Антон Пешкин - Белый край [СИ]

Мои мысли прервали звуки шагов. Кто-то поднимался по узкой ледяной лестнице, и вскоре шкура на входе приподнялась — вошел священник, оглядываясь всякий раз, как из стен доносился стон или щелчок.

— Ну здравствуй, святой, — устало усмехнулась я, все еще погруженная в свои мысли. — Проходи, угощайся.

— Служители Трехликого не пьют, — мягко улыбнулся мужчина. — Но спасибо за предложение.

Он все так же был одет в свою темную робу, капюшон накинут на голову. Никак не перестаю удивляться — как ему удается терпеть такой лютый холод? Пройдя вглубь комнаты, он смиренно встал у моего стола, словно ожидая, пока я начну разговор.

— М? — я непонимающе подняла на него взгляд. — Что-то стряслось?

— Нет-нет, что вы, — улыбнувшись, священник потряс головой. — Просто мне казалось, что у вас есть вопросы.

— Есть, — вздохнула я. — Но я уже давно смирилась с тем, что не могу найти на них ответы.

— Что ж, — священник, наконец-таки, сел на колени на теплую шкуру. — Быть может, я смогу помочь тебе, Майя Бортдоттир?

Я отложила в сторону глиняную табличку, которую рассматривала чисто, чтобы не проявлять излишнего внимания к гостю, и наконец-таки уставилась на вошедшего. По виду он был обыкновенным смиренным монахом, добрым и чутким, но такая доброта в голосе и действиях меня скорее настораживала, чем располагала. В конце концов, показушно добрым людям я научилась не доверять, спасибо Офе.

— Тебя не волнуют мои сомнения, святой, — усмехнулась я. — У тебя свои вопросы. Так задавай же, я слушаю.

Мужчина вздохнул и слегка подрагивающей рукой коснулся святого символа у себя на груди. Костлявые пальцы нежно гладили трехконечную звезду, а пересохшие губы были чуть приоткрыты, словно он никак не решался заговорить.

— Знаешь, Соленый Ворон, — наконец начал он, а я вздохнула, услышав свое прозвище. — Я сам вызвался пойти сюда с принцами.

— Вот как? — не без интереса сказала я. — И зачем же?

— Слухи о тебе уже давно дошли до Окциты и до Пушара. О тебе говорят цари и рабы, Майя.

— И что же обо мне говорят? — на лице у меня невольно проскользнула саркастичная улыбка.

— Разное, — улыбнулся священник. — О твоей доброте и о твоей злобе. О том, как ты лечишь людей, и о том, как ты их убиваешь. О твоем уме и твоей красоте.

— Красоте? — у меня не получилось сдержать смеха. — Да мне всю жизнь говорят, что я на мужика похожа. Да и чего твердить о красоте, если я выше любого вашего мужа?

— Не прибедняйся. Правда в том, что я хотел встретиться с тобой в этом путешествии, знал, что ты отправилась сюда, в Белую крепость, но и не думал, что ты стала ей управлять.

— Встретиться со мной? Сватаешься, старик?

— Ох-хо, нет-нет! — засмеялся он. — Я лишь смиренный слуга Трехликого, мирские дела меня не заботят. Но многие верят, что ты, Соленый Ворон, ходишь и среди людей, и среди демонов.

— Это для вас они демоны, святоша. Для нас — боги.

— Так я прав? Поэтому в тебе столь много силы, дочь Севера? — священник слишком уж оживился, в его глазах проскочил недобрый огонек.

— Знаешь что, — я наклонилась над своим столом и, нахмурившись, взглянула ему в глаза. — Иди-ка ты отсюда, лысый, пока цел. Не нравишься ты мне.

Вздохнув, мужчина медленно кивнул и поднялся на ноги. Он низко поклонился мне и пошел прочь, лишь у самого выхода обернувшись и добавив:

— Мое имя — Леродот. Иерей Леродот. Надеюсь, что нам еще удастся поговорить как друзьям.

Сомневаюсь.

Наконец, он ушел, и я осталась одна. Лишь в голове копошилась тень того, что когда-то был мной. Я чувствовала внутри его души странные, неописуемые эмоции — сомнения, злость, страх, непонимание. Все это создавало дикий коктейль из чувств, которые передавались и мне.

— Он может помочь понять этот мир, — прозвучал наконец в голове голос Димы.

— Ага, — коротко ответила я, откидываясь назад и прикладываясь к кувшину с брагой. — Насрать.

Вскоре солнце начало клониться к закату, наступала темная ночь. На небе еще не виднелась нефритовая тропа, но она вот-вот зажжется, мертвые оживут, и наступит новый виток моих страхов и паранойи. Это же значило, что пришло время узнать ответ почившего царя.

Я спустилась вниз, в зал Скьоллранга, где уже собирались как мои люди, так и подданные Окциты. Принцы, наверное, пришли сюда в числе первых — они стояли рядом со своим отцом, что за время моего отсутствия не сдвинулся ни на лаг. Царь все так же стоял на коленях, борясь с внутренним чудовищем и собственным страхом, пытаясь накопить силы на то, чтобы дать ответ.

Я прошла вперед, по пути кивнув своим людям. Те начали натягивать веревки, медленно поднимая вверх ледяной блок. Встав рядом с принцами, я повторила свой вопрос:

— Кто станет твоим преемником, старик?

Но он молчал. От этого я начинала скрипеть зубами, внутри закипала злость.

— Кто?!

Ответа не последовало.

От злости я схватила мертвого царя за шиворот и силой бросила вперед. Он споткнулся и упал прямо в яму под Скьоллрангом, с ужасом глядя вверх и ожидая своей участи.

— Последний шанс!

— Батре! — воскликнул принц Герот и бросился вперед, но я поймала его одной рукой и оттолкнула от ямы.

— Отвечай!

Стиснув зубы, мертвец взглянул на своих сыновей. Адон был все так же холоден, он лишь ждал ответа отца, в то время как Герот едва сдерживал слезы.

— Герот! — воскликнул царь.

Удовлетворенная ответом, я кивнула своим людям. Те отпустили веревки, и прежде чем раздался невообразимый грохот, короткий крик покойника прозвенел в стенах крепости. Тело мертвого царя было раздавлено, превратилось в месиво из осколков костей и плоти. Он наконец обрел покой.

— Что ж… — вздохнула я. — Кира!

Девочка, скрывавшаяся все это время в тени переходов наверху, тут же натянула тетиву лука. Со свистом стрела пронеслась мимо меня, разрезая морозный воздух, и вонзилась в грудь принца Герота. Он упал на колени, горячая кровь растекалась по его одежде, красное пятно становилось все больше и больше.

Принц Адон, его кровный брат, завершил начатое — коротким взмахом кинжала он перерезал горло Героту, и тот, захлебываясь собственной кровью, упал наземь.

— Мои верные подданные, — Адон, поставив ногу на голову брата, чье тело начало оживать и трепыхаться, начал свою речь. Священник зачем-то переводил. — Вы все стали свидетелями ужасного святотатства. Мой брат, Герот, настоял на том, чтобы отвезти покойного отца в это проклятое место и выслушать его последние слова. Трехликий будет мне свидетелем — я был против.

Никто не издал и шороха. Все замерли, затаили дыхание, в ожидании слов принца.

— В его сердце были лишь страхи и слабость. Он не мог управлять Окцитой. А я не мог допустить борьбы за власть. К счастью…