Джеральд Бром - Косиног. История о колдовстве [litres]

– Ну нет, игр с меня хватит, – не в силах сдержать злость, прорычал Уоллес. – Эта женщина хочет меня разорить.

– Вот оно как…

Повернувшись к остальным пекотам, Иисус затараторил что-то по-алгонкински. Дальше нескольких слов и фраз познания Уоллеса в их языке не распространялись, но каменных лиц и покачиваний головой оказалось вполне довольно. Очевидно, остальные ввязываться в его затею не пожелали. Выслушав Иисуса, все, кроме пары юношей, поднялись и направились к докам.

Иисус вновь повернулся к Уоллесу.

– Они говорят: набег может не на шутку поссорить нас с англичанами.

– А ты что скажешь?

– А я… Видишь бабу, вон ту? – со вздохом сказал Иисус, ткнув пальцев в сторону рослой, дородного сложения пекотки возле одного из одеял. – Ту самую, что волчицей на меня смотрит? Каждый день твердит, что я лентяй, ужасно скверный охотник, ужасно скверный добытчик – одно великое разочарование. И очень любит пугать: если за ум, говорит, не возьмешься, с приходом зимы вышибу из дому пинком на мороз. А кровь у меня, Большой Сапог, очень жидкая. Не хочется мне в снегу спать… но если привезти домой пару бушелей кукурузы, глядишь, и не придется.

– А эти двое? – спросил Уоллес, кивнув на юношей. – Согласны помочь?

– Это Ноотау и его брат, Чоган. Очень храбры, но не очень умны. Они согласны пойти с нами.

– Вот и чудесно, – подытожил Уоллес. На душе разом сделалось легче: быть может, жизни его еще не конец. – Я к этой женщине заглядывал только вчера. Кукурузу она еще убирает, но большая часть урожая уже собрана и ждет в хлеву. Хорошо бы нам встретиться у Мельничьего моста завтра, как только стемнеет. Сможете?

– Да. Там и увидимся, – кивнул Иисус.

Абита с трудом взвалила на запряженную мулом повозку еще один полный мешок кукурузы.

– Все, Сид. Думаю, на сегодня хватит.

Конечно, около полудюжины рядов остались неубранными, а до сумерек было еще далеко, однако куда теперь торопиться? До октября целая неделя, спешить некуда, надрываться совсем ни к чему. Чтобы сполна расплатиться с Уоллесом, урожая достаточно, даже с лихвой.

Во все это просто не верилось. Прислонившись спиной к повозке, провожая взглядом разноцветные осенние листья, подхваченные ветерком, Абита невольно заулыбалась, полной грудью вдохнула не по-осеннему теплый воздух. Как хорошо, как вольно дышится, когда сердце не тяготят заботы, да такие, что хоть топись! Однако радовало Абиту вовсе не только это: в груди ее по-прежнему билась, пульсировала волшебная сила земли. Казалось, Самсон заронил в нее семя, и теперь это семя росло, расцветало, связь с землей становилась все прочней и прочней. Вот и сейчас негромкий гул, исходящий из земных недр, легонько, но ощутимо отдавался в босых пятках, внушая чувство единства со всем вокруг – и с полем, и с лесом. Упиваясь этим чувством, Абита смежила веки, отдалась ему без остатка.

Рев Сида заставил ее вернуться к действительности. Почесав шею мула, Абита улыбнулась ему.

– Помню, помню, тебе ужинать скоро пора, – сказала она и повела мула к хлеву.

Встретивший их на полпути Бука прыгнул в повозку и въехал в хлев вместе с ними. Ссыпав початки в ларь, Абита распрягла мула, вышла на двор и оглядела опушку леса в поисках знакомого силуэта Самсона. Самсона она не видела целый день. В последнее время он все чаще и чаще исчезал в лесу, порой не показываясь на ферме по нескольку дней кряду. Вскоре Абита обнаружила, что ждет его, то и дело оглядывается на лес, и сама удивилась: куда подевались все ее страхи? Раз за разом твердила она самой себе, что ей попросту одиноко, но в глубине души прекрасно понимала: дело не только в этом.

Обойдя двор, она подошла к пчелиным ульям. Самсон нередко отыскивался именно там, среди ульев, в окружении целого роя пчел, будто бы радующихся его обществу. Он говорил, что их пение навевает покой, и мог сидеть возле ульев часами, в раздумьях о прошлом, о будущем, о том, кто он таков. Однако в последнее время он сделался чересчур задумчив, мрачнел день ото дня.

«Этого так оставлять нельзя», – решила Абита.

Вернувшись в дом, она прихватила с собой горсть медового хвороста и направилась вниз, к лесной опушке. Самсона она не видела, но чувствовала: он где-то рядом, и на душе у него кошки скребут.

Войдя в лес, она двинулась сквозь густые кусты и ветви деревьев, и вскоре увидела впереди окаменевшие останки великого древа и хилое юное деревце с алыми листьями. При виде пещеры сердце ее будто накрыла холодная тень. Вот она, настоящая, истинная могила Эдварда – ведь тело его до сих пор покоится там, на дне той жуткой ямы…

– Эдвард, – прошептала Абита, изо всех сил пытаясь вспомнить его лицо, однако из глубин памяти снова и снова всплывал тот, другой Эдвард, с темными впадинами вместо глаз.

Вздрогнув, она направилась дальше и, обогнув груду черных каменных глыб, увидела Самсона, сидящего на земле, обхватив руками колени, позади одного из стоячих камней.

– Самсон! – окликнула она.

Но Самсон не ответил. Голова его склонилась к груди, глаза были закрыты, лоб страдальчески сморщен.

– Ох-хо-хо, ну и грустный у тебя вид! Отчего ты сидишь здесь, один, с такой кислой миной?

Самсон упорно молчал.

Подойдя ближе, Абита уперла руки в бока.

– Самсон, я знаю: ты меня слышишь. Прекрати кукситься. Ты совершил столько чудес, а сколько еще можешь сделать! Можешь, я уверена. Чувствую. Давай, поднимайся. Встряхнись. В жизни есть множество радостей, но если целыми днями сидеть да дуться, как мышь на крупу, все они пройдут мимо.

Самсон со вздохом открыл глаза. Серебристый огонь их изрядно померк.

– Между прочим, у меня есть, чем тебя порадовать.

С этими словами Абита протянула Самсону медовый хворост.

Самсон взглянул на угощение и вновь поднял взгляд.

– Прости, Абита, нынче мне не до хвороста.

– Что?! Не до хвороста? Господи Боже, Самсон, что же тебя так опечалило?

Самсон, сдвинув брови, только крякнул в ответ.

– Самсон, мне жаль, вправду жаль смотреть, как ты терзаешься. Хотелось бы мне помочь тебе во всем разобраться…

– А уж мне-то как хочется понять, кто я, в конце концов, есть такой…

– Моя мать говорила: друзья и веселье излечат любую хворь, – сказала Абита, усевшись рядом и коснувшись его плеча. – Мы ведь с тобой друзья, разве нет?

Взгляд Самсона, пусть самую малость, но прояснился.

– Да, – кивнул он. – Уж это-то я знаю точно. Мы с тобою друзья.

Абита расплылась в улыбке.

– Вот и чудесно. Значит, полдела сделано. Нужно только немного веселья да смеха. Ты какие-нибудь озорные загадки или стишки знаешь?

Самсон нахмурил лоб.