Ренсом Риггз - Казни Дьявольского Акра [litres]

Каул сильно ее ослабил, а света внутри было так много, что ее вот-вот могло разорвать. Бог знает, что он делал с ней там, внутри.

– Еще один кусочек! – страдальчески вскрикнула Бронвин.

Я помог ей доковылять через бассейн до Каула. Мы уже почти дошли, когда она уперлась ладошкой в мой язык и… отвела его прочь.

– Я должна сама.

Я отпустил ее. Она, качаясь, сделала шаг, другой… и остановилась прямо перед ним.

Колоссальным усилием он приподнял голову, словно надеялся встретить смерть с остатком достоинства.

Одним пальцем Нур стерла мазок света у него со лба.

– Отправляйся в ад, – тихо сказала она и, отправив в рот, проглотила.

Каул на глазах начал сохнуть, ломаться, кожа посыпалась хлопьями. Дыры расселись в груди, и наружу в облаке праха вылетела стая пчел.

Едва слышно, треснувшим голосом, он произнес последние слова:

– Если я должен… я заберу тебя… с собой…

Рука его протянулась к мисс Сапсан. Один взмах крыльев, и Каул рассыпался в пыль.

Его не стало.

Пещера, где мы стояли, кажется, решила последовать его примеру. Земля под нами затряслась, вниз посыпались новые камни из без того едва живого потолка. Один плюхнулся прямо в бассейн – совсем недалеко – и обдал нас волной ледяной воды.

Нур привалилась ко мне, почти лишившись чувств. Мы с Бронвин подхватили ее под руки и вытащили из Купели душ. К нам присоединились Эмма и Хью, и все впятером мы кинулись к пролому в стене, который вел наружу. Мисс Сапсан, все еще в облике птицы, неслась впереди.

Мы мчались прямиком к краю утеса. Выбора не осталось: позади рушилась библиотека. За краем ничего не было – только вертикальный обрыв, битые волнами скалы и море цвета ночи. Мисс Сапсан стрелой прянула дальше, вперед, закружила над берегом, выискивая другие пути спасения из Абатона.

– Пустите меня! Назад! – прокричала Нур, перекрыв даже оглушительный гром падения библиотеки.

Прежде чем я понял, что происходит, она вырвалась и сломя голову понеслась к обрыву.

– НУР!!! – заголосили все хором, но на самом краю она остановилась, упала на колени…

…и, изогнувшись одной мощной судорогой, принялась извергать в бездну поток испещренной серебром синевы, такой мощный, что нас отшвырнуло на несколько шагов назад, и такой яркий, что всем пришлось закрыть лицо руками…

Это длилось и длилось, сотрясая тело Нур такими корчами, что я испугался: ее сейчас разорвет! Но вот все кончилось… она перекатилась назад, села на пятки; ветер и черные океанские волны разметали последние проблески души Каула.

Посидев секунду, Нур мешком свалилась на землю.

Мы все кинулись к ней.

Я просунул под нее руки, поднял. Глаза были стеклянными, но не закрылись – она неотрывно смотрела на меня. Я попытался заговорить, но не смог. Все еще пусто́та…

– Ты светишься. Она внутри тебя… – слабо проговорила Нур.

– Боже мой, – тихо воскликнула Эмма, чуть не плача. – Джейкоб, что же ты наделал!

– Он нас спас, – прошептала в ответ Нур.

– Ты спасла, – покачал головой Хью.

– Отпусти меня.

Я осторожно повиновался. Она покачалась на нетвердых ногах.

– Открой рот.

Я распахнул пасть, как можно шире, не пуская языки наружу.

Она запустила руки внутрь, далеко, за все ряды острых как бритва зубов, по самые локти. Когда она вынула их, холод живший во мне, почему-то схлынул. В ладони у Нур покоился трепещущий шарик синего света.

Она положила его в рот, закрыла глаза, отвернулась и сплюнула в пропасть вслед остальным.

А дальше пронзительно вскрикнула мисс Сапсан, и утес ушел у нас из-под ног.

Долгое время ничего не было. Только рокот дальнего грома и неясное чувство, что я куда-то падаю.

Только это и тьма.

Долго-долго.

Пока к грому не добавился еще один звук.

Ветер…

А затем и дождь…

Ветер, гром и дождь, и я по-прежнему куда-то падаю…

Но постепенно кое-что возникает – по чуть-чуть, по одному ощущению за раз. Я возвращаюсь к реальности.

Глаза мигнули и открылись. Размытые образы стали четче.

Грубая зеленая ткань. С балок рядами свисают растения в кадках. Сетка от комаров дрожит и хлопает на ветру.

Эту веранду я знаю… Я знаю эту фальшивую траву…

Сколько я уже здесь лежу? Сколько дней? Время опять шутит шутки…

– Джейкоб?

Я повернулся набок и сел – сам удивился, что вышло. Жидкий мозг переплеснулся от одной стенки черепа к другой: комната закачалась.

– Джейкоб!

В поле зрения, шатаясь, появилась Нур, шлепнулась рядом и схватила меня за руку.

Для слов было еще, пожалуй, рановато: организм отказывался признавать, что и это он тоже умеет. Мокрые черные волосы Нур обрамляли лицо, словно капюшон. Глаза были дикие – и так и впились в меня. Губы разомкнулись, готовые заговорить, но ничего так и не сказали… Лицо пестрело мелкими порезами. Внезапное неистовое желание ее поцеловать захлестнуло меня с головой.

– Это ты, – вымолвила она наконец.

– Это ты , – эхом ответил я.

О, а вот и слова. Нормальные английские слова.

– Да ну, я хочу сказать… господи, это же ты! И ты… – это ты !

Она снова и снова трогала меня, хлопала по груди, бегала пальцами по лицу, будто желая удостовериться, что да, точно я.

– Я молилась, чтобы оно сработало – забрать твой свет… и чтобы не причинило тебе вреда… и – так, стоп! Ты же цел, да? И невредим? Точно?

От раската грома прямо над головой мы оба подскочили. Тут только я собрался посмотреть на себя. Ноги были обычного размера, нормального… хотя штаны все в клочья.

Пошевелил языком во рту – одним… всего одним.

Я и правда был я .

Разразившись хохотом, я заключил ее в объятья – так и умом от облегчения поехать недолго.

– Мы живы! Мы целы!

Она тоже обняла меня, крепко-крепко, и я ее поцеловал, и одно долгое сладостное мгновение в целом мире не было больше ничего – только мы, только мы… и ее губы на моих, и ее лицо у меня в ладонях. Но стоило нам расцепиться, как в мозг, дождавшись своей очереди, хлынули вопросы.

Она устремила взгляд куда-то наружу – туда, где бушевала буря…

– Нам что, все это приснилось?

– Навряд ли. Смотри…

Тварь, которую она заколола, исчезла. Там, где лежало тело, осталось только большое ржавого цвета пятно. В сетке от комаров красовалась гигантская дыра; половина алюминиевых ребер, цеплявших ее к дому, валялась, переломанная на дворе.

– Это пусто́та сделала, помнишь? – сказал я.

– А все, что было потом, после ?

Тут меня пронзила ужасная, совершенно ужасная мысль. Что, если взрыв, который мы запустили из бункера, нас нокаутировал и мы только сейчас пришли в себя?

Вдруг мы вообще не покидали дедушкиного дома… и все происходит только сейчас… – опять, в первый раз? Весь этот долгий кошмар замкнулся в кольцо.