Петр Гурский - Закон Ордена [сборник litres]

Они подошли так близко к Лассе, что вытянешь руку и дотронешься, а Ласса еще не заметила гостей. Она опомнилась, лишь когда услышала тихий детский смешок.

– Кто тут? – вскочив, воскликнула Ласса.

– Я, – сказал он, гадая, узнала ли Ласса голос.

Она узнала. Ласса помолчала с минуту, успокаиваясь, затем зажгла свечу на комоде. В воск были подмешаны ароматические масла, в комнате разлился запах яблок и корицы. Не удостоив гостей взглядом, Ласса указала им на ближайшие кресла, сама вернулась к своему, уселась и лишь тогда посмотрела на Таниду. И вздрогнула.

Второй раз за день Таниде стало стыдно за то, как он выглядит. Он тяжело вздохнул. Ну, чего еще она ожидала? Не слишком-то вольготно жить, когда за тобой охотятся жадные до награды ловчие, присланные ТанПером убийцы, идущие по пятам. Каждый новый клиент в портовом баре, каждый приятель, пьющий с тобой и распевающий развеселые песенки, хочет исподтишка ткнуть ножом. Хоть открутишь ему голову, рана болит неделями. А женщина, которую обнимаешь, норовит оцарапать тебе плечи ногтями, под которыми – яд.

Танида сумел обвести тех, кто гонялся за ним снаружи, но в городе наверняка ожидали другие.

А вдруг он стал омерзителен женщине, сидящей сейчас в уютном кресле, опершей нежное личико о разрисованную ладонь? Может, она посчитала его нищим голодранцем? Таким, как те, кому Танида перерезал глотки, когда входил в город, потому что они хотели предать, а четыре сребреника составляли весь его денежный запас? Ласса ведь помнила Таниду опрятным юношей в шелковой рубахе поверх костяного панциря. В те времена Танида часто и звонко смеялся. Костяные плашки давно уже осыпались с панциря, а сам он сменился преющим льном. Звонко смеяться Танида по-прежнему умел, но теперь редко смеялся. А может, Ласса была довольна тем, в какую яму вверг себя Танида?

Он ждал от нее хоть каких слов, а она молчала.

– Что за дьявольское отродье с тобой? – наконец осведомилась Ласса.

– Дьявольское?

– Появляющееся из ниоткуда, как и ты.

– Это потому, что она смышленая и хорошая.

– И зачем ты тут с ребенком? Я жду тебя уже целый час.

– Здравствуй, Ласса, – сказал Танида.

Она вздохнула, медленно отвела упавший на лицо локон. Танида хорошо помнил этот жест. И это лицо. И в душу будто хлынул давний свет. А потом послышался холодный голос, и прежде знакомое лицо показалось поразительно чужим:

– Здравствуй, Танида.

Три года назад они расстались любовниками. А теперь не захотели и протянуть руку друг другу.

– Прошло столько времени…

– Да.

Оба замолчали, смущенные.

– Не поймали тебя за три года. Ох, а я и была уверена в том, что не поймают.

Слова Лассы прозвучали фальшиво. Снова повисло молчание.

– Все это время я много думал о тебе, – рискнул Танида.

– А я забыла о тебе, – сразу ответила Ласса.

Девочка вытянула из кармана куклу и принялась пальцами расчесывать ее волосы. Это занятие целиком поглотило Сае.

– Я пришел не для того, чтобы мешаться в твою жизнь. Я не хочу ничего объяснять либо узнавать. Я хочу тебя кое о чем попросить, потому что не знаю, к кому еще я мог бы обратиться.

Он указал на ребенка.

– Откуда ты взял ее? – спросила Ласса.

– Из Воон Дарт, – ответил Танида и рассказал о том, как нашел Сае.

Ласса слушала, присматривалась к девочке и кивала.

– Ты знаешь, кто ее родители?

– Не знаю.

– Не знаешь, – поморщившись, повторила она. – Опасно водиться с ребенком, чьи родители неизвестны. Откуда ты знаешь, кто она, если непонятно, кем были они?

– Разве это теперь не все равно?

– Наверное, не все. Хотя не знаю.

– Нужно всего лишь взять опеку над ней, отыскать ей хороший дом.

– Всего лишь? Это много, – сказала Ласса.

– Ты ведь найдешь дом для нее?

Ее глаза заблестели в лунном свете, губы приоткрылись, будто для поцелуя.

– И ты вернулся из-за этого? – удивленно спросила она.

Он молча кивнул. А как такое объяснишь?

– Но зачем? – уже не так холодно спросила она. – Ты же страшно рискуешь. Отчего эта девочка так дорога тебе?

– Я увидел ее на площади в Воон Дарт. Девочку заставляли делать жуткое… я не выдержал. А потом уже не знал, что с нею делать. Я подумал, что ты знаешь лучше.

Она сидела в кресле такая красивая, импозантная. А потом она скривила губы, и в ее голосе уже не было и капли тепла:

– Ты шутишь? С чего тебе взбрело в голову, что я помогу тебе?

– Ты никогда не подводила меня.

– Но ты подвел меня. Приручил, увел, бросил, – а я осталась среди людей, готовых отдать половину имущества за твою смерть.

Она немного поколебалась и добавила:

– Я трахаюсь с половиной этих людей.

В очередной раз повисла тишина. Слышался только шорох веревочных волос тряпичной куклы.

– Найди людей, которые были бы добры к девочке, – попросил Танида.

– За сколько?

Он не понял. Он рассчитывал на то, что услышит упреки, оскорбления, признания в ненависти, но был уверен: Ласса не выдаст и, конечно, займется ребенком.

– Ты хочешь, чтобы я заплатил тебе?

– Да, хочу. Две тысячи серебром, – сказала она и посмотрела на девочку с куклой. – За такую сумму я отыщу дом, где о ней позаботятся, дадут образование. Если девочка захочет, она может быть счастлива там. Есть добрые, порядочные люди, которые не могут иметь детей.

– У меня нет денег.

Ласса смерила его взглядом – медленно, внимательно, зло.

– Да, похоже. Так возьми у Пруна.

– Откуда у него? Театр – не банк.

– Возьми у Пруна или добудь как знаешь, но принеси деньги. А Прун уже давно не занимается театром. Он не говорил тебе?

Танида промолчал.

– Так он не сказал тебе, чем сейчас занимается?

– Чем же? – спросил Танида.

Ласса усмехнулась. Ему очень не понравилась эта усмешка.

– Мстишь за прошлое?

– Вовсе нет. Я уже не помню того прошлого. Я хочу, чтобы между нами были нормальные деловые отношения. Ты что-то делаешь для меня, я – для тебя. Это значит, ты платишь. И никаких услуг взамен за прошлое. Прошлое сейчас – неходовая монета.

– Я достану серебро, – пообещал Танида.

Он еще не знал как, но Ласса сказала, что Прун в состоянии одолжить такую сумму. Но как можно просить столько у человека, которому перестал доверять?

– Ты будешь добра к ней?

– К ней? Уж будь спокоен, из-за тебя она страдать не станет.

– Я принесу деньги, может, через пару дней, но девочку хочу оставить прямо сейчас. Я не умею опекать детей, а твои приятели охотятся за мной.

– А кто мне заплатит, если тебя поймают? – осведомилась Ласса.

Он не ответил. А что тут скажешь? Он склонился к девочке, гладившей голову кукле.

– У тебя будет дом, – тихо, ласково сказал он. – Ты останешься здесь, у моей старой подруги. Она выглядит грозно, но я знаю: она добрая. Она хорошо с тобой обойдется, и у тебя будет место, где можно нормально жить.