Михаэль Козловски - Роуз Коффин [litres]

Но сейчас это ничего не значило. Не для Роуз. Всё, о чём она думала, так это о том, как всё в её жизни теперь будет исправлено. Все ошибки, которые она допустила, то время, которое она не провела с братом. Её жизнь могла быть прекрасной. Её мечты могли быть исполнены. Спустя столько бессмысленных лет теперь она знала, что действительно важно.

– Идём? – спросил Глас.

Роуз засомневалась. Она понимала, что должна прыгать от радости при выпавшей возможности, но что-то было не так.

– Но… если я уйду, ты всё уничтожишь.

Глас прервал её взмахом руки.

– Какая тебе разница, что случится с этим местом? Когда ты будешь старше, когда у тебя появятся дети, когда ты станешь взрослой тётей и все твои родные будут отдыхать вместе во время праздников, когда все твои мечты будут исполнены, Эпперсет станет не чем иным, как угасшим воспоминанием. Ты, возможно, даже будешь сомневаться в его существовании. Всё это станет неважным, Роуз. Потому что ты будешь счастлива.

Роуз подняла стеклянный сосуд и увидела в нём своё отражение. Она сама была на себя не похожа. Появление в Эпперсете изменило её, сделав другой. Той, кем она всегда хотела стать. Ей стало интересно, сможет ли она остаться такой дома.

– Да, – сказал Глас. – Всё здесь. Ответ на все твои невзгоды.

Её отражение в стекле исчезло, и теперь она видела в нём лишь фею. Её руки были прижаты к стеклу, крылья трепетали, когда она смотрела на Роуз. Василиска рассказывала ей о таких феях. Роуз тогда сказала, что, по её мнению, все феи должны быть маленькими. Оказалось, что крохотные в большинстве своём вымерли. Те немногие, что остались, были довольно старыми и полными волшебства. А эта вернёт её брата.

Роуз провела рукой по стеклу. Мысли вихрем проносились в голове. Почему бы ей просто не согласиться? Что её удерживало? Повернувшись на стуле, она снова посмотрела на остальных. Что бы они сделали на её месте? Она тут же поняла, что они никогда не окажутся в её положении, потому что не жертвуют собой, чтобы получить что-то взамен. Они рисковали жизнью, чтобы сделать мир лучше, вот и всё. Чтобы спасти других, а не себя. Они были настоящими героями.

Роуз подняла стекляшку, посмотрев фее в глаза. Её руки дрожали.

– Мы договорились? – спросил Глас.

Роуз посмотрела на него. Она заглянула глубоко в его чёрные глаза. Она не хотела смотреть на болезненную тьму или в глаза одержимости. Она хотела взглянуть на саму Скверну. И на какое-то мгновение ей удалось. Она увидела её. На другом краю тьмы она увидела чудовище, белки его глаз. И именно этим глазам она ответила:

– Нет.

Поднявшись на ноги, она разбила стекло об стол. Фея взлетела в голубое небо.

Глас испустил ужасный вопль, взмахом руки опрокинув стол. Он бросился на Роуз, повалив её на землю.

– Тогда ты умрёшь! – сказал он, его лицо было в нескольких сантиметрах от неё. – Ты умрёшь прежде, чем доберёшься до меня!

Капая на неё чёрной слюной, он схватил её за шею и стал сжимать. Роуз открыла рот, хватая воздух, и в этот момент почувствовала, как что-то коснулось её горла, растекаясь ужасным привкусом на языке. Вокруг неё раздавались крики. Через несколько секунд началась борьба, и хватка на её шее ослабла. Когда она снова открыла глаза, Корам был рядом с ней, его меч торчал в груди Гласа.

– Ты… заставила меня поволноваться, – сказал он.

Касаясь горла, Роуз встала на ноги. Орден окружил её, их лица выражали обеспокоенность. И речь шла не просто о заботе, а о чём-то более глубоком. Ей стало стыдно от того, что она задумала их бросить.

– Ты как? – спросил Корам. – Больно?

Она покачала головой, хотя горло горело. У них была миссия, которую они должны были выполнить, и она не могла позволить чему-то их задержать.

– Я в порядке.

Затем, глядя на каждого из них, она добавила:

– Я не собираюсь бежать. Я буду сражаться. Сражаться за своего брата. Сражаться за Эпперсет.

Чем ближе они подходили к кладбищу, где были спрятаны лук и стрелы Миллентена, тем тише становилась Василиска. Фея ступала всё медленнее, напряжённее. На самом деле напряжение, повисшее в отряде, было почти осязаемым. Роуз чувствовала, как всё её тело сжимается, как кожа словно стягивается на спине. Воздух становился холоднее, солнце клонилось к закату. Здесь уже погибла вся растительность, а животные покинули этот край, словно Скверна уже завладела ими.

Возможно, отчасти так оно и было. Глас не покидал мыслей Роуз после их встречи. Он звучал в ней наряду с её собственным голосом, грозясь, требуя остановиться, нашёптывая, что у неё ещё есть время спастись. Иногда Роуз чувствовала его присутствие в своём сознании, как он роется в её воспоминаниях. Он искал её брата. Девочка боялась, что Глас теперь с ней навсегда.

Корам несколько раз останавливался, чтобы спросить Василиску, в каком направлении им идти. Каждый раз фея отвечала с неохотой, просто кивая в нужную сторону. Взгляд её был туманен.

– Ты там ни разу не был, – тихо сказала Роуз Кораму, подходя к нему. Она вспомнила, что он никогда не спал и у него не было ни хороших, ни плохих снов.

Эо, облачённый в шипастый доспех, взял привычку держаться поближе к Роуз. Он повернулся к Василиске, которая шла далеко позади:

– Миллентен был твоего рода, верно?

Василиска скованно кивнула. Если она и гордилась этим, то никак того не показывала.

– Самым грозным из них, – грянул Ридж. – Миллентен Бесстрашный, так его называли. Безумный малый! Жил, чтобы сражаться, вот как! Он был настолько искусным стрелком, что мог с тысячи шагов попасть в панату. Мог даже точно сказать, во что попадёт, в глаз, нос или рот. Куда бы ни пожелал! – Он посмотрел на Семицветика, который уткнулся мордочкой в плечо Роуз. – Прости, дружище! То было другое время, понимаешь?

Роуз в замешательстве поморщилась.

– Но тогда это Миллентен был особенным, а не его лук.

– Да, Миллентен был что ни на есть особенным. Таким особенным, что однажды он спас волшебника Рэдскейла от банды циклопов! Трёхлапых циклопов, не четырёхлапых. Четырёхлапые циклопы славные. Короче, в качестве благодарности Рэдскейл наложил на лук и стрелы Миллентена заклятие. Одно из самых мощных заклятий, когда-либо созданных. Благодаря ему любой выстрел, который Миллентен мог сделать с тысячи шагов, впредь можно было делать с двух, а то и с трёх тысяч! Стрелы смогли поворачивать на лету, огибать углы, останавливаться и лететь снова! Каждый снаряд двигался так быстро, что его едва можно было разглядеть. Потрясающее оружие!

Ридж любил рассказывать легенды. Очевидно, он питал уважение к этим историям и их героям. По манере его повествования можно было догадаться, что он сам хотел бы стать их частью, чтобы о нём вовек шептались деревья.