Саша Ино - Нежность. Том 1

— Нет… — он спешно одевается.

— Кровь?

— Нет, Касандер, не знаю…

— Хм, я весь теку… Словно сама жизнь выходит из меня, — я не могу подняться, холодный камень пленил мое истерзанное естество.

Тау закрывает балахоном поруганное мое тело, его смущает оскверненная им же нагота.

— На жизнь не похоже, — холодно отзывается Тау, — Внизу — моя сперма, а на лице у тебя сукровица… Глаза еще не зажили, извини, перенапряг тебя…

— Уходишь? — мой голос просит остаться.

— Ты ведь знаешь, больше такого не повторится. Я люблю Еву, а народ Эф и его признание для меня слишком важны… Я сделал для тебя и Архатея все, что мог.

— Я знаю…

— Прощай.

— Поцелуй меня, умоляю…

— Извини, я не могу. Я должен уйти…

Он разворачивается, и его шаги отдаляются. Вот и все! Тау грубо взял меня, попользовался, и бросил на холодном камне, распластанным его страстью, которую он только что задушил. С Евой он бы никогда себе такого не позволил, слишком уважает ее. А меня он спокойно попользовал, не заботясь об аккуратности, ведь я лишний и неважный. Я слеп, я брошен и я убит. С этого дня моя жизнь меня покинула. Без Тау меня нет. Да и я совершенно бесполезен, мясной придаток, сливная яма, бессмысленный отход.

К чему мне такое жалкое существование? Смысла терпеть уже точно нет…

— Ты вернулся? — Ева подбежала к мужу, присевшему после долгого пути на лавку возле входа в замок.

— Вернулся, — отстраненно произнес Тау, разминая руками колени.

— Что сказал Касандер?

— В плане?

— Ну, когда услышал про Плантагенет…

— А, да ничего особенного… — Тау потупил взгляд.

— Произошло что-то? — Ева напряженно рассматривала мужа, ее взгляд наполнился тревожным блеском.

— Что могло произойти? Как видишь, я жив, здоров, и магию никто не применял, — Тау взял жену за руку, притягивая на лавку, — Лучше посиди со мной. Я устал…

— Я вижу, любимый, — девушка присела и положила голову на плечо принца, — Надеюсь, Касандер не сильно переживает…

— Сильно, невыносимо смотреть на него. Его глаза, вернее то, что от них осталось — выглядят ужасно… Жаль его.

— Да, наверное, — Ева пожала плечами, — Его запах остался на тебе, узнаю из тысячи. Он предпринимал попытки тебя остановить?

— Нет. Он не дурак и все прекрасно понимает.

— И зачем он лишил себя зрения? Какой-то бессмысленный поступок. Касандер всегда был очень капризен и самолюбив. Чуть что не так, как он захочет, и начинались истерики… Но все же никогда бы не подумала, что дойдет до такого.

— Ты ведь присутствовала?

— Да, он тогда меня напугал. Я даже решила, что он может меня убить.

— Я думал над этим. И пришел к выводу… Возможно, — Тау вгляделся в глаза любимой женщины, — Он себя изувечил только, чтобы не сделать больно тебе. Эмоции требовали выход, и Касандер пожертвовал собой.

— Тау! Мне кажется, ты его оправдываешь слишком рьяно…

— Наверное, хоть я и не его родственник.

— У тебя остались к нему чувства? — робко произнесла Ева, по всему было видно, что этот вопрос ее волновал очень давно.

— Что за бред? — хмыкнул Тау и обнял жену, демонстрируя ей силу своей любви, — У меня никогда не было никаких эмоций к нему. Это все цепи…

— Ну, да, — Ева облегченно вдохнула, — Ты не подумай, я ничего не имела в виду. Просто спросила… — Не переживай, — Тау улыбнулся, — Я навсегда твой, моя змейка.

— Любимый, — лицо девушки просияло.

— Знаешь, поездка в Архатей оказала на меня сильное впечатление. Тучи сгущаются над Касандером. Не уверен даже, что жест доброй воли с Плантагенетом поможет…

— Может, к лучшему, — Ева покачала головой, — Касандер не слишком счастлив на троне…

— Он вообще потерянный, но без власти ему совсем нечем будет заняться. Ну, в самом деле, куда ему податься? Хочешь поселить его с нами?

— Не хочу, — призналась Ева, — Я люблю брата, но мне будет слишком сложно с ним. Его присутствие отяготит всех. Мы же в Эфах! А Касандер враг номер один для твоего народа.

— Я не предлагаю его сюда приглашать, — усмехнулся Тау, — Я лишь привел довольно убедительный аргумент в доказательство моих слов. Ты говоришь, что любишь брата, странная у тебя любовь…

— Тау!

— Да так, — принц махнул рукой, — Касандер чересчур сложная натура, поэтому я не берусь судить о ваших отношениях.

— Ты обвиняешь меня?

— Нет. Скорее вашего отца. Он использовал твоего брата. Целенаправленно воспитывал из ребенка монстра.

— И преуспел в какой-то степени, но это не вина Касандера. Он сам не отдает себе отчета. Хотя с ним сложно. Пускай он и не виноват, но уже не исправишь сломанного позвоночника.

— Угу, — Тау нахмурился, — Давай больше не будем на эту тему.

— Да, ты прав, — Ева поежилась, — Все же у меня неприятно колит в груди, как будто что-то случится.

Я сижу на троне в потерянном полусне-полубреду. Тело ломит и крутит опустошением растянутых тканей после вчерашней оргии. Я устроил настоящий бал похоти. Тау произвел слишком сильное впечатление, сломав мое хрупкое равновесие и утопив его в море хаоса. Я снова сорвался.

Такого, как вчера я еще никогда не устраивал. В какой-то момент мне показалось, что все эти грязные мозолистые руки моих чернорабочих разорвут меня на части. Я заставил их быть со мной грубыми, как Тау. Умолял избить меня, и они подчинялись, словно стали эфийцами, объятыми гневом. Я нашел в закромах плеть отца и меня стегали ею полночи, а потом я стал прижигать кожу свечами до полного беспамятства. Но мне не помогло… Я не забыл Тау и того пьяного восторга быть униженным его равнодушием.

Ничего не поделать. Мне не помогут даже оргии с големами. Хотя почему «даже»? Вообще не помогут. Они всего лишь забытье от внутренней боли, которую не победишь и не заглушишь. На моем теле не осталось и следа от вчерашнего любовного побоища, но зато в душе наплевано и замусорено на ближайшие сто лет. Мне так противно, но я все равно иду в объятия разврата и смрада простынь прислуги. Если так продолжиться, то я заставлю себя спать с бродягами.

Почему я так поступаю?

Я уже давал ответ — лучше боль, чем одиночество. Все что мне могут дать големы — секс, на другое человеческое осмысленное действие они не способны, я не заложил им в мозг иных программ. Поэтому я нещадно себя бичую, ибо не заслужил ни любви, ни уважения, ни понимания, ни ласки. Судьба продемонстрировала во всей краске невозможность моих мечтаний, поэтому я беру то, что есть, то, что отведено мне. Больно. Да! Зато не так пусто… Вот только утром все сложнее подниматься, отделываясь от рук полуночных любовников. По утрам особенно горьки слезы и остра боль внизу живота, с рассветом приходит невыносимое чувство тошноты от совершенных накануне поступков. Но я не плачу… Не могу, глаза плохо заживают.