Саша Ино - Нежность. Том 1

— Касандер мертв? — Тау ошарашен.

— Убит Чивори, но он дал себя убить… — Ева качает головой, — Бедный мальчик, брошенное дитя. Он был так невинен. Металл его извратил, а я осталась в стороне и ничем не помогла. А что я могла? Ничего. Мой невинный брат стал монстром, не понимающим, что убивать нельзя. Вся магия для Касандера являлась лишь игрой, и он поплатился за беспечную жестокость… Справедливо…

— Черт… — Тау обнял плачущую Еву, но в его глазах стояла печаль невосполнимой утраты.

— Мой бедный брат, наконец, отмучился. Зло тоже плачет… Как жаль его душу. Я всегда ненавидела Металла за то, что он сотворил с Касандером, и вот результат. Брат мертв…

— Ева, — Тау стал серьезным, — Он действительно был еще ребенком с полностью атрофированными чувствами и нормами поведения. Я его ни в чем не виню. Но раз он мертв, то я хочу навсегда забыть о его существовании. Ты знаешь почему… Мне слишком тяжело вспоминать. Давай закроем эту тему раз и навсегда.

— Да, — Ева без колебаний закивала, — Я погорюю еще немного, но лишь из жалости к его молодости. Я понимаю, что смерть брата даже к лучшему… Так надо, как бы горько не звучало. Братик… Он так часто спасал меня, но остальные поступки заставляли меня ужасаться. Он не уважал чужую жизнь, забирая ее в шутку, играючи… Такая абсолютная сила не может существовать, не должна, иначе мир разрушится. Поэтому моя грусть со светлыми пятнами, его смерть означает жизнь для всех нас. Тау, любимый, — Ева прижалась к мужу, — Я больше никогда не напомню тебе о Касандере. Клянусь! Я не растревожу твоих ран…

— Да, это к лучшему, — Тау нежно поцеловал жену в лоб, — И распорядись, чтобы при мне никто никогда не произносил фразы: «вроде того», слова паразиты портят язык и нагоняют черные воспоминания.

— Ты прав. Он всегда так говорил… Надо забыть все, что с ним связано, — Ева сглатывает комок горечи и успокаивается.

Королевская чета остается сидеть на резной лавочке, любуясь красно-желтым закатом. Они живы. Ветер теребит их волосы, разнося по земле лепестки черных лилий, принесенных с далеких прудов Архатея, как единственное напоминание об одном одиноком умершем человеке.

Дитрих аккуратно наступил босой ногой на гравий, рассыпанный по тропинке во дворе замка. В Эфах светило яркое солнце зрелого лета, наследник престола был в своей робкой весне десятого года.

— Дитрих, — его мать королева Ева, с миролюбивой улыбкой покорной и верной жены, наблюдала за сыном, — Поранишься!

— Все нормально, мам, — мальчуган демонстративно поводил ступней по земле.

— Ну, ладно, — Ева вздохнула.

Она старалась не контролировать сына чересчур сильно. Вместо нее с этим справлялся король Тау, уж слишком серьезно подходивший к вопросу воспитания сына.

Но Ева знала причины холодности мужа к их единственному ребенку. После того, как Сигизмунд отказался от трона, предпочтя роль советника, а старый Людвиг почил в мир иной, Тау стал единоличным правителем Эф и Архатея. Обязанности столь внезапно упавшие на него заставили принца закоренеть душой. А смена власти в Архатее отняла слишком много сил и нервов. Чивори, захватившие престол после смерти Касандера, попробовали противостоять Биа-Хатерии и война затянулась, начавшись с новой силой. Тау стоило огромных трудов унять властолюбцев, сместив их с поста правителей. Бенедикт, глава рода Чивори, оказался не слишком сильным магом и недальновидным полководцем, поэтому эфийцам все же удалось победить. Когда наступил мир, все вздохнули с облегчением. Место Чивори заняли Нару, спокойный клан, согласившийся с ролью наместников в теперь уже Объединенном Государстве. За каких-то семь лет они превратили Архатей в цветущий край, специализирующийся на торговле, при этом не слишком интегрировавший в структуру Эф, что обеспечило целостность и самобытность культуры.

Наместники Нару создали совет, управляющий Архатеем, и Тау оставалось лишь изредка наведываться с проверками в новую столицу болотистого края, перенесенную подальше от замка Милиотар.

Жизнь стала налаживаться.

У королевской четы даже родился столь долгожданный ребенок, наследник. Но кое-что омрачало столь радостное событие. Прежде всего, омрачало для Тау… Дитрих очень напоминал своего родственника Касандера, которого все в королевстве усердно постарались забыть. Черные волосы, смуглая архатейская кожа, игривый блеск светлых изумрудных глаз, улыбка чуть изогнутых капризом губ — маленький инфант не унаследовал ничего от отца, от матери лишь кожу и то, совершенно стандартную для его второго родового колена. Зато все остальное в нем напоминало умершего пятнадцать лет назад дядю.

С годами сын стал неприятен Тау, поэтому он лишний раз старался не соприкасаться с ним. Король даровал ему лишь строгость и холодность, а взамен требовал от неокрепшего ребенка невозможного — усердия и успехов военных дисциплинах.

Ева переживала, но, как покорная жена, не перечила Тау. Она старалась дать Дитриху как можно больше материнской ласки. В конце концов, Касандер давно умер и Дитрих не должен был нести ответственность за родственную схожесть.

Ева улыбнулась, глядя на сына, так беззаботно радующегося солнцу. Королева бесконечно благодарила судьбу, что ее дитя родилось в спокойное время, лишенное бремени войн и противостояний. Ева знала, что из-за отсутствия магии, они бы не выстояли, и Дитрих мог очень сильно пострадать. Но время настало мирное, а, значит, всех Биа-Хатерии ждала легкая красивая жизнь, без туч и облаков беспробудных проблем.

— Касандер! — позвал меня холодный голос.

Я невольно дернул окоченевшими конечностями.

— Касандер, проснись…пора, — голос не терпел возражений.

Я стал разлеплять веки, приветствуя резкость света. Надо мной плыло небо, подернутое густыми белыми облаками. Архатейское небо… Как давно я его не видел! И запах метана… Столь родной. Сколько я был в неизвестности, не могу припомнить, не счесть километров часов и лье месяцев. Где я? Что со мной? Я с трудом поднялся, садясь на черную землю болота, окружающего меня со всех сторон. Тело совсем не слушалось.

— Что со мной? — прошептал я, разглядывая природу вокруг.

Разглядывая… Стоп!

Я вздрогнул.

У меня же не может быть глаз, я лишил себя зрения, выколов от боли и разочарования изумрудный блеск. Точно.

Моя жизнь встала призраком перед лицом. Я мертв. Должен быть мертв. Или нет? Я что не умер? Выжил в разрушенном замке? Но тогда где обломки камней… Где фрагменты утвари и скарба… Здесь кругом лишь многолетнее болото, которое я не помню…

Ничего не понимаю. Грудь сдавило нечеловеческим зажимом.