Элизабет Лим - Шесть алых журавлей [litres]

– С ней все будет хорошо. У нее слабый желудок, такое часто случается. Леди Бусиан поймет, что ты не имеешь к этому никакого отношения.

Меня охватила ярость. И все из-за того, что Зайрэна думала, что я пробралась к ней в комнату?

– Через пару дней все пройдет, Лина, – заверил Чижуань, спутав мою злость со страхом. – Лучше извинись перед Зайрэной, что бы ты там ей ни сделала.

«Извиниться?!» Ему что, специи в голову ударили?

– Именно так. Господа любят, чтобы мы ползали у них в ногах и тешили их эго, Зайрэна – больше других.

Я крепко поджала губы. «Не бывать этому».

Он ответил с несвойственным ему сочувствием:

– Ты трудолюбивая, Рыбешка. Я позабочусь о том, чтобы никто не занял твое место на кухне. А теперь прислушайся к моим словам и уходи. Не наживай себе врага в лице Зайрэны.

Я швырнула передник на столешницу и ушла, но не для того, чтобы извиняться.

Чижуань ошибся – у меня и так полно врагов. Одним больше, одним меньше.

На дверях Мэгари висели талисманы и маленькие амулеты, что зазвенели, когда я прошла внутрь.

В комнате уже сидел Таккан и рисовал что-то в альбоме. Подняв на меня взгляд, он прижал палец к губам. Мэгари спала.

Я на цыпочках подошла к девочке и закусила губу, увидев ее маленькое бледное личико. Ее руки покоились поверх складок одеяла, дыхание было медленным и размеренным. Рядом с ней из-под одеяла выглядывала большеглазая кукла с шелковыми цветами в волосах. Казалось, будто она улыбалась мне, где бы я ни стояла, прямо как ее жизнерадостная хозяйка.

– Она отдыхает, – прошептал Таккан. – У нее болел живот, но сейчас ей уже лучше.

Я кивнула, но на плечи по-прежнему давила тяжесть.

Таккан последовал за мной к двери.

– Ты выглядишь расстроенной, Лина, – сказал он, как только мы вышли наружу. – Это из-за слухов?

Я взглянула на него, удивленно приоткрыв рот. Он их слышал?

– Я знаю, что все это неправда. Как и моя мать, – Таккан зажал альбом под мышкой. – Пойдем со мной. Я хочу тебе кое-что показать.

Пао сторожил раздвижные двери, на которых изображались позолоченная полная луна и Кроличья гора цвета слоновой кости. Страж окинул меня любопытным взглядом, наклонив голову, и тут меня запоздало осенило.

Таккан привел меня в свои покои! В отличие от комнаты Мэгари, эта была аккуратной и просторной. Его меч висел на стойке, доспехи и шлем – в открытом шкафу. Слева у окон стоял стол, окруженный книгами и высокими стопками бумаги.

– Вот что я хотел тебе показать, – Таккан повел меня к столу. – Мне показалось, что ты оценишь.

На нем лежала почти дюжина картин, написанных изящной рукой лорда. Они иллюстрировали моменты из излюбленных легенд Кияты.

– Я хочу подарить их Мэгари, как только соберу достаточно историй, – застенчиво произнес он. – Только, боюсь, к тому времени она станет слишком взрослой для них.

«Сказкам все возрасты покорны», – подумала я, проводя пальцами по портрету Эмуриэн. По журавлям с алыми макушками, которые поразительно напоминали моих братьев. По невероятно длинным волосам, что переплетали, а порой и меняли судьбы.

Это прекрасно.

Я присела и принялась изучать картину за картиной. Среди них была и лунная госпожа с мужем-охотником, и владыка Саримаэн, бог смерти, со своей женой Асмюэн, богиней жизни. Сказания о драконах, гонявшихся за черепахами, о резчиках по бамбуку, повстречавших волшебных духов в деревьях. Но одна картина не вписывалась.

Она лежала на самом дне стопки, и я осторожно достала ее, пока Таккан открывал окна, чтобы впустить свет в комнату.

Он изобразил девушку с длинными черными волосами в богатом ярко-алом халате. Она держала в руках горшок с орхидеей, над ее головой парил синий, как расписанный фарфор, воздушный змей. По какой-то неясной причине в моей груди расцвела печаль. «Что это?»

Лицо Таккана омрачила тень.

– Это не для Мэгари.

«А для кого?» – жестами спросила я.

Он сделал глубокий вдох, прежде чем ответить:

– Для принцессы Сиори.

Имя отдалось эхом у меня в ушах. «О…»

Девушка действительно напоминала меня. На заднем фоне даже виднелись мои братья, шесть юных принцев. Я потянулась за кистью на столе и написала в альбоме:

Ты знал ее?

– У меня не было выбора, – сухо ответил Таккан. – Нас сосватали, когда мы были еще детьми. Отец всегда говорил, что это огромная честь для нашей семьи, учитывая, что мы никогда не были так влиятельны, как лорды, что живут ближе к Гиндаре. Это стало для нас неожиданностью, от которой мы не могли отказаться.

А он хотел? Для меня и самой это стало неожиданностью. «Лорд третьего звена? – не единожды жаловалась я. – Если меня сошлют аж в Иро, нельзя ли выбрать кого-то с виллой в Гиндаре, чтобы я могла хотя бы приезжать в гости?»

Я сглотнула, сгорая от стыда.

Таккан продолжил:

– Мне многое о ней рассказывали. Что она мятежная, нетерпеливая, озорная, лгунья. Но все, кто ее знал, отзывались о Сиори с теплотой. Говорили, что ее духу и смеху невозможно сопротивляться.

Я начал писать ей письма, чтобы узнать ее получше. Но как познакомиться с принцессой? – он невесело рассмеялся. – Мама предложила отправить ей мои сказки. В них я рассказывал о себе, о жизни в Иро – еще и с небольшими иллюстрациями. Зимы здесь длинные, так что времени мне хватало с головой. Мне говорили, что Сиори любопытная, так что я старался заканчивать каждый рассказ на самом интересном месте. Надеялся, что она ответит, чтобы узнать, что произошло дальше. – Таккан весь напрягся, рассказывая мне эту историю. Но вот его плечи наконец сгорбились. Он обнял себя за колени и тихо добавил: – Но она ни разу не ответила. Сомневаюсь, что Сиори вообще читала те письма.

Хорошо, что у меня горшочек на голове – не придется смотреть ему в глаза.

Я помнила те письма. Каждые пару месяцев служанки приносили мне новый конверт, и каждый раз тот был толще предыдущего.

«Ну, по крайней мере, у него красивый почерк», – сказала я первый раз, когда увидела свое имя, выведенное рукой Таккана. Но письма не читала. Даже не открывала. Частично из раздражения, но в основном… в основном я не хотела узнавать свое будущее. Безрадостное, ужасное будущее, сулившее мне замужество с безрадостным, ужасным лордом.

Если бы я могла вернуться во дворец, то первым делом достала бы те письма.

«Грубо, – произнесла я одними губами, стуча кулаком по ладони. – Ты, наверное, разозлился».

– Разозлился, – признал Таккан. – Даже планировал высказаться ей при встрече, но… – он вздохнул. – Она заставила меня передумать.

Теперь я нахмурилась. Хоть убейте, но я не помнила, чтобы хоть раз встречалась с Такканом – кроме как в детстве, когда мы были настолько маленькими, что даже не запомнили этого.