Петр Гурский - Закон Ордена [сборник litres]

Прун отыскал для них убежище на чердаке покосившейся корчмы, чей хозяин не задавал вопросов, но и доверия не вызывал никакого. Танида давно уже не видывал подобных лиц: этому типу не хотелось доверять и медяка. Танида согласился остаться там потому, что, хотя Прун и был слабый и его постоянно приходилось защищать, в людях он разбирался куда лучше друга. Прун организовывал представления в маленьком театре у стены, работал с актерами, и неплохо справлялся с теми, чьим занятием было всегда выдавать себя за других.

На чердаке имелся дубовый стол, лавки и пара кроватей. На одну Танида уложил девочку. Та отвернулась к стене и заснула, и выглядела такой беспомощной и хрупкой, что Танида стиснул зубы и сжал в кулак кисть левой руки, изборожденную жилами и лишенную мизинца.

– ТанПер знает обо мне? – спросил Танида.

– Да. И уже принял меры.

– Не важно. Я тут ненадолго.

– Зачем ты вернулся? – спросил Прун.

– Встретиться с Лассой, если она, конечно, еще живет тут.

– Ты с ума сошел! Она давно забыла о тебе.

Прун тихо, хрипло рассмеялся. Танида склонил голову. Может, оно и правда. Может, он действительно сошел с ума.

– Это тоже не важно, – сказал он.

Прун долго молча смотрел на друга. Танида понимал почему. Если Ласса увидит его таким… он вдруг ощутил стыд, тут же сменившийся гневом. Он, Танида, пришел к старому другу не за упреками в нищете!

– Ласса делает карьеру, – сообщил Прун и отвернулся. – Теперь про нее говорят… всякое говорят.

– Мне нужна Ласса, которую я знал.

– Она, э… – нерешительно выговорил Прун и умолк.

В повисшей тишине было слышно, как мерно посапывает девочка.

– Да ладно тебе. Думаешь, я на что-то надеюсь? Не мог бы ты просто устроить нам встречу?

– Она живет в красивом доме с садами, у аллеи старых ив. Тот особняк называется Велфенер.

Танида вздрогнул.

– Удивляешься? Да, сюрприз. А ведь ты оставил ее почти ни с чем.

Прун едва заметно улыбнулся. Танида не верил своим глазам. Прун когда-то горбился, вздрагивал, жестикулировал при каждом слове, а теперь совсем не походил на себя прежнего, сидел ровно и спокойно, его ладони, будто мертвые, лежали на столешнице. Да уж, все меняется – и люди, и мир.

– Чем ты занимался все это время? – спросил Прун.

– Бродил тут и там.

– А она? Кто она? – спросил Прун, едва заметным жестом указав на девочку.

– Она – Сае. У нее долгая история.

– А ты куда-то торопишься?

– Я не доверяю этому месту, не хочу попросту сидеть тут и болтать. Я хочу увидеться с Лассой перед тем, как снова убежать… или перед тем, как меня похоронят здесь.

– ТанПер скорее накормит тобой своих собак, – вставая, сказал Прун.

Какие же у него скупые, экономные движения! И голос, лишенный всякой выразительности.

– Сегодня князь Надартен встречается со мной по делам театра. По дороге я загляну к Лассе.

Сукно было приятным на ощупь, а его красный цвет – таким глубоким и сочным, что Ласса не могла сдержать улыбки. Купец заметил и ухмыльнулся.

– Я возьму три рулона, если понизишь цену на сорок процентов, – сказала Ласса, чтобы стереть с лица эту ухмылку.

Ласса сама удивлялась тому, как легко у нее получались настолько абсурдные предложения. Два организованных ею в последнее время бала оказались не слишком успешными. Ласса получила гораздо меньше, чем ожидала, и теперь ее финансы трещали по швам.

Купец, напоминавший приведенного на бойню толстого кабана, только засопел. Ласса приняла его в небольшой, жарко натопленной комнате. Купец мучился и потел.

– Госпожа, возьмите пять рулонов, а я снижу цену на пять процентов.

– Абсурд, – отрезала Ласса.

Купец развел руками, взялся за край ткани, потер, чтобы показать качество. Но Ласса не смотрела. Вошел слуга, поклонился и доложил:

Госпожа, у нас гости. Саг Прун.

– Пусть ждет, – оцепенев от мгновенного ужаса, сказала она.

– Он просит о немедленной встрече, – сказал слуга, а потом, немного поколебавшись, добавил: – Если это вообще можно считать просьбой.

– Пусть ждет, – повторила она.

Слуга вышел. Ласса нервно поерзала в кресле, вдруг сделавшемся очень неудобным. Ласса знала, кем стал Прун, не хотела иметь с ним ничего общего и представляла, зачем он мог прийти именно сегодня. Слухи разошлись быстро.

– Это не только необыкновенно красивая, но и прочная, долговечная ткань, – не унимался купец.

– Приди позже, – велела Ласса.

– Конечно, я могу в до некоторой степени понизить цену, но не так сильно, в самом деле. Так сильно не получится, но…

– Завтра! Возвращайся завтра и начнем снова.

Купец отер вспотевшее лицо и крикнул ожидавшего за дверями мальчишку. Тот проворно свернул полотно, купец согнулся в поклоне, мальчик – под тяжестью двух больших рулонов, и оба вышли.

– Айкини! – закричала Ласса, и приказала вернувшемуся слуге позвать Пруна.

Тот осторожно вошел в комнату, словно ожидал неприятностей. Ласса не встала при виде его. Она отчаянно старалась казаться невозмутимой и холодной, но получалось не очень.

– Давно не виделись, – выдавила она и облизнула внезапно пересохшие губы.

Прун, длинноволосый, в светлом плаще, казался человеком добрым и деликатным. Может, он таким и остался в глубине души.

Прун не стал ожидать, пока она соберется с мыслями.

– Моя новость неприятна для нас обоих. Он хочет встретиться с тобой.

– Кто?

– Не делай вид, что не знаешь. Все знают. Один болван даже следит за мной. Наверное, он думает, что так выйдет на след.

– Да, знаю, – вздохнув, согласилась Ласа и шевельнула ладонью, расписанной цветами по последней моде, коснулась губ кроваво-алым ногтем.

– Я пытался ему отсоветовать.

– А чего хочет Танида?

– Он не сказал. Если откажешь ему во встрече, я пойму. Он, наверное, нет.

Ласса кивнула, скривилась. Какой же у него гадкий взгляд!

– Давние дела. От них одни воспоминания, да и тем грош цена. Напрасно он вернулся.

Прун перестал навещать ее уже три года назад, сразу после бегства Таниды, когда Ласса захотела прибиться к обожателям и приспешникам ТанПера. Она издалека с удовольствием наблюдала за тем, как люди, с которыми она пила вино вечерами, неторопливо и неумолимо уничтожают оставшегося в одиночестве хозяина театра, загоняют в крайнюю нужду. Хотя порой, думая о Пруне, Ласса жалела его. Правда, думала редко. Разве что время от времени с теплотой вспоминала о том, как вместе с Танидой хохотала до слез над шутками и ужимками Пруна. Эх, жалкий фигляр. Но потом пошли другие слухи, и Ласса перестала жалеть его. А затем слухи сменились страхом, и Ласса поблагодарила богов за то, что совершенно порвала с Пруном. Увы, бегство Таниды столкнуло и Лассу, и Пруна в ту же пропасть, хотя Ласса и делала вид, что не оказалась там вместе с ним.