Антон Пешкин - Белый край [СИ]

Как она их различает?

— Да, — кивнула я в ответ. — Мое имя — Майя Бортдоттир. Прошу, пройдемте внутрь, в тепло.

Принцы эту идею оценили, и вскоре вся делегация двинулась вглубь ледяной крепости. У нас вряд ли нашлись бы достаточно большие залы, чтобы разместить их всех, поэтому решено было направить гостей в самый вместительный — в столовую. Вряд ли царские особы были готовы к такому уровню "комфорта", учитывая то, что у нас не было ни столов, ни стульев, однако шкуры — лучшее, что я могла им предложить.

Впрочем, к моему удивлению, юноши не стали возмущаться или хоть как-то показывать признаки недовольства. Напротив, они пусть и несколько безэмоционально, но все-таки с благодарностью приняли предложение присесть на шкурах. Возможно, тут сказывалось то, что их визит сюда, в крепость, носил несколько неформальный характер, а то и того хуже — был совершенно секретным.

— Мы пришли сюда с горечью в сердцах, — начал один из них. Какой — не пойму.

— Это принц Герот, дура, — усмехнулся в моей голове мертвец.

А ну молчать! Не хватало еще чтобы ты меня позорил!

— Наш отец умер, не оставив прямого наследника, — продолжил второй принц. — Матушка скрыла от нас и кого бы то ни было, кто родился первым — я или мой брат. А отец не успел принять решение, кому перейдет престол.

— И вы хотите спросить его сейчас? — уточнила я, саркастически подняв бровь. — Вам не сказали о том, что мертвецы, вернувшись к жизни, особой разговорчивостью не отличаются?

— Майя! — ахнула Афина. — Я не буду это переводить!

— Тогда, позвольте мне, — с улыбкой тихо сказал священник на северном языке. — Я много странствовал и знаю ваш язык.

Я кивнула ему в знак согласия, и он негромко начал повторять мои слова принцам, уже на окцитийском языке. На их лицах все так же не было ни тени каких-либо эмоций.

Сейчас, пристально разглядывая лица близнецов, я медленно начинаю понимать, почему все так легко различают их, и почему это не удалось поначалу мне. Дело в том, что я старалась отличить их по форме лиц, губ, носов, но все это было одинаковым — различались едва заметные, скупые эмоции. Нет, не были они безэмоциональными, как бы ни пытались таковыми казаться — скорее скрывали свои мысли и чувства за маской безразличия, как профессиональные игроки в покер.

— Мы понимаем и принимаем возможные риски, — продолжил принц Адон. Его лицо, как мне показалось, излучало чуть больше уверенности и смелости, нежели физиономия брата. — Но также мы слышали, что в Белой крепости живут и сражаются те, кто знают, как разговорить даже мертвых.

— Умеем, — усмехнулась я. — Но тут вопрос. Я вот вроде бы понимаю, что должна быть вам благодарна — как-никак, отправили сюда людей, помогли в тяжелый час. Но то ведь было совершено вашим отцом, да и без корыстного умысла. Так ответьте мне: что нам будет за помощь?

— М-Майя! — снова воскликнула Афина и принялась быстро-быстро что-то говорить, явно извиняясь перед принцами.

Я кивнула своим людям, стоящим в стороне, и пара крепких мужчин схватили Афину под руки, уводя прочь. Не хватало еще, чтобы она мне образ суровой и непреклонной начальницы нарушала!

Принцы молчали. Один из них, Адон, кивнул кому-то из своих людей, и меж нами поставили окованный цепями сундук. Небольшим ключом принц с легким щелчком отворил его, и, открыв крышку, показал мне то, что было внутри: множество сверкающих в свете масляных ламп золотых монет.

— Это — твоя награда, — сказал он, смотря мне прямо в глаза.

Я невольно прикусила губу. Мысли в голове вертелись те же, что и у моего покойного альтер-эго.

— Бери! — завопил мертвец. — Бери и не думай! Даже воевать не придется, ты просто купишь весь Север!

Но я лишь усмехнулась и захлопнула крышку ларца. Подвинув его обратно к законному владельцу, я негромко ответила:

— Мне не нужны твои богатства, Адон.

— Дура! — сокрушался Дима.

— Ду-у-ура! — завопил откуда-то из-за спины Бруни.

— Ой, дура… — вздохнул Снорри.

Принцы непонимающе смотрели на меня. Все еще довольно странно было видеть их совершенно одинаковые лица, словно это был один и тот же человек, и у меня просто двоилось в глазах от браги.

— Кто бы из вас ни стал царем, — продолжила я. — Я прошу о помощи.

— О какой помощи ты говоришь? — спросил принц Герот.

— У нас, — я окинула взглядом собравшихся в зале бойцов, — мало времени. Войско мертвых придет сюда на закате второго года. У нас не хватает сил.

— Пусть так, — кивнул принц Адон. Его брат поддержал его кивком. — Страты встанут с вами плечом к плечу, когда придет время. Это мы можем пообещать.

— Тогда, — улыбнувшись, я хлопнула в ладоши и потерла руки. — Приступим!

Гроб с мертвым царем уже был поднят в Белую крепость. Сейчас он стоял, недвижимый, дожидаясь своего часа в окружении окцитийских стратов и моих людей. Из-под толстой деревянной крышки то и дело доносились приглушенное мычание и стуки.

Я приказала своим людям открыть его, но меня остановил священник. Не говоря ни слова, он подошел к гробу и встал перед ним на колени, закрывая глаза и складывая руки в странном жесте. Он молился, как и должно верному богослужителю.

Когда с его губ сорвалось тихое, едва слышное бормотание, я заметила, как многие из окцитийцев сняли с головы шапки и капюшоны. Преступники, будь они хоть трижды изгнаны, все равно держались за свою веру, за своего бога. Для меня и многих северян это, может быть, и выглядело смешно — в таком-то месте молиться, однако я все же могла их понять. Вера, пожалуй, была тем, чего так не хватало многим в этих ледяных стенах. Ее не заменишь красной икрой и отвратительными шутками Бруни.

Наконец, литания была закончена, и священник, поднявшись с колен, кивнул. Пара бойцов подцепили бронзовыми ломами крышку гроба, и она со скрипом оторвалась от ящика. На мертвеца, в панике попытавшегося выскочить из своей тесной клетки, тут же наставили множество копий.

В ответ на нашу агрессию, страты сами схватились за оружие. Ситуация накалялась — нужно было заранее подумать о том, как сдержать мертвого царя и не вызвать гнев его подданных.

— Стойте! Прохитиси! — меж острых копий выскочил вдруг богослов, расставив руки в стороны.

Вот уж от кого я точно не ожидала подобной храбрости, так это от священника. Впрочем, его словам на неизвестном для меня языке солдаты Окциты внимали с уважением — их проводники в потусторонний мир пользовались не меньшим уважением, чем наши друиды.

Наконец, напряжение стало медленно сходить на нет. Гостям было явно неприятно подобное обращение к своему пусть и почившему, но все-таки царю, однако здесь правила устанавливала я. И я прекрасно знала, что от величественного правителя уже не осталось ничего доброго и светлого — лишь мерзкая, злобная тень того, что было человеком.