Стивен Эриксон - Пыль грез. Том 2 [litres]

– А вы над этим лишь хихикали.

– Мне доводилось видеть, как и женщины над этим хихикают.

– Ты уверен, Бакал? Может, ты не разглядел, что на самом деле было у нас в глазах?

Он поморщился, потом кивнул:

– Да уж, ночь-другая рядом с волком…

– …и уж он-то такие вредные мысли из вас бы повыбил. Ты так ничего и не понял – и никто из вас не понял. Если бы ты его не убил, он бы нас всех сумел изменить.

– Даже таких, как Секара Злобная?

Она скривила губу.

– Эта-то тут при чем?

Он хмыкнул.

– Тоже верно. Эта никого никогда не любила, кроме богатства и власти, – и этим ничем от нас, мужчин, не отличается.

– А от Хетан тебе что нужно?

– Ничего. Забудь про это.

– Ты мне больше не доверяешь. Наверное, никогда и не доверял. Все, что между нами общего, – мы стоим в одной луже крови.

– Ты идешь за мной. Каждую ночь стоишь неподалеку от костра.

Я одна осталась. Не видишь, что ли?

– Зачем ты его убил? Хочешь, я сама объясню? Потому что почувствовал в нем угрозу, да он ведь и был для вас угрозой, верно?

– Я… я его не… – Он запнулся, затряс головой. – Я хочу ее выкрасть. Хочу все это прекратить.

– Уже поздно. Внутри Хетан мертва. И давно. Вы отобрали у нее мужа. Детей. А потом вы – мы – отобрали и ее собственное тело. Срезанный цветок увядает очень быстро.

– Эстараль…

Она поняла, что у него есть какой-то секрет. Он бросил на нее косой взгляд.

– Кафал.

У нее перехватило горло – что это, паника? Или надежда на возмездие? Воздаяние? Пусть оно и означает ее собственную смерть? А, вот оно что. Дно еще не достигнуто.

– Он здесь, рядом, – негромко проговорил Бакал. – И хочет ее вернуть. Хочет, чтобы я ее выкрал. Эстараль, мне нужна в этом твоя помощь…

Она уставилась ему в лицо.

– И ты так и сделаешь? Ты что, Бакал, настолько его ненавидишь?

Все равно что прямо в лицо и ударила.

– Но он… он ведь шаман, целитель…

– Ни один из баргастских шаманов еще никогда не исцелял обезноженную!

– Никто и не пытался.

– Может, Бакал, тут ты и прав. Я вижу, что ты не хочешь мучить Кафала. Хочешь просто выполнить то, что он просит.

Он лишь кивнул, как будто слов уже не оставалось.

– Я заберу ее у детей, – сказала Эстараль. – И выведу на западную оконечность лагеря. Но ведь, Бакал, повсюду будут дозоры, мы накануне битвы…

– Знаю. С воинами я разберусь сам.

Она сама не знала, почему согласилась. И не понимала идущего рядом воина. Но что проку от знания? Не проще ли жить в невежестве, лишенном ожиданий, очищенном от веры и убеждений, даже от надежды. Хетан обезножена. И в этом ничем не отличается от любой женщины, на чью долю выпало то же самое. Сердцевину у нее вырезали, оставив валяться лишь безжизненный покалеченный стебель. Когда-то она была великой воительницей. Гордой, с острым как лезвие умом, всегда готовой рассмеяться – но без злобы. По сути, средоточием добродетелей – и что ей это дало? Обезноживания не переживет никакая воля. Ни одна из добродетелей. В этом вся тайна унижения: самого смертельного оружия, которым располагают баргасты.

Она могла разглядеть впереди Хетан, ее грязные волосы, как она ковыляет, опираясь на кривой посох, – в походе обезноженным это разрешалось. Узнать в ней дочь Хумбролла Тора было нелегко. Видит ли все это Хумбролл Тор, стоя в тени Жнеца? Или отвернулся?

Нет, он вселился в душу последнего из сыновей. Потому-то Кафал и обезумел.

Что ж, она это сделает из уважения к отцу Хетан. Когда баргасты наконец остановятся после дневного перехода. Она устала. И изнемогала от жажды. Поскорей бы уже закончился день.

– Взгляни-ка, брат, – указал рукой Кашат. – Вон у того холма гребень полукругом.

– Только склон не шибко крутой, – пробормотал Сагал.

– Да ты оглянись-ка, – фыркнул Кашат. – Где мы лучше-то найдем? Тут, конечно, вся местность в этих прыщах, но они старые, повыветриться успели. А тот, с гребнем, из прыщей самый большой, можешь проверить. И склон у него каменистый, кони-то у них ноги попереломают.

– Значит, с краю пойдут, только и всего.

– А мы как следует укрепимся на обоих концах гребня, и лучников сзади расставим полумесяцем, чтобы всадники нас не окружили.

– А тыл телегами из обоза прикроем.

– И там тоже поставим лучников, и еще тех, кто с пиками, все верно. Послушай, Сагал, завтра в это время тут будет такая куча трупов, что замучаемся добычу собирать. А раз уж армию акриннаев разобьем, деревни тоже без защиты останутся – можно будет двинуться прямиком в глубь их территории, да и объявить ее своей.

– И пусть тогда Военному вождю конец, зато у баргастов впервые король появится.

Кашат кивнул.

– А мы с тобой князьями заделаемся, и король нам по провинции выделит. У нас собственные стада будут. Лошади, бхедерины, родара. У нас будут рабы-акриннаи, молодок столько, сколько захотим, а жить мы с тобой в крепостях будем. Помнишь, Сагал? Мы тогда еще совсем молодые были, в ту первую войну, когда на Капастан шли – и у них там вдоль реки стояли огромные каменные крепости, все в руинах. Мы себе тоже каждый по крепости построим.

Сагал ухмыльнулся брату.

– Давай-ка вернемся к войску и посмотрим, не улучшилось ли у нашего великого короля настроение.

Они развернулись, закинули копья за спину и потрусили к авангарду колонны. Солнце сияло сквозь пыльную тучу, поднявшуюся над целым лесом острого поблескивающего железа, превратив ее в золотое гало. По обе стороны от тучи в темнеющем небе реяли стервятники. До сумерек оставалось еще пару раз перевернуть сосуд – а ночь обещала быть занятной.

Миновав пару узких извилистых оврагов, полудюжина акринских разведчиков выехала на равнину, где над оставшимся от баргастов мусором все еще вилась пыль. Разведчики пересекли утоптанный след колонны и поскакали к югу. Солнце только что покинуло небеса, утонув за грядой темных туч, похожей на протянувшийся вдоль всего западного горизонта скальный отрог, воздух начал окрашиваться в сумрачные тона.

Когда звук копыт затих вдалеке, Кафал осторожно выбрался наружу из того оврага, что поглубже. Сукины дети здорово его задержали – в лагере баргастов уже закипают сейчас огромные котлы, бурлящая в них смесь – шесть частей животной крови, две части воды, две кислого вина – распространяет вокруг отвратительную вонь, от не успевшего завялиться мяса тоже пахнет недавней бойней. Наружу выдвигаются патрульные отряды, проклиная судьбу за то, что им предстоит всю ночь перемещаться между дозорами, довольствуясь лишь копченой бхедериньей солониной и одним на всех бурдюком тепловатой воды. По всему лагерю кипит активность.

Некоторое время назад один из воинов Бакала отыскал его, чтобы сообщить подробности плана. Который вряд ли увенчается успехом, но Кафала это уже не волновало. Если, пытаясь ее выкрасть, он умрет, это означает конец пытке. По крайней мере, для одного из них двоих. Желание было эгоистичным, но других у него уже не осталось.