Goblins - О бедном монахе замолвите слово

В корме припекало, и я помянул нехорошими словами учителя. Он, конечно, желал мне добра, но козлом при этом быть не переставал.

Я осторожно принял вертикальное положение и осмотрелся: вокруг царил зеленый сумрак бамбукового леса. Ноги утопали в желтоватой траве, сквозь закрытое листвой небо с трудом пробивались лучи солнца. Откуда-то прилетевший ветерок принес с собой, кроме ароматов леса, еще и настоящую мелодию: стебли бамбука, вальяжно покачиваясь, сталкивались между собой, шелестели листьями, скрипели, пощелкивали и потрескивали. Этот младший Дао, хоть и оказывался порой черств сердцем и паскуден характером, но музыку природы всегда любил, и, порой, приходил в лес за Синнанем просто так, не за травами. Отдохнуть от культивации, от секты, от города, от людей. От всего. И, поэтому, мне, безусловно, тут сразу понравилось. Я бы хотел остаться тут подольше: мне нравился этот удивительно чистый воздух, насыщенный ароматами трав и цветов, эта безмятежная песня ветра и бамбукового леса, это ощущение бесконечно плотной Ци Неба и Земли, этот кровожадный рык вдали…

Так.

Что там один мертвый дедушка рассказывал о местных обитателях? А говорил он, что людей в разломе можно не опасаться, по причине их отсутствия. Развалины и руины могут быть, а вот самих людей нет. Зато есть всякое зверье. И, раз уж даже в нашем, откровенно бедноватом на Ци мире, могут появиться звери, у которых получилось сконденсировать духовное ядро — не важно уж как, просто проживая годами вблизи природного источника Ци, или сожрав редкое духовное растение, или сожрав нескольких незадачливых практиков, пришедших за духовными растениями, вместе с этими самыми растениями… То уж в таком чудесном месте сам Будда велел таким зверям водиться. Отсюда следует логичный вывод: неплохо бы мне не отходить далеко от выхода из разлома, и быть настороже. С ножом для трав я вряд ли справлюсь с кем-нибудь вроде той же Бронзовой Гориллы из дедушкиных страшных баек, а был бы меч, то и с ним бы не справился. Так что, если какая-то из местных тварей решит внести меня в список тех, кем она будет гадить завтра, хорошо бы мне заметить ее первым. И потому, бросив взгляд на отверстие входа в разлом, выглядевшее как лужа мутного дешевого маотая, только расположенная вертикально, я, стараясь не хрустеть травой и листьями, отправился поискать чего-нибудь ценного. Ну а не найду ничего полезного — так сяду практиковать свои техники: плотность Ци Неба и Земли здесь такова, что за то же время, что я сделаю шаг на пути культивации в моем мире, здесь смогу пройти целую ли.

А то и не одну.

И бамбук еще с собой прихвачу. Уверен, этот бамбук, многие годы произраставший в столь богатом энергией месте, представляет немалую ценность. Жалею лишь, что стволы вокруг слишком большие, надо бы найти поменьше.

Что сказать, ничего особо ценного мне найти не удалось. Не то, чтобы я не пытался, просто не повезло. Разве что нарвал плодов и листьев с какого-то не до конца понятного мне куста, весьма похожего на цзинь инцзы, но это было не совсем, чтобы оно самое. Впрочем, мне все сгодится. Если не в пилюлях, так просто тупо съем — польза, чувствую, будет немалая. Попытка же погрузиться в практику техник была пресечена треском бамбука и душераздирающим ревом, раздавшимся, кажется, не так уж и далеко от меня. В реве этом слились воедино протяжный визг, скрежет пилы, вгрызающийся в стебель духовного бамбука, и какое-то утробное рычание. И был этот ужасный звук таким мощным, что у меня все волосы, где они были, включая фальшивую бороду, встали дыбом.

Спустя мгновение, я обнаружил себя покачивающимся в такт порывам ветерка на верхушке толстого бамбукового стебля, и остро сожалеющим о том, что стволы вокруг слишком маленькие, надо бы найти побольше.

Мелькнула мыслишка том, что зря я все-таки столь далеко убрел от выхода из разлома, мелькнула, и пропала. Ведь что толку сожалеть об упущенных возможностях, если настала пора спасать свою жизнь?

А хруст и треск ломаемого бамбука, меж тем, приближались, и вот, не прошло и минуты, как показался источник шума. А, вернее, источники.

Должен признаться, таких громадных тварей в жизни мне наблюдать еще не доводилось. Горящие красным глаза, угольно-черная шерсть, огромные клыки, выпирающие из источающей зловоние пасти — и вот таких красавцев в мою сторону мчалось штук пять. За ними поспешали особи поменьше, но в целом, такие же страшные. Надо ли говорить, что дороги ни не выбирали?

Один монстр толкнул мохнатым боком мой бамбук, и от толчка я съехал вниз на пару чжан. Впрочем, тут же залез обратно.

Второй небрежно на скаку зацепил бамбук клыком, и от прочнейшего ствола полетела щепа; послышался скрежет, мы с бамбуком начали крениться, все ускоряясь, в направлении земли. Нас там пока еще определенно не ждали, но и от встречи, судя по зубищам, явно бы не отказались. Бамбук трещал и клонился вниз, на верхушке я, словно словно голодная панда, вцепился в него всем, чем можно было вцепиться, и старался не обгадиться. И все шло к неминуемой и бесславной гибели этого молодого мастера в зубах монстров, но разве может произведение про культиваторов закончиться всего лишь на седьмой главе?

Но вот раздался хруст, бамбук мой надломился, и вместе с ним я вниз свалился в тот же миг, и вся эта конструкция обрушилась на замыкающего в стаде монстров, самого мелкого. Тварь получила бамбуком по морде, я, самому себе напоминая мешок с навозом, шлепнулся ему на спину. Бежать было, в принципе, некуда, и я не нашел ничего лучше, чем вцепиться в шерсть на спине монстра руками, и обхватить его ногами. Животное восстановило равновесие, грозно отфыркиваясь, вытряхнуло из глаз искры, листья, мусор и щепки, и на некоторое время застыло на месте, соображая, что за дьявольщина происходит.

Потом, все же ощущение некоторой неправильности ситуации дошло и до него.

Оно медленно повернуло ко мне свою жуткую клыкастую балду и обнаружило на своей спине меня. Оно некоторое время смотрело на меня, и таких злобных глаз, наполненных бешенством и убийственными намерениями, мне ранее видать не доводилось даже в ночных кошмарах. Надо полагать, сосед сверху ему не понравился, потому, что он тут же издал громоподобный рев, и от избытка чувств взбрыкнул ногами, от чего в воздух взлетели ошметки лесной подстилки, клочья травы и листьев, но стряхнуть этого мужественного молодого мастера у него получилось бы только с куском шкуры. Он скакал и прыгал, вставал то на задние ноги, то на передние, ревел и клацал зубами, но я всячески демонстрировал ему свое нежелание искать славы в честном бою.

Откровенно говоря, у молодого мастера от избытка впечатлений окостенели руки, но, может быть, оно и к лучшему, потому что уже через миг мне показалось, что я оседлал порыв урагана. Не разбирая путей, он понесся, куда глядели его злобные глаза.