Амели Вэнь Чжао - Алая тигрица [litres]

Но его взгляд блуждал по собравшейся толпе, сознание того, что этот человек стоит в той же комнате, что и он, напрягало каждый нерв его тела.

И… вот он.

Рамсон похолодел, когда обнаружил, что смотрит в безжалостные черные глаза адмирала Рорана Фарральда.

Ана никогда не видела картин, изображающих внутреннюю часть Блу Форта, но зрелище, представшее ее глазам, было еще более царственным, чем она могла себе представить. В то время как дворец Сальскова был весь из белого мрамора, с изогнутыми куполами и позолоченными статуями, зал управления штаба брегонского военно-морского флота представлял собой коллекцию остро отточенных колонн и полированных стен из красного камня, отделанных латунью и бронзой. Зал, в котором они стояли, представлял собой квадрат. Прямо впереди бирюзовый склон сужался к острым скалам и открытому воздуху. Подул легкий ветерок, голубые паутинные занавески мягко колыхнулись, и открылся океан в сотнях футов внизу.

Годхаллем. Это означало «зал богов».

Над головой висел ряд гигантских бронзовых колоколов. Ветер мягко касался внутренней стороны их куполов – достаточно больших, чтобы внутри мог поместиться целый человек, – и они дрожали от невидимой силы, наполняя зал своим низким, ровным гулом. Рамсон рассказывал ей об этих знаменитых колоколах – Военных колоколах, которыми руководил Земной суд. Рычаг висел под резьбой жеребца на дальней левой стене, как дань уважения брегонскому солдату, который когда-то в одиночку спас королевство и установил эту традицию.

На другом конце зала находился Небесный двор, на стене которого был изображен символ орла. А под обоими символами были ряды сидений. Чиновники – мужчины , заметила Ана, – развалились в них.

И все же именно центр Годхаллема привлек ее внимание, когда они приблизились. Вода стекала с открытого балкона, образуя квадрат вокруг центра двора, прежде чем вытекала обратно. Она спешила в бассейн в открытом конце зала, переливалась через край, а затем исчезала, погрузившись в океан внизу.

А на маленьком островке в центре, словно маленькая крепость, находилось возвышение, на котором стоял трон. Казалось, он был вылеплен из сочетания айронора и морского камня, синее и черное переплетались, как масло и вода. Подлокотники у трона были из бронзы, а на нем сидел мальчик.

Он выглядел на несколько лет моложе Аны. Волосы, такие темные, что казались черными, ниспадали ему на плечи, обрамляя его нежное лицо, чуть более бледное, чем загорелые лица большинства брегонцев, которых Ана встречала. На нем был темно-синий брегонский дублет, расшитый золотом, а на голове сидела корона.

Это был король, поняла Ана с резким уколом удивления. Король Дариас Реннарон, более маленький и хрупкий, чем она себе представляла. Сейчас ему было четырнадцать лет, но он все еще напоминал ребенка. Прежде всего ее поразила пустота в выражении его лица, когда он встретился с ней взглядом.

На мгновение ей показалось, что он отреагирует, показалось, что она увидела искру в этих глазах, изменчивую серость грозовых облаков, дождя.

Но так же быстро момент прошел, и взгляд короля вернулся к пустому месту на задней стене. Он не подал никакой реакции.

Рядом с троном вперед выступила фигура, и сразу же внимание всего зала переключилось на него.

Ана мгновенно узнала его. Это длинное, стройное лицо, ястребиный нос, хитрые глаза и песочные волосы – она видела черты Рамсона в лице адмирала, в каждой черте.

Впереди них Сорша, казалось, выпрямилась, беспорядочное покачивание ее шагов перешло в аккуратное, ритмичное постукивание. Она остановилась и подняла руку в приветствии.

– Его королевскому величеству королю и Трем Дворам Брегона, да защитят их древние боги, – произнесла она по-брегонски. – Я привела к вам гостей из Кирилии.

Взгляд адмирала скользнул по Ане, и у нее создалось впечатление, что ее затягивает в черные, безлунные воды. В то время как у Рамсона был игривый ореховый цвет, у адмирала – холодная сталь.

– Гости, – повторил адмирал со своего места у трона, его голос был низким и глубоким, как беззвездная ночь. – Очень хорошо, лейтенантка, можете отойти в сторону.

Вот так просто Соршу отпустили. Девушка резко поклонилась и растворилась в тени.

Сидя на троне, мальчик-король продолжал безмятежно смотреть на них, его бесцветные серые глаза были пусты, как дым. Ана почувствовала, как по ней пробежал холодок. Было что-то, что показалось ей… неправильным. Где королева-регентша?

Ее желудок скрутило, когда она снова перевела взгляд на адмирала. Хотя он стоял под троном, все внимание зала было приковано к нему. На его лице отразилось веселье, подогретое жестокостью.

– Ну что ж, безымянные гости. Я прошу вас представиться.

Благоуханный брегонский воздух внезапно холодом коснулся кожи Аны. Она знала, что ее волосы были частично распущены, а простая туника и бриджи, которые она носила, казались лохмотьями по сравнению с острой позолоченной ливреей Трех Дворов. С обеих сторон самые высокопоставленные люди Брегона наблюдали и ждали.

Ана расправила плечи и шагнула вперед.

– Ваше королевское величество, – сказала она, обращаясь к королю. – Три Двора Брегона. Меня зовут Анастасия Катерьянна Михайлова, законная императрица Кирилии. Это мои союзники.

Король Дариас только моргнул. Адмирал заговорил.

– Законная императрица, – повторил он, и его взгляд прошелся по ее телу. С обеих сторон раздалось несколько смешков, и Ане захотелось обхватить себя руками.

Вместо этого она чуть приподняла подбородок.

– Да, – сказала она. – Законная императрица. И я прошу сегодня аудиенции.

Роран Фарральд провел рукой по позолоченному трону. На левой руке у него было большое золотое кольцо, которое мерцало, когда на него падал свет.

– Это, моя дорогая девочка, Блу Форт, – сказал он. – В этих залах мы принимаем иностранных послов и самых влиятельных людей со всего мира. Не маленьких девочек в одежде нищенок, мечтающих стать императрицей. – Он медленно, насмешливо пожал плечами. Значки на его шелковой униформе блестели золотом, серебром и бронзой, их огоньки вспыхивали на фоне тонкой туники и поношенных войлочных сапог, которые были на ней.

Слова испарились с губ Аны. Знакомый страх скрутил ее живот, сжимая так, что она едва могла дышать. На протяжении всего детства она привыкла бояться публичных мероприятий. Все эти взгляды, устремленные на нее, голоса, шепчущие, окутывающие ее историями и ложью. Ей ничего так не хотелось, как исчезнуть, выбежать за эти двери и никогда не оглядываться.

Но, подумала Ана, это никогда не было вариантом. Потерпеть неудачу или попытаться – выбор всегда оставался за ней.