Антон Пешкин - Белый край [СИ]

— Улыбается он... — ворчала я. — Пикке, фан дет...

Обсидиановое лезвие легко отделяло пахнущую мускусом шкуру от жирного мяса, пока еще теплая кровь медленно стекала на землю. Большую ее часть уже впитала трава, на которой лежал зверь, но все же еще немного оставалось в его остывающей туше. Кире мясо с кровью нравится, а значит это хорошо.

Такое нехитрое дело как свежевание хорошо помогало отвлечься от ненужных мыслей, потому как оно вовсе не было нехитрым. Умелые охотники знают, как снять шкуру с добычи, совершенно не повредив ее и не оставив на ней прилипшие куски мяса. Я же не заботилась о том, чтобы сохранить ее в целости, потому как шкуры вепрей дурно пахли, и их почти не использовали для изготовления одежды или мебели. Вскоре большие лоскуты уже были разбросаны вокруг меня, мои руки были покрыты кровью, а сочные ребрышки торчали наружу, ничем не прикрытые. Возможно, такое зрелище и вызвало бы у меня аппетит, если бы не вонь, исходящая от внутренностей зверя.

Когда вернулся Цугин, я как раз закончила свежевать самые мясистые части туши. Скальд специально обошел меня и стал подходить спереди, чтобы я увидела его заранее. Я устало подняла взгляд и в ответ на его улыбку резко дернула рукой, с громким хрустом выламывая ребрышки. Скальд тут же перестал улыбаться.

Лучше всего было бы замариновать мясо в клюквенном соке, а затем от души посыпать солью и медленно обжаривать на костре, но ни клюквы, ни лишней соли у нас с собой не было, а значит придется обходиться тем, что есть. Скинув с плеча охапку хвороста, Цугин сел напротив меня, облокотившись на исписанный камень, явно намекая на разговор. Я как могла игнорировала его, но в конечном итоге гнетущая тишина стала побеждать и меня, и я негромко спросила:

— Чего ты с нами возишься? Шел бы, куда шел.

— А я никуда и не шел, — улыбаясь, с толикой гордости ответил он.

— Хм? — я непонимающе взглянула на него. — Ты ж странник. Или ты странствуешь от дерева до дерева, шарахаясь от каждой встречной зверушки и ожидая, когда тебя спасут?

— Вовсе нет! — возмутился Цугин, скрестив руки. — Просто, понимаешь ли... А, впрочем, да, тебе не понять.

— Чего не понять? — невольно усмехнулась я. — Тонких порывов души скальда?

— А-а-а, так ты понимаешь! — с довольным видом протянул он и подполз поближе. — У моего странствия есть высокая цель, скажу тебе по секрету. Всем этим глупым деревенщинам такого не понять.

— Оседлать всех баб на севере? — подняв бровь, съязвила я.

— Отнюдь! — воскликнул он, ударив себя кулаком в грудь. — Всего одну!

В этот момент его ораторское искусство одержало окончательную победу над моим скверным настроением, и я, едва сдерживаясь, тихо засмеялась. Затем мне в голову вдруг пришла странная мысль, и я, перестав улыбаться, серьезным тоном спросила:

— Не меня же?

— Увы, милая, ты не в моем вкусе, — картинно вздохнул скальд. — Я странствую вот уже несколько лет, обошел север вдоль и поперек, но... Ох, Майя! Таких красивых дев, как она, я нигде не встречал!

— Дай-ка угадаю: она где-то неподалеку. Возможно, мертвая, а сам ты труп спрятать не в силах.

— Да чтоб у тебя язык отвалился! — ахнул он в ответ. — Она жива, жива! Но твоя правда: не так уж она далека... И при этом до нее мне как до звезд.

— Безответная любовь? — хмыкнула я. — Известная история.

— Отнюдь, отнюдь, — Цугин покачал головой, вставая во весь рост. Он повернулся ко мне спиной, глядя в сторону тропы, ведущей в приозерную деревню. — Наша любовь прочнее камня и прекрасней горных цветов, но... Увы, ее отец стоит между нами.

— Ага, — коротко сказала я. — И ты решил его грохнуть. Но сам не можешь.

— Из какой дыры ты вылезла, раз на уме у тебя такие мрачные вещи? Не в обиду, конечно, но ты очень сурова для своих лет.

— Вообще-то мне почти тринадцать! — наигранно-обиженно воскликнула я. — Я из разоренной деревни к югу от срединного тракта, близ леса Стайнког. Потом жила на Гнилом фьорде.

Скальд присвистнул, неловко поглядывая на меня. Сама не знаю почему, но рассказывать ему такие подробности о своей жизни не казалось сейчас чем-то страшным. Я мало видела в своей жизни таких людей, как он, и возможно именно это в нем и привлекало — его речи, его повадки и образ мышления притягивали, заставляли поверить в его добродушную непосредственность.

— Тогда да, не повезло тебе, — он цокнул языком. — Эх, родись ты севернее, у реки Паган...

— А что у той реки? — спросила я и попыталась сдуть прядь волос, выбившуюся из косы.

— Да тоже ничего хорошего, — горько вздохнул он. — Все так же, как и везде, да только земли пахотной побольше. Но там другая беда.

— И какая же?

— Соседи, — пожал плечами Цугин. — Там, где есть еда, там всегда будут и те, кому она, как они думают, нужнее. Ни разу не слышал, чтобы ярлова дружина вовремя поспевала к тем деревням.

— Как и к моей... — вздохнула я. — Ладно, не будем о грустном. Надо бы...

Я взглянула на небо, щурясь от яркого света. Солнце клонилось к закату, и уже через пару часов должна была опуститься на землю вечерняя прохлада. Нельзя спать на таком холоде, а значит придется разбудить пиявок на ужин и нормально разбить лагерь.

Когда солнце наконец начало опускаться к горизонту, а из дремучего леса потянулся густой туман, я подошла к пиявкам, все так же мирно посапывающем на своем прежнем месте. Стараясь ненароком их не напугать, я стала мягко трясти то одного, то другого за плечи.

— Эй, давайте поднимайтесь.

— Ну, это ж... — сквозь сон пробормотал Варс. — Нет, ну...

— Давайте живее! — прикрикнула я, отчего Снорри вздрогнул всем телом и тут же принялся шарить вокруг руками в поисках оружия. — Нечего на голой земле спать! Вставайте, ужин почти готов.

— Мгм... — устало вздохнул Снорри, первым поднявшись на ноги.

Затем он встряхнул уже своего брата, и они оба медленно поплелись в сторону тихо потрескивающего костра, где в углях жарилось сочное мясо.

Оставалось лишь разбудить Киру, но она лишь мотала головой из стороны в сторону, покачивая длинными рыжими кудрями.

— Кир, Ки-и-ир, — протянула я, касаясь ее плеча. — Вставай, сестренка.

— Мхм... — простонала она. — Только если поцелуешь...

— Вставай, форр фан да! — крикнула я, чувствуя, как краснеют щеки, и схватила ее за руки, резко поднимая с земли.

Кира засмеялась и бросилась мне на шею, обнимая и прижимаясь ко мне. Громко зевая, она, казалось, так бы и уснула стоя, но я не могла ей этого позволить.

— Давай, пора поесть. А потом снова спать.

— Вдвоем? — промурлыкала она, крепче сжимая меня в объятьях.

— Вдвоем, вдвоем, — вздохнула я и отстранилась. — Давай идем.

Наконец, все собрались у костра, а наш ужин уже был готов. Снорри и Варс, шипя от боли, жадно вгрызались зубами в сочное мясо — у них явно не было времени нормально поесть в лесу. Кире же достался кусок, в котором больше всего осталось свежей крови, и пока она жевала его, то с уголков губ ее стекали крупные красные капли.