Джеральд Бром - Косиног. История о колдовстве [litres]

– Выходит, это правда, мать? Выходит, я… тоже вроде тебя?

Вновь подняв руку, она потянулась за ожерельем, однако, охваченная сомнениями, в нерешительности замерла. Да, ей очень хотелось взять ожерелье, внушавшее такую уверенность и безмятежность, с собой, но вот готова ли она к подобному шагу?

Закусив губу, Абита сняла ожерелье с крючка и прижала к груди.

– Мать, я слепа. Я иду по дороге, которой не вижу, но пройти этот путь должна. Направь мою руку, мать, помоги уберечься от дьявольской порчи.

Стоило ей коснуться волосяных колечек губами, в доме едва уловимо повеяло ароматом лаванды с полынью. Прикрыв глаза, Абита сделала глубокий вдох, и драгоценные воспоминания о матери ожили, согрели сердце и душу. Подняв веки, Абита поглубже упрятала ожерелье в карман передника и, никуда не сворачивая, быстрым шагом направилась в лес.

За спиной раздались шаги, и вскоре, посреди небольшой прогалинки, с ней поравнялся Самсон. Пристально глядя в его серебристые глаза, Абита собралась было завести разговор об охотниках и о вдове, но на лице его отразилась такая тревога, и не о ком-нибудь, а о ней…

«Ладно, – решила Абита. – После. Когда времени будет побольше».

– Этот человек, Уоллес. Он был здесь.

– Знаю, – откликнулась Абита, что-то высматривая в высокой траве. – Жаль, я лица его в эту минуту не видела.

– На редкость жалкое было зрелище.

Абита расхохоталась.

– Он навредить тебе замышляет.

– Это уж – будь уверен, – не поднимая взгляда, подтвердила Абита. – А, вот! Нашла.

Вооружившись ножом, она выкопала из земли небольшое растеньице. Очищенные от земляных комьев, кривые, черные корни растеньица сплетались в затейливый мохнатый клубок.

– Живокост, – пояснила Абита, показав добычу Самсону.

– Ты ешь его?

– Это для Марты, для одной девочки из деревни. Она захворала корью, а мать мне однажды показывала, как приготовить из этих корешков мазь. От сыпи должно помочь.

– И мазь исцелит ее? Как снадобье или чары?

– Надеюсь, да. По меньшей мере, боль облегчит.

– А эта девочка – она из верящих… из верящих в Бога Христа?

Абита рассеянно кивнула, продолжая очищать корешок от земли.

– Так отчего же ее мать не попросит Бога Христа исцелить дочь?

– Она просит. И все мы просим. Многие, многие только о ней и молятся.

– И этот Бог Христ… Христос не желает помочь?

Абита пожала плечами.

– Посмотрим. Там будет видно. Иногда Бог помогает, иногда – нет.

Самсон осуждающе покачал головой.

– Пожалуй, им нужен другой бог, получше.

– Воображаю, что бы они на это ответили, – невесело усмехнулась Абита. – Пуритане считают, что Бог помогает достойным. Судит каждого по делам. Награждает лишь тех, кто Ему истинно предан.

– И исцеляет их? И взращивает их посевы?

– Ну да. Благословляет, окружает заботой.

– Награждает преданных… а что, справедливо. Вот и я так же делаю. По-моему, я во многом похож на Бога Христа.

– Да уж, – хмыкнула Абита. – Вы с ним, можно сказать, как два брата родных.

Самсон задумчиво почесал подбородок.

– Корешок этот… дай-ка взглянуть.

Абита отдала ему находку.

Самсон, смежив веки, поднес корешок к носу, принюхался, сдвинул брови, принюхался вновь.

– Этот запах… возвращает назад. Вижу их, вижу ведуний со снадобьями и чарами… с заговорами и проклятьями… а вот и я, я среди них! Вижу: мои руки на лбу захворавшего!

Открыв глаза, он вновь оглядел корешок.

– Если я смогу исцелить девочку, выходит, я – бог? Не хуже Бога Христа?

– А ты сможешь?

Самсон снова принюхался к корешку, снова закрыл глаза.

– По-моему, способ имеется. Вижу их руки рядом с моими… Вот дальше как-то не слишком понятно, однако, сдается мне, чары творишь ты. Или, может, мы творим их вдвоем? Нет, тоже не так. Ты творишь чары, а волшебство призываешь через меня. Да, да, как с кукурузой! Значит, и об исцелении девочки меня ты должна попросить.

С этим Самсон вернул корешок Абите, и Абита подняла на него растерянный взгляд.

– Но как это сделать?

Самсон пожал плечами.

– Наверное, точно так же, как просишь Бога Христа о благословении.

Поразмыслив, Абита отложила корень и нож в сторонку.

– Можно попробовать.

Припав на колено, она молитвенно сложила перед собою руки.

– О великий владыка Самсон, во имя Господа нашего, во имя всего, что свято, прошу: окажи милость, помоги Марте исцелиться от хвори. Аминь.

Оба подождали минутку-другую… но ничего не произошло.

Тогда Абита полезла в карман передника, вынула ожерелье из волосяных колец, под любопытным взглядом Самсона намотала его на запястье и повторила молитву. Ожерелье странно, едва заметно защекотало кожу.

Самсон в изумлении поднял брови.

– Слышишь? Слышишь?

– Что?

– Поют… ведуньи, знахарки – они поют мне, а значит, и ты должна петь!

– Помоги нам, владыка Самсон. Помоги нам, владыка Самсон, Помоги нам владыка Самсон, – послушно затянула Абита.

Однако теперь ей сделалось ясно: судя по опыту с кукурузой, самое главное совсем не в словах. Тут следовало нащупать нечто, таящееся глубоко в ней самой, коснуться его и выпустить на волю. Слова утратили четкость, превратились в напев, проникающий в самое сердце, в самую душу, и вдруг она тоже услышала их – женские голоса, доносящиеся откуда-то из дальней дали. Едва хор голосов обрел ритм, Абита, забыв обо всем постороннем, раскрывшись перед Самсоном, увидела то же, что видел он – туманные, расплывчатые фигуры женщин и их ладони, касающиеся больного.

– А-а! – воскликнул Самсон. – Узнаю, узнаю!

Не тратя времени даром, он отыскал под ногами сук, начертил на земле, среди палой листвы, круг – широкий, просторный, насколько хватило вытянутой руки, а в круг вписал четыре символа, неровных, небрежных, как будто суть заключалась не столько в символах, сколько в самом акте их начертания.

– Вот, – объявил Самсон, отодвинувшись в сторону. – Становись в круг.

Так Абита и сделала.

Самсон подал ей поднятый с земли нож и корешок.

– Теперь нужна твоя кровь.

Абита в ужасе округлила глаза, однако с ритма напева не сбилась.

– Чары – твои… и кровь должна быть твоей. Всего капля-другая. Вот сюда… на корешок.

В голове разом вспыхнули прежние страхи.

– Абита, это мы с тобой должны сделать вместе.

Крепче стиснув в ладони волосяное ожерелье, Абита почувствовала, как Самсон тянется к ней, обнажив перед нею и сердце, и душу. В сердце его не чувствовалось ничего дурного – лишь доброта, лишь страстное желание исцелять.

«Помоги, мать, направь мою руку».

– Впусти меня, – шепнул Самсон.

Абита кивнула, и Самсон вошел в круг, встал рядом. С головою накрытая волной тепла, она позабыла все страхи, раскрылась навстречу, слилась воедино с Самсоном, и вместе они воззвали к волшебной силе, таящейся глубоко в недрах земли. Тут-то она и услышала, как земля нашептывает ее имя.