Антон Пешкин - Белый край [СИ]

Принц Адон убрал ногу с головы брата и медленно подошел ко мне. Положив руку мне на плечо, продолжил:

— Эта храбрая варвар понимала ответственность, что на мне лежит, и помогла исполнить то, что было необходимо. Майя Бортдоттир, теперь ты навечно мой друг.

С этими словами принц приобнял меня и слегка похлопал по спине. Наконец, отпустив меня, он завершил свою речь:

— Наступает новая эра Окцитийской Империи. Я торжественно клянусь сокрушить мятежников юга и вернуть моей родине былое величие. Те же, кто посмеют рассказать хоть одной живой душе о том, что здесь было, станут моими заклятыми врагами.

Не было оваций, криков поддержки. Что мои люди, что страты Окциты пребывали в шоке. Да чего уж там — даже у меня были несколько смешанные чувства касательно произошедшего.

— Зря ты с ним договорилась, — в голове раздался голос мертвеца. — Аукнется.

— Теперь, вы ведь поможете мне, принц? — спросила я Адона на языке гетов.

В ответ он коротко кивнул и сдержанно, фальшиво улыбнулся.

***

По прошествии дня гости крепости стали собираться в обратный путь. В общем-то, и собираться особо не надо было — их стало немного меньше, да и часть своего груза они оставили здесь, у нас.

Принц, который вскоре станет царем Окциты, и его воины спустились с ледяной стены. Остался на ней лишь священник Леродот.

— Я не прощаюсь с тобой, Майя Бортдоттир, — напоследок сказал принц, забираясь в свою крытую повозку. — Этот человек — заложник. Требование церкви. Не сочти за оскорбление.

— Ничего, — усмехнулась я. — Найдем и священнику место.

Принц кивнул.

— Жди моих воинов в назначенный час. Они придут.

Он наконец скрылся в повозке, и царский отряд медленно побрел прочь, сквозь снег и метель.

Внутри меня боролись смешанные чувства — сожаление и радость. Я понимала, что поступила неправильно, однако в то же время не могла скрыть свою радость тому, что у меня появился союзник в лице целой империи.

— Лучше бы ты плакала так же, как в Скагене, — горько прошептал в моей голове Дима.

Мне стали сниться странные, пугающие сны.

Небо, затянутое черными тучами, а за ним, за пеленой мрачной завесы — космос, трещащий по швам. Звезды, планеты и само пространство разрывалось, словно лист бумаги, мир сжимался до одной единой точки, становился все меньше и меньше, а внизу, на земле, плакали дети и их матери.

Тяжело дышать от черного тумана, повисшего в воздухе. В нем, словно песчинки кварца, сверкают крохотные огоньки, складываясь в тонкие нити и устремляясь вверх — туда, где все заканчивается. От грядущей катастрофы не было спасения, можно было лишь пытаться отсрочить неизбежное.

Белое крыло с растрепанными перьями становится красным от крови. Оно закрывает меня от чего-то, что желает причинить мне вред. Меня оглушает пронзительный, полный боли крик юноши, и на черную землю падают капли его крови и слез.

Еще вспышка, удар, но сильное крыло не дрогнуло, все также крепко и надежно. Мое маленькое убежище в липком, холодном кошмаре. Я вижу его голубые глаза — мои глаза. Ун оборачивается, бросает на меня полный скорби взгляд, и я просыпаюсь.

От неожиданности я вздрогнула всем телом, а из глотки вырвался панический крик. Из руки выпал почти пустой кувшин, покатился по полу, и вошедший в мою комнату Сих поставил на него ногу.

— Прекрати, — сухо и холодно сказал он, с неким презрением в глазах глядя на меня, уснувшую на полу. — Ты убиваешь себя.

— Без тебя… Ай… — я потерла затылок, почувствовала пальцами под волосами шишку. — Знаю…

— Идем, — мужчина протянул мне руку. — Хотела стать сильнее — становись.

Голова ужасно раскалывалась после очередной попойки в гордом одиночестве. Хотя какая там гордость — с каждым днем мне становилось все более мерзко и одиноко в этом месте. По какой-то причине складывалось ощущение, что рядом со мной нет никого, кто мог бы меня поддержать. Никто бы не понял моих проблем — все считали, что отсутствие нападений есть хороший знак.

Простонав, я схватилась за руку Сиха, и он резко поднял меня на ноги. Я пошатнулась, в желудке штормило, как в октябрьском море, но мне чудом удалось сдержать рвотные позывы. Стыдливо взглянула Сиху в глаза — все тот же отрешенный, отсутствующий взгляд. Черт его знает, что у этого человека на душе.

— Сих, я… — почему-то захотелось извиниться.

— Стой, — он оборвал меня на полуслове и рукавом вытер мой рот. — Не показывай слабость воинам.

Пару секунд я лишь непонимающе смотрела на него, а затем сдавленно засмеялась. Чем лучше гизиец начинал говорить на нашем языке, тем больше неожиданной философии и глубоких мыслей он изрекал. Словно мальчишка, понахватавшийся красивых фраз, с той лишь разницей, что из уст Сиха они звучали искренне и по-настоящему мудро. Правда, это все-равно было смешно.

— Идем, — он похлопал меня по плечу. — Справишься?

— А что у нас на сегодня? — спросила я, уже спускаясь по ледяной лестнице.

Мы быстрым шагом прошли мимо часовых на стене, которые, лишь увидев меня, встали по стойке смирно. Стали спускаться вниз, в тренировочный зал.

— Трое, — не оборачиваясь, ответил темнокожий.

— Сдурел, что ли? — усмехнулась я в ответ. — Меня наизнанку сейчас вывернет.

— Умей подавлять слабость.

Мы вошли в зал, где сейчас прохлаждались несколько новоприбывших. Северяне, в отличие от окцитийцев, выглядели внушительно — высокий рост и постоянная угроза набегов способствовали, однако даже они и рядом не стояли с моим отцом. Борли, Келья и Нервуд были простыми фермерами, как и многие из моей родной деревни, с одним лишь отличием от южан в том, что кое-как умели махать дубиной.

Люди о чем-то негромко переговаривались, сидя на полу и тыкая тренировочными копьями в лед, когда мы вошли. Увидев меня, бойцы тут же вскочили на ноги и отдали честь так, как я этого требовала — к счастью, несмотря на мой прогрессирующий алкоголизм, порядок все еще удавалось поддерживать на должном уровне.

— Вольно, — я махнула рукой. — Ну, гномики ледяные, помашем палками, а?

Люди с довольным видом закивали, кто-то одобрительно хмыкнул.

Сих протянул мне тренировочное копье, и я крепко сжала его одной рукой, наспех привыкая к весу оружия. Быстро окинула взглядом помещение, прикидывая то, как буду справляться с противниками.

— Знаете, — начала я, вставая в стойку. — Мой отец, Борт, много пил. Много, мно-о-ого пил.

С этими словами я резко бросилась на Келью, которая едва успела прикрыться от моего удара древком своего копья. Борли и Нервуд тут же встрепенулись, выставили копья вперед.

— Но его хрен кто мог уделать! — весело выкрикнула я и сделала выпад копьем, который отбил рослый мужчина. — С одной рукой он умудрился дать предателям просраться!