Саша Ино - Нежность. Том 1

— Я не смог больше видеть окружающей действительности, — признаюсь я, пожимая плечами.

Тау берет мою руку и притягивает к себе. Приятный жест. Но почему? На нем нет цепей… И он… Меня бьет дрожь, я наслаждаюсь моментом, зная его быстротечность.

— Я хотел сказать, — начинает Тау, — В общем, я решил. Плантагенет принадлежит Архатею. Достаточно войн. Ваш народ не заслужил кровавых противоречий, да и ты не справедливо оговорен.

— Зачем? — моя рука нащупывает лицо Тау.

И почему у него дрожит подбородок? Глупый вопрос. Я чувствую, ему жаль меня.

— Касандер, — вымученно произносит муж моей сестры, — Ты… Даже не думай больше о смерти, ты необходим Архатею.

— А тебе? А Еве? Без вас мне не нужна жизнь. Я не могу помыслить своего существования без твоей любви…

— Касандер… — Тау обхватывает меня за талию, притягивая к себе. Совсем близко. Я чувствую его возбужденное дыхание, обжигающее меня своим порывом.

— Что?

— Твои зеленые глазки… — он осекается, — Меня никто никогда так не любил.

— А Ева?

— Не так…

— Тогда никто никогда и не полюбит, — я хочу найти его плечо, но ошибаюсь в пустоту.

Он хватает мен за лицо, проводя пальцем по губам. Отвечаю его ладоням нежными поцелуями. Тау вздрагивает, останавливая мои губы нажимом пальца. Но я не хочу прекращать… Облизываю его палец, он кажется таким большим. Мне не сложно вспомнить нехитрую науку любви, поэтому я самозабвенно начинаю выписывать узоры, облизывая и щекоча языком палецы своего любимого. Тау действительно нравится, он прижимает меня к себе еще ближе, и я чувствую его возбужденние. Хочу посмотреть на Тау… Он, объятый страстью наколдованной отнюдь не цепями, должен выглядеть потрясающе. Жаль… Пропускаю сие зрелище.

— Касандер, ты развратный мальчишка, — произносит Тау, вынимая палец из моего рта. Чувствую, как нас связывает нить блестящей слюны. Я трусь ногой об его промежность. Этого Тау хватает для внутреннего пожара. Он тянет за мой балахон, ослабляя застежки, рука принца, влажная от ласк моих губ, ползет вниз по моей груди. Он дотрагивается холодком облизанного пальца до соска, и я вздрагиваю от прикосновений в руках осмелевшего принца.

Ветер становится особенно жарким. Я откидываю голову и глотаю воздух. Тау видит, как меня волнуют подобные прикосновения. Он начинает большими пальцами массировать оба моих соска. Странное ощущение… Я весь горю, объятый чувствительным покалыванием кожи.

— С девочкой так не поиграешь, — вырывается у меня.

— Ты прекрасен, — отзывается мой любимый принц.

— Поцелуй меня, Тау, — прошу я, ища его губы.

— В последний раз, Касандер, это будет в последний раз…

— Да, — шепчу я, и наши носы встречаются.

Тау сжимает мои плечи и впивается в губы. Не думал, что он настолько возбужден. Да он просто неудержим в страсти! Мы целуемся, как оголодавшие хищники, рвущие свежее мясо своей жертвы. Внезапно он отстраняется.

— Все, мне пора, — голос Тау звучит неуверенно.

Я трусь бедрами об него, и наши налитые кровью половые органы встречаются через шелк одежд. — Еще… — произношу я.

Тау кидается на меня. Я еле успеваю отвечать. Он увлекает меня на каменные плиты, и наваливается сверху, щекоча лицо волосами, как тогда, в минуты страсти, когда мы проводили время наедине пьяные чарами цепей и ночи. Обвиваю его тело ногами в сладострастном захвате.

— Касандер, я люблю тебя, — слова убившие меня.

— Тау… — я не могу ответить, настолько он втоптал меня в неожиданность.

— Но мы не сможем быть вместе… Ты знаешь…

— Потом…

— Сейчас! Мы правители. Я не могу. Я пример для народа, Эфы важнее моих чувств. Ты знаешь…

— Да, я знаю.

— Будь мы простыми крестьянами, возможно. Хотя и тут не уверен… Мораль, ты понимаешь…

— Вроде того.

— Я не могу больше…

— Да.

— Черт… последний раз, — Тау нежно целует мою шею, спускаясь ниже по телу. Он садится на колени, поднимает мои бедра и стаскивет штаны.

— Тау, мне будет больно… Я отвык от тебя, может, лаванды? — я упираюсь руками в холодный камень плит, плавящийся от нашего безудержного порыва.

Чувства обнажены до предела. Ощущаю рядом с ягодицами вздымающийся живот моего принца, он дрожит обуревающим вожделением. Отмечаю, что Тау немного поправился. Должно быть, жизнь женатого мужчины слишком приторна.

— Нет времени, — отвечает возбужденный принц.

— Тау… — приподнимаюсь на локтях. Хочу растянуть минуты…

— Я аккуратно, — чувствую, как Тау меня рассматривает, — Я скучал по нему…

Покорно откидываюсь на камень. Если бы я мог видеть небо…

Мой принц покрывает поцелуями внутреннюю сторону моего бедра, спускаясь губами до ануса.

— Твой зад, и правда, отвык от хозяина, здесь было много гостей, — хмыкает Тау и смачивает его языком.

Меня бьет волной. Он никогда не был так близок со мной, даже под цепями. Я рад, даже счастлив, но мне горько от мысли, что наша связь обречена на разрыв. Мы в последний раз вместе.

Тау тоже знает это. Поэтому сегодня он особенно неистов и горяч. Принц раздевается, скидывая развивающуюся одежду. Не колеблясь ни секунды, он резко входит в меня, притягивая к себе. Мои бедра на его коленях, а согнутые ноги почти упираются в грудь. Не слишком удобна поза, глубина контакта ранит, но я не думаю о подобных мелочах.

Мной овладевает напор и возбуждение милого Тау. Я сладострастно вскрикиваю, ощущая жар в своем теле. Тау вбивает в меня свою страсть, и уже не спасают поцелуи. Мне больно, но эта боль сладка. Глубже в меня, и моя душа затронута до оснований сакральности. Постанываю на каждом покачивании бедер, на каждом проникновении вскрикиваю.

Я отдаюсь Тау в последний раз, а он берет меня навсегда.

Тау уже себя не контролирует, слишком жестко вдавливается в меня, слишком неистовы его отрывистые движения. Но я так сильно люблю и ощущаю наш несбыточный экстаз, что готов на все безумства.

Принц мучает меня больше часа, раскачивая на себе и обжигая бесцеремонностью проникновений в мое больное естество, воспаляющих внутренности. Так надо, мне следует просто потерпеть, ведь я люблю своего мучителя, и лучше боль, чем одиночество. Но вскоре Тау протяжно стонет и застывает во мне. Он остается по-прежнему остро возбужденным, мой принц просто желает продлить мгновение. Зато я не хочу остановок. Помогаю ему, изгибаясь и двигаясь бедрами навстречу. Тау ревет, как зверь, он грубо насаживает меня на себя в последний раз и изливается.

Его густая любовь во мне. Хорошо… Надеюсь, он насладился слабым телом слепого юноши.

Тау резко выходит из моего тела, отбирая и свой сок. Реки любви. Я истекаю ими. На моем лице вода, рожденная напряжением пустых век.

— Тау, это слезы? — шепчу я, вытирая щеки.