Стивен Эриксон - Пыль грез. Том 2 [litres]

Но этот город преодолел смерть и, как осознал Сэддик, преодолел тем и само время.

Солнечный свет высоко наверху питал воспоминания города – всю жизнь, кипевшую некогда в его палатах и залах, на улицах и украшенных фонтанами площадях. По стенам вокруг него под самыми причудливыми углами плыли изображения, мутные, призрачные – но показывали они не Рутта и прочих детей, что теперь населяли город, но его обитателей из давних, давних времен, сохраненных здесь навеки.

Они были высокими, с кожей цвета лишайника. Из нижних челюстей вертикально торчали клыки, обрамляя тонкогубый рот. Как женщины, так и мужчины носили длинные свободные одеяния, окрашенные в глубокие и вместе с тем яркие тона. На плетеных поясах из серой кожи не висело никакого оружия, доспехов Сэддик тоже нигде не заметил. В городе царил мир, и повсюду была вода. Она стекала по стенам зданий, бурлила в окружающих фонтаны бассейнах. Буйные краски обильно цветущих садов проникали в комнаты и длинные колоннады.

Сэддик переходил от пещеры к пещере, видел все, что было здесь раньше, но не мог найти того, что должно было предшествовать гибели города – или, вернее, закату цивилизации обладателей клыков и их богатой культуры. Явление захватчиков? Дикарей из пустыни? Он видел только казавшуюся бесконечной непрерывность совершенства и покоя – день за днем.

Казалось, сцены эти просачиваются в его сознание, словно запечатлеваясь в его собственном хрустальном мозгу, так что постепенно он начал понимать подробности, узнать которые иначе было невозможно. Он выяснил, как называется город. Он увидел, что статуи похожи одна на другую, и понял, что изображают они одного и того же персонажа, а вся разница обусловлена точкой зрения и уровнем мастерства отдельных скульпторов. А по мере приближения к центру города, к самой его драгоценной части, начал замечать и других существ. На изображениях стали появляться огромные двуногие ящеры, что мирно сосуществовали с прочими жителями города.

Это про них говорила Бадаль. Это они нашли город, только Сэддик знал теперь больше, чем она. Да, они нашли город, но он не был пуст. Найдя его, они нашли и тех, кто в нем жил, тех, кто звал его своим домом.

Они назывались яггутами. И вернулись здесь к городской жизни, от которой давно уже успели отказаться. Поскольку их притянул к себе единственный скромный изобретатель-полукровка. И машина воспоминаний, которую он создал собственными руками. Построил вокруг себя то, чего не имел в себе. Чтобы запечатлеть то, что собой являл.

Город звался Икария.

Он покинул пещеру, миновал извилистый переход, где цвета были темней и царил полумрак, и вышел к подземному сердцу города.

Сэддик не смог удержать крика.

Перед ним, в пещере размером куда больше остальных… Мрак. Разрушение. Корни мертвы, идущий сверху свет их не питает. Кристаллы покрыты трещинами.

Разбито. Его сердце разбито.

Брейдерал сидела, согнув колени и крепко охватив их руками, в уголке небольшой комнаты на четвертом этаже башни. Ей удалось скрыться от погони, и теперь она осталась наедине со своими горем и мукой. Шедшие за ней сородичи нашли здесь смерть. Ей следовало давным-давно прикончить Бадаль, в тот самый миг, когда она впервые почувствовала силу девочки.

Бадаль нанесла Инквизиторам тяжкий удар. Взяла их собственные слова и швырнула в них – на утыканную осколками почву пролилась драгоценная кровь. По меньшей мере двое погибли на месте, двое других, тяжелораненые, отступили. Даже если они где-то там, снаружи, еще дышат, осталось им недолго. У них нет ни пищи, ни воды, ни укрытия, а солнце каждое утро заливает небеса своим огнем.

Бадаль должна умереть. Брейдерал выбиралась за едой в сад, который прочие пока что не обнаружили. Желудок ее впервые за несколько месяцев был полон, и она чувствовала, что силы понемногу возвращаются. Но чувство вины и одиночество полностью лишили ее воли. Хуже всего было то, что и сам город на нее дурно действовал. Форкрул ассейлам магия, все еще здесь сохранившаяся, была враждебна. Поскольку отрицала справедливость – и ее неприязнь она почти что чувствовала кожей.

Охотятся ли за ней остальные? Она полагала, что да. И что, найдя, они ее убьют. Отделят ее плоть от костей и будут пировать, пока не набьют животы. Быть может, так оно и должно быть. Быть может, в этом тоже заключается своего рода справедливость – та, что подразумевает расплату за неудачу.

И все же, если убить Бадаль… В одиночку Рутт против нее не устоит. Сэддик, тот не более чем игрушка в руках Бадаль. Стоя над ее трупом, Брейдерал прикажет остальным подчиниться. Сдаться, встать на колени… и умереть. Разве не этого они желают? Покой, чище которого нет.

Она застыла, затаив дыхание, – снаружи раздался какой-то звук. Встав на четвереньки, Брейдерал выбралась из своего уголка и подползла к окну, откуда открывался вид на руины дворца. Выглянула наружу.

Бадаль. С хрустальным мечом – но не просто каким-то осколком, нет, но из самого дворца. Он сверкал в руке девочки так ярко, так ослепительно, что от боли Брейдерал отдернула голову. Дворец, даже разрушенный, каким-то образом продолжал жить.

Ненавистный город!

А теперь сама Бадаль за мной охотится. Она вонзит свой осколок мне в грудь, чтобы напоить его досыта.

Надо прятаться.

Обернувшись на шуршащий звук в одной из башен, Бадаль успела заметить, как от окошка на середине высоты отдернулось лицо. Выходит, время уже настало? Прямо сейчас?

Она могла воспользоваться властью своего голоса. Могла заставить Брейдерал спуститься, в этом она не сомневалась. Она ведь с четырьмя взрослыми Визитёрами управилась. А их дитя, слабое и одинокое, против нее беззащитно.

Только она не хотела, чтобы эта смерть оказалась громкой. В конце концов, исход битвы между двумя праведными силами уже решен. Они отвергли покой, что являет собой смерть. Конечно же, мы ведь вели эту войну с самого начала. Вели, и в ней победили. Войне конец.

Поселятся ли они здесь навсегда? Способны ли сады их прокормить? И чем они станут заниматься? Если выжить удалось – достаточная ли это причина, чтобы жить и дальше? А как же мечты? Желания? Что за общество они создадут?

Нет, этого недостаточно. Здесь нельзя оставаться. Этого недостаточно.

Если Брейдерал убить, это ничего не даст. Нет. У меня есть для нее ответ получше.

Она объявила вслух:

– Дитя справедливости! Этот город – не для тебя. Я запрещаю тебе здесь находиться. Возвращайся к сородичам – если сможешь. УХОДИ!

Из башни донесся слабый вскрик. Визитёры изгнали их из домов, оторвали от семей. Значит, это правильно, что она изгоняет сейчас Визитера из своего дома. Мой дом, моя семья. Но не ее, ни тогда, ни теперь. Это моя семья. И мой дом – там, где они.