Амели Вэнь Чжао - Алая тигрица [litres]

Она сглотнула, выпрямилась и выдержала пристальный взгляд адмирала.

– Вы, должно быть, ошибаетесь, адмирал, – сказала она, ее голос разнесся по залу, громкий и ясный. – Ибо я девушка, и я стою в ваших залах. Я прошу только об аудиенции у брегонского правительства. – Она повернулась и на этот раз обратилась только к королю. – Ваше королевское величество. Пожалуйста, выслушайте меня. Я пришла в поисках союза с вами.

– Я думаю, что нет, – сказал адмирал и встал перед троном. Его рука потянулась к рукояти огромного меча на бедре. – Вы приходите в эти залы с просьбой об аудиенции – и все же приводите незваных гостей. – Он внезапно повернулся, и именно тогда его взгляд впервые скользнул к Рамсону. – Предатель и дезертир стоит на коленях среди нас. Охрана, арестуйте Рамсона Фарральда.

Казалось, что земля под Аной накренилась.

Лязг металла разнесся по всему залу, когда королевские стражники, выстроившиеся в ряд в Годхаллеме, обнажили мечи. Линн, стоявшая рядом с ней, потянулась за кинжалами.

Сбитая с толку, Ана подняла руку.

– Адмирал…

Рука легла ей на плечо, теплая и твердая.

– Доверься мне, – пробормотал Рамсон. Он шагнул вперед, встав между возвышением и ней, держа мизерикорд наготове. – Я не ожидал столь теплого приема, – сказал он, его голос стал резким, – адмирал.

Тень отделилась от стен в боковой части зала. Сорша вытащила свой меч из ножен, сверкнув серебром на солнце.

– Он мой, – крикнула она.

– Кольст императрица, – голос Киса был низким и настойчивым, его руки лежали на двух мечах.

– Ана, – прошептала Линн. – Мы должны сражаться.

Мысли Аны метались. Борьба может означать конец потенциального союза еще до того, как она его предложит. Ни на одном из ее занятий по переговорам во дворце Сальскова, на испытаниях, которые она проходила с Лукой, предлагающая союз сторона никогда не проявляла силу – на территории иностранной стороны тем более.

И все же… Взгляд Аны метнулся к Рамсону, стоящему перед ней с поднятым мизерикордом. Он едва оправился от своей последней схватки с Соршей, и Ана сомневалась, что адмирал будет играть честно.

«Он такой же, как я, – сказал ей Рамсон на лодке, когда она спросила, как ей завоевать его отца. – Чтобы победить, ты должна сделать ему предложение, от которого он не сможет отказаться».

Рамсон Острослов, которого она встретила в Гоуст Фолз, когда все это началось, казался таким непохожим на того, кого она узнала. Она вспомнила их первую встречу в том доме, когда она заключила с ним свою первую сделку. Чего он хотел тогда?

Месть. И…

«Что-то, чего он больше нигде не найдет».

Ответ пришел к ней, такой мучительно очевидный. Это был бы рискованный шаг, и он мог бы поставить под угрозу всю их миссию – или спасти их.

Кроме того, если адмирал не собирается играть по правилам, то почему она должна это делать?

– Приведите предателя ко мне, – сказал адмирал, и Ана приняла решение.

Меч Сорши сверкнул.

Ана выбросила свою силу родства вперед.

Крик Сорши эхом разнесся по залу, когда ее тело откинулось назад, ударившись о несколько кресел с сидящими на них судебными чиновниками. Ее клинок со звоном упал на землю, среди криков паники и скрежета металла, когда чиновники перевернули стулья, чтобы убраться с дороги.

Ана оттащила Соршу назад так легко, как будто она была куклой, протащив ее по полированному полу, пока она не оказалась у ног Аны. В мгновение ока Сорша оказалась в воздухе, ее конечности были раскинуты, как у мученицы, голова откинута назад, так что обнажилась плоть на шее.

Красный цвет заползал в уголки зрения Аны, и под ним мерцало знакомое желание причинить боль.

Она перевела взгляд на адмирала. Он поднял руку. Мгновенно крики и звуки обнажаемых мечей стихли, когда весь Годхаллем повернулся, чтобы посмотреть на него.

Адмирал улыбался. Он взглянул на Ану, медленно проводя взглядом по ее телу, впитывая ее, как будто она была ценным приобретением, объектом, к которому он обнаружил новый интерес.

Раньше она, возможно, почувствовала бы отвращение, даже гнев, от того, как он смотрел на нее. Но сейчас Ана чувствовала только триумф. Ее уловка сработала, адмирал попался на крючок ее силы родства, его жажда ее силы была почти осязаемой.

Ана развела руками.

– Адмирал, этот человек – часть моего двора, – сказала она. Краем глаза она увидела, как Рамсон удивленно повернул к ней голову. – Нападение на любого из моих союзников – это оскорбление для меня. Я не приму этого. – Она посмотрела на короля Дариаса. – Ваше величество, мои извинения, если я напугала вас. Я не хотела вас обидеть. Отзовите своих охранников. Проведите переговоры со мной. Должно быть что-то, что я могу предложить вам и Королевству Брегон.

Король несколько мгновений непонимающе смотрел на нее, а затем начал улыбаться. Это была искаженная улыбка, так не вязавшаяся с его бледным, осунувшимся лицом.

– Переговоры, – повторил он, и королевская стража отступила, снова заняв свои посты у стен, мечи скользнули в ножны. Ана отпустила Соршу. Девушка ахнула и, спотыкаясь, сделала несколько шагов, массируя горло.

Прошло несколько ударов сердца, пока зал в ожидании наблюдал за королем. Ана украдкой взглянула на Рамсона. Он уставился вперед, на трон, между его бровями пролегла небольшая складка.

– Ваше величество, – позвал он. – Возможно, было бы лучше, если бы королева-регентша Аршолла тоже присутствовала. Мы хотим соблюдать правила.

Адмирал Фарральд двинулся вперед, каждый шаг был медленным и обдуманным, не сводя глаз с Аны. Она вспомнила, что видела такой же голод в глазах Рамсона, когда они впервые встретились. И все же у Рорана Фарральда все было по-другому: взрослее, жестче, злее.

– В этом нет необходимости. Его величество высказался, – сказал он, и Ана подумала, не почудилось ли ей презрение в его словах. – Мы рассмотрим вашу просьбу о проведении переговоров. Но сначала, от имени Морского суда и королевского флота, я должен наказать тех, кто не справляется со своими обязанностями.

Адмирал остановился рядом со своей дочерью. Одним резким движением он вытащил из-за пояса клинок и перерезал ей горло.

Кровь брызнула в воздух.

Ана вскрикнула.

Сорша рухнула на пол, когда из ее зияющей раны хлынула кровь, горячая и скользкая. Она стекала по ее шее, как вино из откупоренной бутылки, пропитывая золотую ткань ее воротника и затемняя темно-синюю тунику.

Тошнота скрутила желудок Аны. Голос Киса нашел ее: «Власть – это обоюдоострый меч».

Ана посмотрела вниз на истекающую кровью девушку, которая назвала ее императрицей-нищенкой и пыталась причинить боль Рамсону. Вместо ненависти она чувствовала только всепоглощающую жалость.