Элизабет Лим - Шесть алых журавлей [litres]

Я больше не могла сдерживать слезы.

– Мачеха, пожалуйста…

Ее руки, покоившиеся на груди, слегка приподнялись, показывая, что она еще не договорила.

– Учись на моих ошибках, – голос мачехи стал таким тихим, что мне пришлось податься ближе, – и на моих успехах. Окружи себя теми, кто всегда будет любить тебя, несмотря на твои проступки. Создай семью с тем, кто каждый день будет находить тебя еще прекраснее, даже когда твои волосы поседеют. Будь светом, который озарит чей-то фонарик. – Глубокий вдох, выдох. – Обещаешь мне, дочка?

Я едва могла кивнуть, не то что говорить.

– Да.

– Хорошо, – мачеха откинулась на ствол, ее седые волосы слились с покрытой снегом корой. – Спой со мной.

Я пыталась, но горло сдавили слезы. Во рту появился привкус пепла, а голос охрип до боли. Но мачеха запела, а я присоединялась, когда могла.

К концу ее пальцы обмякли. В глазах померк свет, и нашу незаконченную песню унес ветер.

Я обняла мачеху и расплакалась.

Мы с братьями устроили для Райкамы небольшую церемонию в ее саду. Не было ни шествия, ни официальных обрядов, во время которых ее бы чествовали среди наших предков и одаривали подношениями в виде пищи и денег. Даже если бы дворец не спал, вряд ли она бы захотела грандиозных похорон. Единственное, чего бы она пожелала, это чтобы на них присутствовал отец.

Когда все закончилось, Таккан вернул мне жемчужину Сэрю. Я сплела для нее маленькую сеть, привязала ее к веревочке и надела на шею. После чего молча удалилась в свои покои.

Меня не покидало ощущение, что это больше не моя комната. Ничего не поменялось: книги стояли на полке в том же порядке, в лакированной шкатулке для драгоценностей валялась куча заколок и сережек, даже шелковые подушки лежали в том же расположении.

Только я изменилась. Неизмеримо.

Первым делом я поискала давно забытое сокровище – коробку, покрытую красной парчой. Она пряталась на дне ящика под кипой талисманов и амулетов для загадывания желаний, накопленных за десятилетие.

Письма Таккана.

Я читала их снова и снова и то смеялась над его рассказами, то плакала. Они наполняли мое сердце радостью и болью в одночасье. Многие из них были о его детстве: о мальчике, который пытался воспитывать непоседливую сестру, но в конечном итоге сам часто присоединялся к ее приключениям. Из-за них я затосковала по Мэгари, Иро и больше всего – по Таккану.

Я читала до тех пор, пока слова не расплылись перед глазами в чернильные пятна, но уснуть все равно не могла. По крайней мере, пока не положила на подушку жемчужину Райкамы, а на прикроватный столик – сеть из звездного ожога. Каким-то образом это помогло мне убедиться, что последние полгода не были сном, от которого можно проснуться в любой момент. Что мои шрамы – как внешние, так и внутренние – настоящие. Что я дала обещание, которое обязана сдержать.

Наконец я погрузилась в небытие без единого сновидения, которое, как позже рассказали братья, продлилось целых три дня. Мою кровать окружили змеи, но я их больше не боялась и не стала прогонять. В конце концов они так же, как я, скорбели по своей матери.

Когда я проснулась, за дворцовыми стенами лежала груда мечей, отобранных у солдат из армии Юдзи. Таккан с братьями сидели в тесном кругу во дворе, словно были друзьями всю жизнь.

Я не видела Таккана с тех пор, как Волк забрал меня в Святые горы. Однако порой в дреме мне слышался его голос, рассказывающий сказки. Зачитывающий письма вслух.

Он заметил меня раньше братьев и быстро подскочил.

При виде него во мне затеплилась искра, но улыбку выдавить не удалось. Он, вероятно, думал, что это начало нашего будущего… вот только я не останусь.

Я подняла жемчужины Райкамы и Сэрю, которые носила на шее.

– Я отправляюсь в море Тайцзинь. В Айлонг, царство драконов.

Вода сверкала как свежевыпавший снег. На берег ритмично набегали волны: они вздымались и падали, омывали песок и отступали, как делали задолго до моего рождения и продолжат делать после моей смерти.

Сзади подошли Таккан с братьями, но я не была готова попрощаться. Не была готова уйти после того, как только вернулась домой.

– У меня еще осталась пара минут, – пробормотала я им, наблюдая за солнцем.

Оно поднялось над горизонтом только наполовину и откидывало огненное сияние на море Тайцзинь. В его свете вода больше напоминала золото, нежели снег, с фиолетовыми переливами от убывающей ночи и алыми бусинами от рассвета. От этой неестественной красоты моя сумка казалась еще тяжелее, чем прежде. Внутри лежала жемчужина Райкамы в сети из звездного ожога.

– Уверена, что не хочешь дождаться отца? – спросил Хасё.

– Так будет лучше.

До его пробуждения – и всей Гиндары – оставалось еще много недель. Кроме того, я не знала, как рассказать отцу правду. Что я кровная наследница Кияты. Что я дырка в швах, которые наложили боги, чтобы не впускать магию в нашу страну.

– Отцу и так хватает горя, – добавила я и с трудом сглотнула, представив его реакцию на смерть Райкамы. – Я скоро вернусь.

Как только слова слетели с моих уст, я сразу же захотела взять их обратно. Я даже Сэрю не сказала, что не собираюсь отдавать жемчужину его дедушке. Король драконов будет недоволен, это уж точно. Но независимо от того, поможет мне Сэрю или нет, я так или иначе сдержу свое обещание Райкаме и найду настоящего владельца жемчужины.

Кики порхала надо мной, пока я снимала тапочки на берегу.

« Как думаешь, я буду плавать так же хорошо, как летаю? Может, Сэрю наделит меня жабрами ».

Я не ответила. Песок под моими ногами был влажным и холодным. Лодыжки омыло морем, и меня пробрала дрожь.

Прежде чем уйти, мне нужно было выполнить еще одно дело. Хасё принес тиковую коробку – из дерева, родом с Тамбуских островов, – обернутую в парчовое платье Райкамы. Каждый из нас положил внутрь частичку себя: Андахай – самоцвет с одной из своих корон, Бэнкай – стрелу, Рэйдзи – шахматную фигурку, Вандэй – любимую книгу, Ётан – кисть, Хасё – перо, а я – семь бумажных птичек.

Чтобы Райкаме не было одиноко, когда она вернется на Тамбуские острова.

Я осторожно перевязала коробку алой нитью, благодаря которой мачеха всегда находила путь домой.

– Воссоедини ее с сестрой, – прошептала я, прежде чем отправить коробку плыть по течению. Затем молча наблюдала, как она удалялась и в конечном итоге скрылась из виду.

Братья обняли меня один за другим. Хасё прижимал меня к себе дольше всех и тихо сказал:

– Не задерживайся, сестра. Мы будем скучать.