Джеральд Бром - Косиног. История о колдовстве [litres]

Попросив Сару проводить ее, Абита вышла из спальни.

– Пора мне в путь, матушка Картер, иначе до темноты домой не поспею. Я обязательно…

– Вздор. Останься у нас до утра, а там и проводим тебя восвояси, с сытным завтраком в животе!

– Спасибо. Спасибо большое, но у меня на сегодня еще целая куча дел.

– Тогда ступай осторожнее. Или ты не слыхала, что Льюис Уорд с сыном нашлись в лесу, задранные волками?

– Со мной все будет хорошо. Вот, поглядите, я вам покажу!

Выйдя на крыльцо, Абита подобрала свой мушкет и улыбнулась.

Сара с сомнением покачала головой.

– Ну, так, по крайней мере, давай я попрошу Томаса запрячь повозку. Пусть Томас домой тебя отвезет.

– Наверное, лучше, чтоб нас с ним вместе не видели. Поговаривают, будто я причинила ему множество огорчений.

– Но мы-то знаем, в ком тут загвоздка, – со вздохом напомнила Сара.

– А из Хартфорда что нового слышно?

Сара, притворив за собою дверь, взглянула на Абиту с тревогой.

– Еще одно письмо, – вполголоса отвечала она, – и все о том же самом. Мировой судья Уотсон этого дела в покое не оставит. Как тебе, может статься, известно, судья с его преподобием давно друг друга не любят, и…

Охваченная колебаниями Сара ненадолго умолкла.

– Боюсь… боюсь, положение угрожающее, – собравшись с мыслями, продолжала она. – Судья недвусмысленно, без экивоков, дал понять: если ваши с Уоллесом разногласия не будут улажены удовлетворительным образом, он явится улаживать их сам.

– А он разве вправе?

Сара кивнула.

– Дело, конечно, неслыханное, но судья не из тех, кого остановит отсутствие прецедента. Человек этот, не задумываясь, гнет закон, куда ему заблагорассудится… Мне ведь самой в Хартфорде пожить довелось, уж я-то могу засвидетельствовать: этот тип свел в могилу не одну несчастную душу, посмевшую встать у него на пути.

В голосе матушки Картер послышался искренний страх.

Сердце Абиты застучало быстрее.

– Простите… простите… столько бед, и все из-за меня…

– Эта беда назревала давно. Судья просто ищет повод ошельмовать Томаса перед всеми, – со вздохом сказала Сара. – Ладно. Пожалуй, я лишнего наговорила. У тебя своих забот полон рот. Просто порой все это становится невыносимым, а рядом – ни единой души, кому можно довериться. Томас говорит, что мы должны верить в свою правоту, что Господь не оставит нас, выведет, а раз так, давай на этом и остановимся.

Обе на время умолкли.

– Матушка Картер… не стану утверждать, будто мне ведомы пути Господни, но знаю: то, что произошло на наших глазах, сотворено дланью Господа, – сказала Абита и сама поняла, что ничуть не кривит душой. – А вам как кажется?

Сара, закусив губу, согласно кивнула и коснулась плеча Абиты.

– Аби… спасибо тебе. Спасибо. Знаю, нелегко тебе это далось. Если тебе хоть что-нибудь… все, что угодно… ты только дай мне знать. Обещай.

– Обещаю, – ответила Абита и двинулась в дорогу.

Миновав въездные ворота, она вышла со двора Картеров, обогнула живую изгородь и нос к носу столкнулась с Анселем Фитчем.

– О Господи! вскрикнула Абита, едва не рухнув в кусты.

– Поздновато ты нынче в Саттоне задержалась, а? – проскрежетал старик. – Что за дела у тебя здесь в этакий час? Должно быть, что-нибудь важное?

– Ты бы лучше не выскакивал из-за кустов навстречу женщине с мушкетом, если пулю схлопотать не желаешь.

Ансель, вмиг ощетинившись, подался к ней, оглядел ее с головы до ног, потянул носом воздух. Выпученные, точно у рака, глаза его сверкали недобрыми искорками, от одежды несло застарелым потом.

Абита шагнула в сторону, однако старик заступил ей путь.

– Я спрашиваю, по каким-таким надобностям ты тут шастаешь?

– А с чего это я должна тебе отвечать?

– И как ты только ходишь по дикой глуши, а ни волки, ни дьяволы тебя не трогают? Чары, небось, какие-нибудь? Мне обо всех твоих нечестивых штучках известно, обо всех твоих гнусных талисманах да амулетиках. У меня на них нюх.

Дико осклабившись, Ансель, к немалому смятению Абиты, вправду принюхался к ней, словно пес.

Абита снова шагнула в сторону, и снова он не позволил его обойти.

– Интересно, что нашему преподобному потребовалось от ведуньи?

– Вот преподобного и спроси.

– Не нравится мне этот… его преподобие, – скривился старик. – Стоит кому на минутку к началу проповедей опоздать – так он сам не свой, а что дьяволы рыщут у самых стен, будто не замечает. Усердия, рвения ему недостает.

С этим Ансель придвинулся ближе, приперев Абиту спиной к живой изгороди.

– Но Ансель не дремлет. Ансель всегда на страже, а пока я на страже, Дьяволу в Саттон ни за что не пробраться. Слышишь, девчонка? Ни за что.

– Поди прочь!

Оттолкнув старика, Абита обогнула его, развернулась и направила на него дуло мушкета.

– Отвяжись от меня немедля!

Ансель Фитч оскалил зубы в недоброй улыбке.

– А ты, Абита Уильямс, тоже бы лучше остереглась. Ансель все видит, а за тобой давно глядит в оба.

Абита, сорвавшись с места, помчалась к воротам.

– Ансель не дремлет! – крикнул старик ей вслед.

Вкатив бочонок по сходням наверх, на настил грузового помоста у черного хода в таверну постоялого двора «Черная Жаба», Уоллес позвонил в колокольчик. Недолгое время спустя изнутри донесся хриплый бас Барри Джонса, дюжего малого, владельца таверны.

– Кто там еще? А-а, никак сам мистер Уильямс к нам пожаловал!

Выйдя на помост, Барри дочиста вытер мясистые ладони передником. Голову хозяина «Черной Жабы» венчала копна вьющихся светло-русых волос, лицо обрамляли клочковатые, нечесаные бакенбарды, а глубоко посаженные живые, бегающие глазки казались вполне под стать его непоседливой натуре: Уоллес даже припомнить не мог, видел ли Барри хоть раз сидящим без дела. Однако самой выдающейся чертой Барри Джонса, бесспорно, были зубы, каждый второй из коих отсутствовал, отчего на людей непривычных его улыбка нагоняла немалую жуть.

– О, погляди-ка, да ты еще и не с пустыми руками!

Нагнувшись, Барри качнул бочонок, прислушался к плеску медовухи внутри.

– Нынче всего один?

– Ага. С медом у нас сейчас туговато.

– Ну, не у вас одних, не у вас одних. Похоже, меда и воска по всей округе нехватка. Добрые восковые свечи – не эта вонючая сальная дрянь – в лавке Сеймура идут по шесть бусин вампума дюжина. С виду вроде бы сумма невелика, но когда у тебя двадцать комнат для проезжающих, того и гляди, на одних свечах разоришься.