Екатерина Боброва - Шанталь, или Корона против

Нет, так не пойдет. Прошла лишь пара часов, а город уже вполз душу, отравляя её странными мыслями и желаниями. Нельзя забывать, что я — дарьета. Пусть идут в бездну платья, клубника, цветы и мужчины. Особенно мужчины.

Надо думать, о том, что мне придется выйти на улицу, найти мага-доктора, объясниться с ним так, чтобы меня не упекли за решетку.

— Боишься? — спросила у зеркала. Девушка в зеркале сердито надула губы. Глаза блеснули яростью.

Ярость — это хорошо, это полезно, но иногда мешает думать. Объявление о помолвке — вот, что меня смущает. Я рассчитывала, что, обнаружив кражу, жених взглянет в мою сторону лишь однажды, чтобы бросить презрительно: «Виновна».

Нет, он серьезно намерен жениться? Или не понял, что я украла его вещь? Ну не настолько же он туп? Бред бездны какой-то.

— Не бред, а шанс спастись, — шепнули губы.

Пойти в посольство, назваться, придумать причину, по которой я разминулась с женихом и попала в затрудненные обстоятельства — и все закончится. Мне помогут, а совсем скоро я надену подвенечное платье, шагну под своды собора, чтобы стать женой ВанДаренберга — отличная партия по мнению света. И ждет меня семейная жизнь. Два-три раза в неделю визиты в спальню мужа, сопровождение супруга на балы, редко — званые вечера в доме, на которых я буду хозяйкой, на которых муж будет дарить жаркие взгляды, целовать руку, танцевать со мной и хвастаться перед друзьями. Но только за последним гостем закроется дверь, мы снова станет чужими.

Я вспомнила родителей. Их нежность друг к другу, утренний поцелуй и традиционный «на дорожку». И спальня одна на двоих. Они не идеальны, нет, но они — семья.

Сжала кулаки. Хочу так же. Пусть он не будет красив или умен, но станет хорошим мужем.

Украдкой выглянула в окно, разочарованно обозрела пустой угол. Хорошо, пусть он будет немного красив.

Солнце и ночные шторма вредны дарьетам, иначе с чего мне пришла в голову дикая мысль. Единственный способ не выйти замуж за палача — это выйти замуж за кого-то другого. Дикая мысль, подаренная бездной, но такая… заманчивая.

Мысль о замужестве настолько испугала, что я попыталась выкинуть её из головы, но не тут-то было. Она колючками вцепилась в сознание, не собираясь его покидать. Подмышки святого Гранда, как будто у меня проблем мало! Я не собиралась замуж, по крайней мере, скоропалительно. В мои планы входили поиск работы и мало-мальски приличное обустройство на чужбине. Позже я хотела осторожно выяснить судьбу родных, переждать гнев несостоявшегося жениха и лет через пять задуматься о возвращении домой.

В мыслях просто, на деле… каждый шаг вызывал трепет и страх, но шаг за шагом, Шанти, день за днем. И про письмо потенциальной свекрови забывать не стоило, вдруг она не в восторге от идеи сына?

А замужество… представляю, как подхожу на улице к мужчине и предлагаю подобное. Даже если согласие можно купить за деньги, я слышала о таком, все равно… гадство. И почему-то кажется, что тот черноволосый, которого я видела под окнами пансиона, не согласился бы на фиктивный брак.

— Так говорите, это дневник вашего жениха?

Маг-целитель был не молод. Седые волосы зачесаны назад, круглое лицо с пухлыми щеками обрамляла борода, крупный нос выдавался вперед, а глаза прятались за стеклами очков. Его помощник был прямой противоположностью: тощий, с вытянутым рябым лицом и унылыми патлами светлых волос над оттопыренными ушами. Пара мужчин, точно ноль и единица, составляли мою надежду на свободу.

— Да, именно так, — я очередной раз всхлипнула и промокнула глаза. Мужчины синхронно поморщились. Я их всецело понимала — не люблю истерику, но сегодня без нее никак. Если нет другого оружия, слезы — тоже аргумент.

— Вы понимаете, мы собираемся пожениться, — я потрясла газетой с объявлением о нашей помолвке.

— Да-да, дарьета ВанКовенберх, мы это уже поняли, — усиленно закивал доктор, а его помощник выглядел так, словно собирался хорошенько приложиться лбом о стол.

Я не рискнула выдавать себя за кузину или кого-то еще. Ходили слухи, что некоторые маги способны различать ложь, к тому же у мага обязательно возникла бы масса вопросов, когда он выяснил бы, кому принадлежит дневник. А так… невеста — почти жена, а значит, мы подпадаем под правило неразглашения семейных тайн.

— Нет, вы не понимаете, — взвыла, незаметно прищемляя палец на руке. Бездна, больно-то как! Зато слезы потекли, и не пришлось доставать платок с перцем, — до меня дошли слухи, что мой жених, э-э-э, большой ценитель женской красоты.

Мой всхлип вышел особенно горьким.

— У него прекрасный вкус, — целитель все еще пытался соблюдать вежливость.

— У него куча любовниц, — рявкнула, теряя терпение, и замерла, судорожно обмахиваясь газетой. Повисла неловкая пауза, во время которой я костерила себя на чем свет стоит, доктор открывал и закрывал рот, растеряв все приличные слова, а помощник рассматривал пол у себя под ногами, точно прикидывал, не заметим ли мы его проползания под столом в сторону двери.

Маг шумно прочистил горло, потом сделал это еще раз, а слова все не находились.

— И что? — тут впервые подал голос помощник.

— Что что? — переспросила, бросив бесполезную газету, все равно щеки пылали, словно их растерли полотенцем.

— Вы же открыли дневник?

Я медленно кивнула. Маг начал разворачиваться, но он не успевал остановить помощника.

— Так и они и правда есть, ну эти, — мужчина все же запнулся, изобразил рукой в воздухе нечто странное и выдохнул: — Подруги.

У меня аж ладони зачесались: газетой, да по длинной морде, ой, то есть пощечиной по лицу. Или лучше вот тем толстым талмудом по голове.

— Сержио! — с негодованием воскликнул маг. Его лицо пылало, подозреваю, не меньше моего, а помощник откинулся на стуле, сложил руки на груди и проворчал:

— Она первая сказала.

Я заменила талмуд на стул, потом прибавила горшок с цветком. Доктор чуть остыл, нервно побарабанил пухлыми пальцами по столу и попытался извиниться:

— Приношу глубочайшие, эм, извинения, дарьета.

Я царственно кивнула, хотя просить прощения было не за что. Помощник прав. Приличные дарьеты не проверяют слухи о любовницах, не ходят тайком по магам, не компрометируют себя и жениха. А значит, не могут и пощечины раздавать в ответ на правду.

Маг перевел дух, восстанавливая пошатнувшееся душевное равновесие, чтобы тут же его потерять.

— Четырнадцать, — выдавила из себя. Глаза у доктора сделались круглыми и какими-то несчастными, а вот помощник, наоборот, просиял, хлопнул себя по коленке, но тут же опомнился:

— Вот козел! Ой, простите, дарьета, вырвалось.

— Ничего-ничего, — милостиво улыбнулась и повернулась к доктору: — Так вы мне поможете?