Джеральд Бром - Косиног. История о колдовстве [litres]

Женщины дружно покачали головами.

– А знаешь, – добавила Дорти, – какие раздоры твое отсутствие вызвало в общине?

– Весьма сожалею об этом. Нет, вправду. Сожалею и всей душой надеюсь загладить вину.

Тут женщины затараторили наперебой:

– Верно сказал преподобный Смит: твое себялюбие ослабляет всех нас!

– А еще кое-кто утверждает, что ты отворяешь к нам дверь самому Косиногу!

– Уж это точно, многие так говорят!

– Да если б только говорили! Ансель вон и следы отыскал.

– Да-да, – подтвердила Гуди. – Следы Дьявола, рыщущего неподалеку. А началось все примерно в то самое время, как тебе вздумалось завладеть фермой Уоллеса. Что это, по-твоему, совпадение?

Абита вымученно улыбнулась.

– Не знаю. Знаю одно: я Господа почитаю и хочу поблагодарить Его за все ниспосланные милости. Ну, а теперь, будьте любезны… дайте пройти.

Судя по выражениям лиц, на такой ответ женщины не рассчитывали, но Абита решила, что это все пустяки – главное, уйти от них, пока не натворила чего-нибудь, о чем после будет жалеть.

Протиснувшись между обеих толстух, Абита направилась к крыльцу дома собраний, но кто-то, схватив ее за плечо, развернул к себе. Разумеется, это оказалась Гуди.

– Разговор еще не закончен.

Многие годы прожившей на лондонских улицах, со всевозможными любителями распускать руки Абите доводилось иметь дело не раз и не два, и потому она без раздумий шагнула вперед, уперлась ногой в землю сразу же за каблуком Гуди и резко, что было сил, толкнула толстуху в грудь.

Гуди рухнула с ног, шлепнувшись задом о землю.

Абита смерила ее гневным взглядом.

– Слушай внимательно, Гуди Диббл. Еще раз хоть пальцем меня тронешь – узнаешь, как больно я могу жалить.

Почти каждая из этих женщин была куда здоровее, дороднее, однако Абита обвела их всех взглядом, одну за другой, точно подначивая любую бросить ей вызов.

– Шериф! – завизжала Дорти. – Вы это видели? Видели, как она на бедную Гуди набросилась? Арестуйте ее немедля!

– Действительно, видел, – спускаясь с лестницы и подмигнув Абите, подтвердил шериф. – Прекрасно видел, как Гуди Диббл руки начала распускать. Лично я бы на ее месте дважды подумал, прежде чем снова с Абитой связываться. Полагаю, нам всем пора пройти внутрь и малость побыть с Господом нашим. По-моему, это всем пойдет только на пользу. Что скажете?

Женщины скуксились, будто разжевав нечто горькое. Раскрасневшаяся, Гуди взирала на Абиту с неприкрытой, пламенной ненавистью.

Абита, отвернувшись от нее, взошла на крыльцо. За порогом дома собраний ее встретили множеством суровых взглядов, однако всеобщая неприязнь тут же сменилась смятением: очевидно, собравшиеся были поражены видом Абиты не меньше, чем Хелен и женщины. Уоллес – тот и вовсе таращился на нее с разинутым ртом, как будто она из могилы восстала. Мало-помалу недоумение и замешательство на его лице уступили место гримасе боли, точно при сильном расстройстве желудка. Пожалуй, с тех пор, как он в последний раз ее видел, Абита вправду чуточку изменилась.

«Ничего, дражайший Уоллес, – подумала она, лукаво улыбнувшись ему, – впереди тебя ждет еще много сюрпризов!»

Разумеется, Абита помнила, что злорадствовать – грех, но как же ей не терпелось полюбоваться его лицом, когда она расплатится с ним сполна!

Преподобный Картер, поднявшись на кафедру, прочел вступительную молитву и начал первую проповедь. Конечно же, в скором времени речь пошла о Дьяволе и его искушениях, но Аби никак не могла отвлечься от мыслей о старой вдове, пропавших охотниках и волках.

«Ох, Самсон, – думала она, беспокойно теребя край рукава, – кто же ты такой есть? Кто же?»

Остановившись на крыльце Абиты, Лес еще раз оглядел ферму и убедился, что Отца нигде поблизости нет. Если Отец вдруг воротится, Небу с Ручьем полагалось свистнуть, но с некоторых пор Лес полагаться на них опасался: похоже, ума у обоих, вместе взятых – не больше, чем у обычной курицы.

Шмыгнув в дом, Лес сморщил нос.

«Все вокруг этой женщиной провоняло!»

С этой мыслью он огляделся в поисках рабочей одежды Абиты и обнаружил тряпье на кровати. Он знал: вернувшись, она немедля переоденется в рабочее. Так она поступала всегда. Вот только на этот раз ее будет ждать сюрприз…

Вскарабкавшись на кровать, Лес встал поверх одежды, прикрыл глаза и, пустив в ход особое «зрение», взялся за поиски, оглядел все норки, все трещины, все щели в бревенчатом домике, и в соломенной крыше, и в подполе – обшарил все местечки, где любят прятаться ядовитые твари: змеи, сколопендры да черные вдовы.

Лес знал, они наверняка здесь… однако ж никого не нашел.

– И ведь дело-то пустяковое, – прорычал он.

Когда Лес пребывал в расцвете сил, а Паупау было величайшим древом на свете, а мир переполняла волшебная сила, он мог бы ощупать мыслью всю ферму и отыскать всех живых тварей вокруг.

– Услышь меня, Мать Земля. Прошу, услышь. Самому мне не справиться.

С этим он взялся за дело снова и на сей раз потянулся к пульсу земли, но пульс оказался совсем слабым – тоненькой, призрачной ниточкой глубоко в земных недрах. Стоило Лесу к нему прикоснуться, и…

«Есть!»

В углах комнаты вспыхнули, замерцали тельца нескольких пауков. Мало этого, в норке невдалеке от дома нашлась и змея, щитомордник! Не слишком большой, но и этого будет довольно.

– Подите сюда , – позвал Лес, но ответа не получил.

Тогда он повторил зов, изо всех сил постаравшись впихнуть свои мысли в их крохотные мозги.

– Подите сюда, живо!

На этот раз кое-кто из них зов услышал, однако ни один не сдвинулся с места, не пожелав покидать уютное гнездышко.

– Подите же сюда! – прошипел Лес. – Живее ко мне, чтоб вам провалиться!

Напряжение сил начало брать свое. Опоссум задрожал, нить волшебства ускользнула, в глаза все расплылось, и Лес, обессилевший, рухнул с ног.

– Нет, – простонал он. – Быть этого не может: не настолько же я беспомощен! Но как же натравить их на нее, если мне даже из гнезд этих тварей не выманить?

Долгое время лежал Лес навзничь, устремив взгляд в дощатый потолок. Наконец он неспешно закивал головой.

«Да. Есть другой способ, есть. Ужасный, болезненный, но тут уж ничего не поделать. Только помощь небольшая потребуется».

Проповеди тянулись уже без малого час. Поясница заныла, но как Абита ни ерзала, как ни вертелась, устроиться на жесткой скамье поудобнее оказалось попросту невозможно. Преподобный Картер начал читать что-то из «Колоссян», насчет угождения Богу, «принося плод во всяком деле благом, укрепляясь во всяком терпении и великодушии», и так далее, и так далее. Думая лишь о черных делах Самсона, Абита его почти не слышала, но когда его преподобие прочел: «Ибо Им создано все, что на небесах и что на земле, видимое и невидимое», – разом вскинула голову.