Саша Ино - Нежность. Том 1

— Я не могу, извини, — она делает шаг назад.

— А я мог?! — произношу я с нотами обиды в голосе, — Мог закрывать тебя от ярости отца? Получать вот эти шрамы на спине только, чтобы тебя не коснулся его гнев? Я всегда отдавал последнее тебе. Я жил для тебя одной! И вот твоя благодарность…

— Брат, я не просила тебя! Я бы сама все снесла, но ты вызывался помогать добровольно, это был твой личный выбор, — Ева тоже злится, — А теперь ты используешь свою помощь для шантажа! Как подло!

— Подло? Подло?! Подло бросать меня здесь одного лицом к лицу с потоком ненависти, подло отнимать мою любовь, подло использовать меня как щит от деспота отца!

— Ты не исправим! — кричит Ева, топая ногами, — Я не удивлюсь, если ты вообще затеял эпопею с проигранной войной только, чтобы посмотреть на мое поведение. Ты не желаешь моей свадьбы с Тау, но ты не отказал ему, хотя мог, ведь ты Правитель. Нет! Ты решил испытать меня! Знаешь, мне кажется, ты и переспал с Тау только, чтобы мы с ним никогда не могли быть вместе. Ты хотел отнять его у меня, чтобы я была только твоей! Эгоистичный ублюдок!

Ее слова — последняя капля, переполняющая бездонную чашу моего терпения. Я остаюсь спокойным, хотя в моей голове проносятся картинки калейдоскопом прошедшей жизни.

Я ребенок, стискиваю зубы и терплю хлесткие удары по спине, моля духов об одном, только чтобы Ева не почувствовала той же боли.

Я подросток, закрываю испуганную сестру, а неумело поставленное ею заклинание обжигает мои руки. Но я счастлив, ведь Ева не пострадала.

Я на коленях перед Тау, удовлетворяю его похоть, и согреваюсь мыслью, что Ева не на моем месте и не унижена, как я.

Я с ножом Биа-Хатерий в сердце, терплю волны обжигающей боли, связывающей мои руки в узлы нервов, но я вспоминаю Еву и понимаю, что спасаю ее своим мучением.

Ева… Я все делал для нее, без умысла или расчета… И после стольких лет лишений и жертв я стал для сестры всего лишь «эгоистичным ублюдком». Я больше не могу…

Медленно отворачиваюсь от сестры и подхожу к зеркалу, висящему вдоль каменной стены. На меня смотрит усталый парень, его глаза замутнены болью, черные волосы растрепаны, тело изранено… Но этот взгляд, зеленого драконьего ока, зачем-то манит в тайну. Бесполезные глаза — сломанный кристалл будущего, который дан мне как насмешка. К чему? Все кончено. Я довел себя до предела, там, где дремлет покой. Но мне по-прежнему душно и на сердце камень тоски по своей ненужной и неудавшейся жизни.

Зеркало начинает идти трещинами.

Я так себя ненавижу! Ненавижу! Взрыв.

Стекло разлетается на тысячу осколков, впивающихся мне под кожу. Мое лицо все покрывается стеклянной скорлупой, из разрезанных глаз хлещет кровь, и я чувствую, как пульсируют ее русла на щеках. Я хочу причинить себе вред, как можно больше вреда. Стекла начинают плясать под кожей, выворачивая раны и лишая меня глаз. Я не хочу больше видеть, да и вряд ли теперь смогу.

— Касандер! Боже! Что ты делаешь? Брат!!! — орет Ева, переход на непонятные взвизгивания.

Чувствую ее природный ужас. Стряхиваю стекла, достаточно. Интересно, как выглядят мои глаза теперь, когда их нет… По-прежнему манят?

Смеюсь. Но тут же меня ломает страшная боль. Глаза…

Падаю на колени, пытаюсь унять боль, дотрагиваясь до кровоточащих ран. Достаю застрявшие осколки… Похоже, вместе с глазами, так как Ева начинает истошно вопить. Что ее так пугает?

— Смотри, Ева, — мой голос дрожит, — Смотри! Это все ты… Мне больно, — срываюсь на крик, — Боже, как мне больно!!! Ева! Это ты с Тау… Вы со мной сделали это… Почему? Ева, сестренка, ну почему? Ну, за что? — боль усиливается, по моим рукам начинает течь настоящий фонтан крови, — Будьте вы прокляты! Слышишь! Оба! Я вас так любил, а вы меня использовали и выкинули… Ненавижу!!!! Проклинаю!!!!

Я реву зверем и кидаюсь в сторону воплей сестры, пытаясь схватить Еву. Она быстрее меня и ее глаза не вытекли. Ева ловко маневрирует и вырывается, а я спотыкаюсь об ножку стула и падаю на острый зеркальным пеплом пол.

Слышу, как хлопает дверь.

Ева больше не вернется, теперь она Эфийская принцесса. Она и Тау… Как прекрасно! Два моих любимых человека вместе. Моя горькая радость растекается черным пятном по прозрачным осколкам, на которых валяюсь я, повелитель Архатея. Мои силы меня оставили… Но я привык быть брошенным.

Хочу домой. Хочу тепло рук Лизы, хочу шуток Юнгса, хочу невозможного. Это был самый дерьмовый день в моей жизни.

Ева спускается по белой мраморной лестнице, напевая какую-то мелодию. Ее стройная фигурка облачена в просторное светлое платье, по-эфийски богатое вышивкой и непрозрачным драпом. Девушка выглядит вполне счастливой, что подчеркиасвается уверенной походкой удовлетворенной женщины.

— Привет, Ева! — помахал девушке Сигизмунд, занятый раздачей указаний слугам.

— Приветствую, — улыбнулась молодая принцесса и ласково посмотрела на брата мужа.

Два месяца прошло с их с Тау свадьбы, два прекрасных месяца. Сначала Еву восприняли неоднозначно, с долей подозрения и недоверия. Но вскоре эфийцы поняли, что новая принцесса Эф обладает благородством дворянки и кротостью монахини. Всем очень понравился выбор Тау. Людвиг и Сигизмунд даже забыли, что Ева принадлежит к роду извечных врагов государства клану Милиотар. В народе же прочно закрепилось утверждение, что злые гены Металла передались только по мужской линии его мерзкому сыночку Касандеру, а Ева, преисполненная доброты, явилась живым воплощением всех благодетелей мира. В некогда вражеской стране молодую принцессу буквально боготворили и носили на руках. Даже к Тау народ стал благосклоннее из-за любви к Еве.

— Ну, надо же, у таких ублюдков родился ангел воплоти, — однажды глубокомысленно произнес Людвиг и выразил общее мнение.

Где-то через месяц после свадьбы старый король отошел от дел, передав престол двум сыновьям. Старые Эфы перешли к Сигизмунду, а новые, бывший Плантагенет, остались под юрисдикцией армии Тау. В общем и целом в королевстве рода Биа-Хатерии воцарился мир и порядок, смешенный с радостью и самодовольным весельем.

Напротив обстояли дела в Архатее. До Евы то и дело долетали тревожные слухи о восстании народа, о волнениях среди дворянства. Беженцы, стянувшиеся из Плантагенета в пограничные города Архатея, требовали у правителя, хранившего молчание, сатисфакции. Касандер же исчез с политической арены. Испарился.

Брат Евы буквально заперся в замке и не проявлял никакого интереса к делам, творившимся в его вотчине. Ева догадывалась, в чем причина, но она ничего не могла изменить, поэтому предпочла не задумываться. Гораздо важнее стала ее настоящая жизнь, полная забот о муже и новых обязанностях принцессы. Еве нравилось чувствовать себя важной и значимой, она любила помогать нуждающимся в заботе людям, и теперь, когда она не жила в тени своего брата, девушка могла в полной мере ощутить благодарность и любовь окружающих.