Элизабет Лим - Шесть алых журавлей [litres]

А в других сундучках – только нити, нити и еще раз нити. Золотые уже отправили Райкаме – Зайрэна упаковала коробку у всех на виду и несколько дней только об этом и говорила, – но остался пузырек золотой краски.

Я достала его. Цвет и впрямь был роскошным, но свое мнение о Райкаме я не поменяла. Мачеха днями напролет сидела за пяльцами, но вышивать любила так же страстно, как я – змей.

Я осторожно вынула пробку и принюхалась. Едкий запах напоминал концентрированные чернила с большой дозой крепкого чая. Ни намека на сладость. Я вырвала страницу из альбома и капнула чуть-чуть на бумагу.

« Если это яд, она скоро почернеет , – сказала я Кики. – Но тепло ускоряет процесс… например, от огня ».

Я подняла бумагу к свече и подождала. Краска высохла и замерцала, становясь гладкой и еще более золотистой. Не черной.

« Не яд? » – спросила Кики.

« Нет », – подтвердила я, испытывая одновременно разочарование и облегчение.

Значит, Зайрэна не убийца. Может, неприязнь к ней затуманила мне разум…

По крайней мере, я не зря сюда вломилась. Прялка Зайрэны стояла в углу комнаты, накрытая муслиновым покрывалом.

Я осторожно подошла. Если Зайрэна застукает меня со звездным ожогом, меня кинут в темницу. Прогонят, как колдунью. Сожгут на костре и не дадут душе обрести покой.

Но если не спрясть крапиву, братья навсегда останутся журавлями.

Выбирая между их смертью и своей собственной, я приму решение не мешкая.

Хорошо, что сумка при мне. Я сдернула покрывало, потянулась к пустой катушке и сказала Кики: « Стой на страже ».

Последнее, что мне было нужно, это чтобы Зайрэна обнаружила меня в своей комнате.

Ночь за ночью я прокрадывалась в спальню Зайрэны. К концу недели так выбилась из сил, что у меня горели глаза и едва не подкашивались ноги на каждом шагу. Но работа была почти выполнена. Сегодня будет выполнена.

Звездный ожог выплясывал у меня на пальцах, грубые волокна скользили по колесу и наматывались на веретено, превращаясь в нечто прекрасное. Нечто волшебное.

Когда волокна сплелись в одну неразрывную нить, в звездном ожоге появилась алая прядка – Эмуриэнова нить судьбы. При виде нее мое сердце радостно подскочило, и даже вернувшись к себе в покои, я не смогла уснуть от возбуждения. Но теперь, в последнюю ночь работы за прялкой, на душе у меня было тяжело. О причинах тому думать не хотелось. Проклятие Райкамы довлело надо мной, и мне не терпелось поскорее с ним покончить.

Я вела себя небрежнее, чем обычно: забывала менять катушки, пальцы порой соскальзывали с колеса, нога неуверенно давила на педаль, глаза щурились от сияния крапивы. Впрочем, даже когда сознание улетучивалось, руки продолжали работать. Но вот сумка наконец опустела, а катушка заполнилась плотным, блестящим звездным ожогом. Я выдохнула с облегчением и позволила себе минутку полюбоваться своим трудом.

Затем накрыла прялку Зайрэны покрывалом и убрала все следы своего пребывания. От стойкого аромата благовоний клонило в сон. Я потерла глаза.

« Кики, помоги ».

Птичка полетела за упавшей нитью звездного ожога и тихо захныкала.

« Мое крыло! Посмотри, оно испорчено! »

Бумажное крылышко Кики пятнала золотая краска, что просачивалась в серебристо-золотые узоры в виде перьев.

« Ну что ты в самом деле, это же не конец света. Сейчас все вытру », – я открыла окно, набрала пригоршню снега и потерла им крыло. Как вдруг снаружи послышалась чья-то поступь по скрипящим половицам.

Я схватила Кики и вжалась в стену. Когда шаги стихли, спешно выбежала из комнаты, проклиная узкие коридоры крепости.

Зайрэна стояла у лестницы и развернулась, услышав меня. Ее брови угрюмо сдвинулись к переносице.

– Чего ты тут шатаешься?

Ее волосы были распущенны, рукава помяты, губы слегка опухли. Я задрала подбородок, окидывая взглядом ее неряшливый вид. «Могу задать тебе тот же вопрос».

Затем направилась к ступенькам, но Зайрэна не сдвинулась с места.

– Нечего тебе делать в крыле Северного сада. Ты была в моей комнате?

Она схватила меня за запястье и потрясла руку, словно думала, что я украла ее драгоценности и спрятала их в рукава.

– Покажи сумку!

Мое сердце бешено заколотилось в груди.

«На, сама посмотри».

Зайрэна резко открыла сумку. Внутри было темно и пусто.

Казалось бы, это должно ее успокоить, но Зайрэна только еще больше разозлилась. Она всучила мне сумку и прошипела:

– Берегись. Здесь принято вешать воров, но я предпочту смотреть, как ты горишь.

Девушка ушла, а я спокойно завязала туже пояс.

« Хочешь, чтобы я выклевала ей глаза? – спросила Кики, вылетая из горшочка.

« Соблазнительно , – буркнула я. – Но нет. Она того не стоит ».

« Она не внушает страха, как твоя мачеха. Но у меня все равно плохое предчувствие, Сиори ».

Я устало зевнула. Зайрэна раскидывалась угрозами всю зиму. Она как змея без яда. Ее укусы не смертельные.

Но болезненные.

Следующим утром, когда я пришла на работу, Рай с Кентоном перекрыли мне путь на кухню. Они сгрудились, как пара сомов с длинными и неровными усами и пустыми головами, не способными думать за себя самостоятельно.

За последние пару недель они научились вести себя цивильно, если не дружелюбно. Рай даже поделился со мной своим запасом конфет, а Кентон наконец признал, что мой рыбный суп вкуснее его. Так откуда снова взялась эта враждебность?

– Сегодня в твоей помощи нет нужды, Лина, – грубо сообщили они. – Иди домой.

Поварята начали закрывать передо мной дверь, но я проскользнула между ними и побежала к Чижуаню, готовившему яйца на пару.

Он, как обычно, хмыкнул, завидев меня.

– Лучше уходи, – сказал он, не поднимая взгляда. – Возвращайся через неделю, когда все уляжется.

«Что уляжется?» – мое недоумение только росло, и я активно зажестикулировала.

Чижуань снова хмыкнул, и его ноздри раздулись.

– Ну разумеется, ты ничего не знаешь, – он понизил голос. – Вчера вечером юной госпоже стало плохо. Зайрэна винит в этом твои пирожные. Тебе запрещено появляться на кухне, пока Мэгари не поправится.

Она думает, что я отравила Мэгари?

Я яростно помотала головой. «Чепуха!»

Чижуань повернулся к лакированной шкатулке, в которой хранил все рецепты и специи, и приправил щепоткой перца блюдо, кипящее рядом с яйцами.

– Не печалься так, Лина. Леди Бусиан и Таккан тоже ели те пирожные. Уверен, юный лорд за тебя заступится.

Повар жестом показал мне уйти, но я не двигалась с места. Во мне бурлила не печаль, а гнев! И беспокойство. «Как она?» – спросила я, дергая себя за волосы, показывая косички Мэгари.