Антон Пешкин - Белый край [СИ]

Хаминг поставил перед нами горшок с ароматной полбяной кашей с ягодами, а пока мы завтракали, он, сидя в углу, что-то мастерил, ловко перебирая цепкими пальцами.

— Спасибо вам, Хаминг. Правда, спасибо, — опустошив миску, поблагодарила я его еще раз.

— Брось, — отмахнулся он, улыбаясь. — На-ка, примерь лучше.

Он протянул мне широкополую соломенную шляпу, сплетенную, казалось, прямо под размер моей головы. От подобной заботы (а ведь он сплел по шляпе и для моих друзей) у меня на глаза едва не навернулись слезы, и я, не зная уже, как и благодарить его, приспустила капюшон и надела шляпу на голову.

Увидев татуировку на моей шее, Хаминг нахмурился и тяжко вздохнул. Я тут же прикрыла ее волосами, стараясь не встречаться с ним взглядами.

Уходя из его дома, Варс и Снорри крепко пожали ему руку, а нас с Кирой он крепко обнял на прощанье.

— Может, хоть ты будешь держать Уна в узде, Майя, — прошептал он мне на ухо во время объятия.

Я не смогла найти правильных слов, чтобы ответить ему. От стыда, что я скрывала от него то, кем я на самом деле была, у меня тут же порозовели щеки, но Хаминг лишь успокаивающе похлопал меня по плечу.

— Пойдете по тропе и дойдете до опушки. Там издревле стоит камень, на котором надписи на древнем языке. После него будет два пути — налево придете к деревне у Верескового озера, а направо — к яблочным садам. Лучше налево, правая тропа огибает курган, где, говорят, мертвецам покоя нет.

— Спасибо, Хаминг, — улыбнулась я. — Мы тебя не забудем!

— Идите уж, — лишь улыбнулся он в ответ.

Мы пошли по тропе сквозь просыпающуюся деревню, к лесу. Редкие жаворонки выглядывали из открытых окон, с интересом глядя на нас, а один из таких, мужчина с кувшином, полным браги, окликнул нас:

— Эй! А вы откуда будете! Ночью что ль шли?

— Мы из Скагена, — ответила я. — Заночевали у вашего соседа, Хаминга.

— У Хаминга?! — удивленно воскликнул мужчина, а затем громко засмеялся. — Ха! Ну да, ну да, у Хаминга ночевали! У духа-хранителя этих мест, как же!

— Чего ты несешь? — непонимающе воскликнула я. — Вот же...

Я обернулась, указывая рукой в сторону дома, где мы провели ночь. Но не было на том месте никакого дома. Лишь холм, на котором одиноко громоздился древний рунический камень, поросший мхом.

Деревня находилась на краю древнего леса, и поэтому, стоило нам пройти по тропе мимо крайнего дома, мы очутились перед стеной вековых деревьев. Буки, березы и ели чернели в утреннем свете, а у самых корней, лаская невысокую голубоватую траву, расстилался густой утренний туман. Я в последний раз оглянулась назад, едва различая отсюда гору Скаран, скрытую холмами. Отсюда до Скагена было навскидку около тридцати килагов, которые нам удалось пройти за день. Впрочем, на этом хорошие новости заканчиваются, ведь дальше не было такой удобной дороги, а лишь узкая, порой едва различимая лесная тропа.

Сразу было видно, что здесь редко проезжают повозки. Не было накатанной, удобной колеи, да и негде было бы раскинуться здесь подобной дороге — деревья возвышались слишком близко друг к другу. Если мои расчеты верны, то с Верескового озера и яблоневых садов должен быть обходной путь, на восток, пролегающий по равнинам. Там, на берегу Ледяного моря, есть несколько деревень, непосредственно связанных со Скагеном рекой Вёрсен и удобной дорогой. Сложно представить чтобы кто-то делал огромный крюк в сорок-пятьдесят килагов, чтобы просто обойти лес, однако если вспомнить, что леса охраняются местными духами, а прибрежные деревни представляют из себя, по сути, отдаленный портовый район Скагена, то все сразу встает на свои места. Вести торговлю в таком случае безопаснее не с самим городом, а именно с этими деревнями — некоторые из городских торговцев промышляли конкретно маршрутом Скаген-восточный берег лишь для того, чтобы привезти в город мед — главный товар, идущий с северного предгорья. Впрочем, иные товары с севера, такие как обсидиан и травы из немого леса, везли в Скаген напрямую, поскольку, в отличие от меда, они не перевозились в огромных бочках.

Так или иначе, наш путь лежал на север, через лес Стюрког или же просто Большой лес. Насколько мне удалось узнать от Эгиля, с запада на восток он простирался на несколько дней пути, что можно грубо описать как сто килагов или половину земель Скагена в длину. С севера на юг он имел размеры примерно в тридцать килагов, но был в форме мелькинского торкинга — этакой примитивной сушки. Если говорить проще, то он имел форму вытянутой по ширине подковы, и мы проходили в самой узкой его части, а значит путь до перекрестка составлял этак килагов пятнадцать. Но это были пятнадцать килагов труднопроходимого леса, а потому оставалось надеяться, что мы успеем выйти из него к вечеру. Так или иначе, путь обещал быть приятным, а цель — еще приятнее:

— Вперед, за медом! — радостно воскликнула я и шагнула в лес.

Стоило нам сделать несколько шагов, как меня окутало знакомое ощущение таинственности и неизвестности. Так было и когда я бродила по священному лесу с Хьялдуром, будучи еще совсем ребенком. Туман опутывал мои ноги, и из-за него опасность потерять тропу становилась вполне реальной. Нужно быть начеку — любой лес живой, и неизвестно куда в нем можно забрести.

Медленно, держась поближе друг к другу, мы стали продвигаться вперед, и с каждым нашим шагом мрак вокруг сгущался, свет солнца меркнул, а плотная стена деревьев становилась все ближе. В конце концов, начали попадаться места, где корни прорастали прямо сквозь тропу, и нужно было глядеть в оба, чтобы не запнуться.

— Как тогда... — негромко протянул Варс. В его голосе явно слышалось волнение.

— Что я слышу? — ехидно ответила Кира. — Смелый волчонок перестал быть таким смелым, м?

— Отстань от него, — прогудел Снорри.

— Тихо вы! — шикнула я на них, но тут же пожалела об этом.

В лесу было тихо. От ветра лишь скрипели стволы древних деревьев, да иногда слышалось редкое пение птиц откуда-то из глубины чащи. Куда спокойнее было, когда я все-таки слышала, что рядом со мной кто-то есть.

— Ну, в этом лесу хоть покойников на деревьях не видно... — усмехнулась я.

— Будет, если Кира не перестанет задирать Варса, — проворчал Снорри.

— Еще посмотрим, кто кого, — усмехнулась в ответ она.

Когда свет почти перестал пробиваться сквозь плотный потолок густых крон, я замедлила шаг. Было уже по-настоящему тяжело разглядеть едва заметную тропу под ногами, и я начинала понимать, почему некоторые так сторонятся этого леса.

Лес мог стать как могущественным союзником, так и страшным врагом для любого, кто войдет в чащобу. Друиды в таких местах чувствовали себя как дома, поскольку духи становились для них в каком-то смысле второй семьей, однако я, как бы грустно это ни было, не была полноценным друидом. Разумеется, в голове у меня много теории, и даже была практика, однако Хьялдур не успел научить меня всему, что должен уметь настоящий друид. Чего уж там — я не умела даже правильно говорить с духами, приглашать их на разговор, как это делал мой учитель. Не знала я и других фокусов, которые показывали мне эти мудрецы. Слишком мало времени у меня было, чтобы учиться — тот же Эгиль наверняка занимался этим еще лет с пяти, а ведь ему сейчас как минимум лет двадцать пять. И даже со своим опытом, знаниями и навыками он не пользовался авторитетом среди коллег.