Д Штольц - Удав и гадюка

Илла Ралмантон напряженно посмотрел сначала на мага, потом на грязного и побитого Юлиана, на котором уже почти зажили все кровоподтеки и раны. Абесибо обернулся и, увидев волнение в глазах Советника, усмехнулся.

— Хорошо, пробуй, — кивнул Илла.

Юлиана отпустили, он остался стоять у стены, а все остальные по приказу разбежались в стороны. Илла отошел опять к дивану и сел на него, нервно постукивая пальцами по трости.

Архимаг пригладил короткие седые волосы, сконцентрировался и стал очень долго шептать Хор’Аф. С его пальцев потекла чистая энергия, осела на пол и поползла клубами прозрачного и едва сверкающего дыма к ногам Юлиана. Тот отошел, шаг, два, пока не уперся мокрой от пота спиной в стену. А сама стена за Юлианом окрасилась маслянистыми смоляными разводами, почернела. Маски и светильники куда-то пропали. Вампир испуганно обернулся и уставился взглядом в пустоту, что окружила его и стала сдавливать. Из-за оков он не мог пошевелиться, и тягучее черное нечто, вытянувшись из тьмы, облепило его тело, скользнуло липкими щупальцами вдоль нагой груди, ниже и выше. Юлиан почувствовал на коже касание смертельного холода и прикрыл от ужаса глаза, ощущая, как лед расползается по его телу, захватывая в свою власть. Все вокруг побледнели, и даже Илла Ралмантон потянулся к бутылечку с лекарством дрожащими пальцами. Но вдруг что-то поменялось. Щупальца, не успев опутать тьмой тело и наполовину, издали булькающий звук и под настойчивую речь Архимага испарились. Тот откинулся назад, дрожащий и бледный. А Юлиан стоял как ни в чем не бывало и видел, как интерес в глазах шатающегося от усталости Абесибо вырос до невообразимых размеров, а сам маг уже мысленно препарировал его.

— Нужно собрать Консилиум магов, Илла. Это невообразимо! Никто еще не выживал после прикосновения запретной магии. Никто! А ему хоть бы что, — возбужденно произнес Абесибо, не переставая растирать ладони. — Проведем эксперименты и выясним природу этого чуда.

Юлиан взволнованно и громко замычал, пытаясь выплюнуть кляп под опутывающей рот тряпкой. Восторженный Архимаг, наконец, обратил на него внимание, как на того, кто может говорить. Перепуганная стража вытащила кляп и подхватила Юлиана под мышки, не переставая оглядываться на стену, что уже приняла обыкновенный вид, с масками да светильниками.

— Не надо проводить эксперименты! — просипел от страха Юлиан. — Я и так все расскажу. Только дайте мне хоть какую-нибудь одежду…

Вновь обмотанный на бедрах тряпкой и укрытый длинным суконным плащом Юлиан почувствовал себя куда лучше. Несколько стражников по велению Иллы покинули комнату, а Абесибо, для безопасности, произнес пару слов, и оковы на руках сидящего на полу Юлиана чудесным образом подтянулись к кандалам на ногах. Граф с отвращением вспомнил счастливого Йонетия, рассказывающего про удивительный сплав. Похоже, что это он и был.

— Ну говори, — Абесибо Наур сел рядом с Иллой и с улыбкой истязателя посмотрел на раба.

— Когда мне было восемь лет, — заговорил Юлиан, стараясь выглядеть как можно честнее. — Я отправился на Соленое озеро около Лорнейских врат. Оно располагалось почти в горах, в окружении можжевеловых лесов. Место считалось дурным. Однако мне было восемь, и сказки о чудовищах меня не пугали, а влекли, — Юлиан поморщился, ощутив, как сильно натерли ему кандалы руки и ноги. — Тогда я наловил немного рыбы и, не найдя ничего интересного, решил уж было вернуться домой. Но в стороне, меж высокой травы, услышал ржание. Я вышел на другую поляну и обнаружил кобылу, не имеющую подков и седла. С ее гривы и хвоста капала вода. Она посмотрела на меня и протянула свою морду.

Илла и Абесибо переглянулись.

— Она звала меня коснуться ее, но я побоялся, отступил. Лошади это не понравилось, и она обернулась в черное создание с двумя передними когтистыми лапами, а сзади туловище кончалось хвостом. В пасти два ряда острых зубов. Я пустился наутек.

— И как же ты спасся? — вкрадчиво спросил Абесибо.

— Она ударилась о невидимую стену, когда гналась за мной. Хрипела, скалилась, но не смогла добраться. Я ушел. И вернулся на озеро спустя два года.

— Зачем? — задал вопрос уже Илла Ралмантон.

— Мой единственный друг погиб из-за несчастного случая. Я сам не понимал, что творил, — Юлиан пытался говорить обобщенно, без каких-либо деталей, понимая, что мелочи выдадут его вранье. — Я выложил примерно в том месте, где Кельпи ударилась о невидимый щит, стену из камушков. И стал звать ее.

— И она пришла?

Юлиан кивнул.

— Я приходил туда каждый день, читая Кельпи сказки, стихи и просто рассказывая истории из своей жизни. Поначалу она пыталась выманить меня к себе на поляну, но затем перестала. Я ходил туда долго, пока мой учитель… — Юлиан замолк, едва не проговорившись про жреца Ямеса. — Я похвастался учителю, а он строго-настрого запретил ходить на озеро. Пригрозил, что расскажет отцу. Но я желал попрощаться с кельпи, поэтому явился туда еще раз, в последний.

— Ты коснулся ее? — поинтересовался Абесибо, который уже понимал, к чему ведет молодой раб.

— Да, — снова закивал головой Юлиан. — Я решился погладить ее, по пальцам проскочила будто вспышка, молния или искра, пальцы кольнуло. И я ушел. А на следующий день, когда я играл с мальчишками у реки Лоорн, и потом остался один, она вышла из воды.

В глазах Абесибо зажегся огонь.

— Она была в виде маленькой девочки, темноволосая, в платьишке. В первый раз я убежал, но на следующий день она снова отыскала меня. Я уж было решил, что Кельпи желает отведать меня, но она сказала, что нет.

— Сказала? — удивился Старший Маг.

— Объяснила движениями, — исправился Юлиан, отметив про себя осведомленность мага насчет кельпи. — Она не умеет говорить, лишь фыркает, мычит, рычит да хохочет. Кельпи стала приходить каждый день, когда рядом никого не было. Росла со мной, меняясь и подстраиваясь под мой возраст. А я стал замечать в себе некоторые изменения.

— Какие же?

— Я будто стал чуть сильнее и крепче. Отец удивлялся, что мой организм очень быстро адаптировался к яду и исцелялся, поэтому стал давать его в больших дозах, что пару раз едва не стоило мне жизни. Но я выживал и получил невосприимчивость ко многим видам ядов. А когда мне было совсем плохо, то приходила она, касалась и снимала боль.

Юлиан вспомнил, как ласково и жалостливо гладила его по голове Вериатель, когда он лежал умирающий от Белой Розы на берегу меж камней. И это трепетное воспоминание придало Юлиану сил.

— Странный подход к воспитанию наследника, — Архимаг с усмешкой поглядел сначала на нахмурившегося Иллу, затем перевел взгляд с требованием ответа на Юлиана.

— Отец никогда не отличался заботливым отношением или родительской теплотой, — коротко ответил Юлиан и вздохнул. — Но он побеспокоился о том, чтобы я почти в полной мере овладел тем, что действительно было ему дорого — искусством веномансии.