Амели Вэнь Чжао - Алая тигрица [litres]

– Выглядит так, будто сделано из воды, – выдохнула Линн.

– Это морской камень, – сказал Рамсон. – Входит в число самых прочных материалов в мире. В наших мифах говорится, что он обладает магическими свойствами. – Это также был один из немногих ресурсов, которыми Брегон отказался торговать.

Его внимание привлекло кое-что еще. За крепостью возвышалось новое, второе кольцо зубчатых стен. Оно вырисовывалось достаточно высоко, чтобы корабли, пришвартованные у причалов, попали в его тень; оно было сделано из темно-серого материала, который выглядел наполовину камнем, наполовину металлом.

Железноруд – самый тяжелый и дорогой сплав, предположительно созданный магеном для оборонительного оружия.

Рамсон мог только представить, во что обошлась целая стена, сделанная из железноруда.

Воцарилась тишина, если не считать звука их корабля, скользящего по воде. Когда они проплыли под тенями стен, Рамсон увидел, что они приближаются к массивным воротам, мерцающим серо-металлическим оттенком айронора. В центре каждых ворот стояло массивное металлическое клеймо, почти такое же большое, как вся их баржа. На левых воротах орел, вытянув когти, парил в небесах. Справа – жеребец с развевающейся гривой, вставший на дыбы.

А в центре – голова ревущего морского дракона, соединенная с двумя другими резными фигурами треугольной разметкой, которая примыкала ко всем трем.

За все годы, проведенные в Брегоне, он никогда не видел ничего подобного.

По обе стороны лодки вода, казалось, неслась быстрее, в ее глубинах образовывались водовороты. С носа баржи донесся крик.

– Хельмесгаттен!

Трое стражников в светлых плащах заняли позиции на носу. В совершенной синхронности они взмахнули руками, и когда странная, гудящая энергия наполнила воздух, Рамсон понял, кем они были.

Магены. Аффиниты.

Взревел ветер. Взорвался огонь. И вода поднялась огромной волной.

Порыв ветра пронесся сквозь статую орла, с визгом ворвавшись в его открытый клюв, пробив туннель через треугольную разметку. Огонь осветил каменную фигуру жеребца, его глаза горели ярко, как солнце, кружась по второй части треугольника.

И, наконец, вода хлынула в пасть морского дракона, его усы и жабры зашевелились, как будто он был живым…

И три стихии встретились в адском треугольнике.

Рамсону казалось, что он смотрит на магию, на колдовство. Когда он уехал, во флоте служило всего несколько магенов, если таковые вообще были. Большинство из них были обычными гражданами, возможно, с небольшими привилегиями.

Это, однако… было чем-то совершенно другим. Когда рев трех стихий, ворвавшихся в ворота, усилился, Рамсон почувствовал, как пробуждаются его эмоции – благоговейный трепет, страх. Эти врата были чем-то таким, что три магена не должны были иметь силы сдвинуть с места. Это было нечто такое, чего не существовало в его время в Брегоне.

За семь лет правительство полностью изменило отношения Брегона с магенами. И его отец, несомненно, приложил к этому руку.

Прошел порыв воздуха, от которого их паруса вздулись – почти как небесный вздох, – прежде чем ворота открылись.

Рамсону показалось, что он вернулся назад во времени, в воспоминание, когда Блу Форт впервые открылся ему. Перед ним возвышался блок зданий, из которых состояла Военно-морская академия, ее внутренние дворики, выложенные из цельного камня, широкий ряд ступеней, ведущих к набережным, где он провел много дней детства.

Корабли колыхались в водах под обширными внутренними дворами и зданиями, которые цеплялись за скалы, как будто были образованы слиянием камня и моря. Их баржа проходила мимо рядов сверкающих военных кораблей военно-морского флота, стоящих на якоре под Блу Фортом. Требовался всего лишь сигнал, чтобы они тронулись с места.

Наконец они свернули. Перед ними в десять, двадцать раз длиннее их баржи возвышались столбы морского камня, поддерживающие квадратные купола над головой. Солнечный свет просачивался сквозь верхушку, и воды отливали лазурно-голубым, увлекая их вперед.

Рамсон почувствовал, как у него сжалось в груди и слова застряли в горле, прежде чем он наконец сказал самым холодным тоном, на который был способен:

– Добро пожаловать в Блу Форт.

В его голове промелькнуло воспоминание. В последний раз, когда он проходил этим путем, он был едва ли достаточно высок, чтобы заглянуть за борт баржи, боясь держать за руку человека, который стал его отцом, и стыдясь своей тоски по матери, которую он оставил.

Тринадцать лет, а он все еще чувствовал себя тем мальчишкой, потерянным, как бриг во время шторма. Если бы Рамсон мог вернуться и рассказать ему правду о том, что с ним станет…

Он даже не знал бы, с чего начать.

Водный путь заканчивался рядом широких мраморных ступеней длиной в четыре или пять их барж. Королевские гвардейцы выстроились вдоль ступеней, одетые в одинаковые темно-синие мундиры с бронзовыми пуговицами. Увидев флаг Сорши, они отдали честь. Вот он, понял Рамсон. Это был водный путь для королей и адмиралов, тот, которым ему никогда не разрешалось пользоваться.

Водяной маген протянул руку, и баржа, мягко покачиваясь, аккуратно подошла к ступеням.

Сердце Рамсона тяжело колотилось в груди, когда они сошли на берег и последовали за Соршей и ее процессией охранников вверх по высоким мраморным ступеням. Он внезапно осознал, как выглядит: грязный и растрепанный, в той же тунике и бриджах, которые он носил со времен Кирилии. Из всех случаев, когда он думал о возвращении в то место, которое одновременно создало его и сломало, такого он себе не представлял.

В темных глазах Аны читалось спокойствие и упрямство, которое он уже хорошо знал. Ее волосы были собраны в тугой пучок, туника перепачкана и местами порвана, но Рамсон подумал, что, несмотря на все это, он никогда не видел никого более царственного.

И все же брегонские Суды, мрачно подумал Рамсон, были другим делом. Вековые брегонские легенды рассказывали, что женщины могли приносить неудачу. Высшие посты в королевстве занимали мужчины, и сочетание суеверий и традиций поддерживало это.

Судя по реакции Сорши на его насмешки, за последние семь лет ничего не изменилось.

Впереди звук шагов прекратился. Сорша стояла на верхней ступеньке лестницы, ее миниатюрный силуэт обрамлял ряд дверей из морского камня. Ее непринужденное поведение и злая улыбка исчезли, оставив на лице холодную жестокость.

Она ухмыльнулась им.

– Я бы приветствовала вас в Годхаллеме, – сказала она, – но не хочу создавать ложное впечатление. Стража! – Она махнула рукой, щелкнула каблуками и застыла как вкопанная.

Двери распахнулись, и Рамсон вошел в место, которое когда-то было его самой отчаянной мечтой и худшим кошмаром. С каждым шагом ему казалось, что он возвращается в свое прошлое, размытые холодные лица, жестокие улыбки и шепот за спиной сопровождали каждое его движение.