Стивен Эриксон - Пыль грез. Том 1 [litres]

Целуй с Угольком задрали головы, чтобы получше посмотреть на офицера.

Тот расплылся в широкой улыбке.

– И как именно вы намерены это проверить, сэр? – спросила Уголек.

Улыбка сменилась глубоким изумлением.

– То есть вы считаете своего капитана старым развратником? А, сержант? Надеюсь, что нет!.. Вечером, с девятым колоколом вам надлежит явиться в мой кабинет. В приемной вы разденетесь до исподнего, а потом постучите в дверь. Услышав мой голос, немедленно входите. Все поняли, солдаты?

– Так точно, – ответила Уголек.

– Тогда свободны.

И офицер ушел.

Целуй дождалась, пока он покинет казарму, и спросила:

– Голь, сколько мы еще будем играть в эти игры?

– Только начали же. – Уголек усмехнулась, собирая костяшки. – Бадан, раз уж из-за своей бесхитростности ты все равно в пролете, будь добр, окажи мне услугу. Ну или не то чтобы услугу… В общем, отправляйся в город и приведи ко мне двух шлюх, да чтоб пожирнее и пострашнее.

– Не нравится мне, к чему все идет, – проворчал Бадан Грук.

– Эх ты, – с укором сказала ему Уголек. – Разбрюзжался как старик.

– Что она сказала?

Сандалат Друкорлат закатила глаза.

– Ничего. Только спросила, почему мы так долго ждали.

– Та женщина, Санд…

– Да.

Она остановилась на пороге и грозно посмотрела на трех нахтов, свернувшихся под подоконником. Длинными лапами, черными и мускулистыми, они обнимали друг друга, так что понять, где кто, было нельзя. Из сплетения тел выглядывали три тупоносые головы с бегающими, подозрительно сощуренными глазками.

– А с ними что?

– Похоже, они идут с нами, – ответил Вифал. – Только они, конечно, не знают, куда мы отправляемся.

– Свяжи их. Или запри. Сделай что угодно, муж, только оставь их здесь. С ними же невозможно.

– Это не мои зверьки.

Сандалат сложила руки на груди.

– Вот как? Тогда почему они все время вертятся у тебя в ногах?

– Честно? Понятия не имею.

– Кому же они принадлежат?

Вифал долгое время разглядывал нахтов. Все трое упорно отводили глаза. Жалкое зрелище.

– Вифал.

– Хорошо. Думаю, это зверьки Маэля.

– Маэля ?!

– Ну да. Я, видишь ли, молился ему. И появились они. На острове. Или, может, они появились перед молитвой… Не помню. Но они помогли мне спастись с того острова, а это дело рук Маэля.

– Тогда помолись, чтобы он их забрал!

– Молитвы так не работают, Санд.

– Матерь благослови… – Она вздохнула и ушла глубже в дом. – Собирай вещи. Отправляемся сегодня же.

– Сегодня? Уже темно ведь!

Сандалат смерила мужа тем же взглядом, что и Ринда с Мейпом и Пьюлом до этого.

Ну, темно. Дальше что?

Но и это не самое неприятное. Отвернувшись, Вифал увидел, что нахты следуют за ним, как плакальщицы на похоронах. Их блестящие глазки были полны жалости.

Что ж, когда ищешь сочувствия, выбирать не приходится.

– Если это новый Путь, – прошептал Свищ, – то, думаю, старые мне нравились больше.

Синн молчала. Они уже целый день скитались по этому жуткому миру – может, дольше, – и почти все время она молчала.

Выметенная ветром пустыня простиралась куда хватало глаз. Дорога рассекала ее надвое, прямая, будто копье. По бокам от нее виднелись груды камней – развалины жилищ, остатки сараев или заборов из обожженного на солнце самана. Ничего там не росло, совсем ничего. В воздухе стоял резкий запах дегтя, который доносило, по всей видимости, от столбов черного дыма на горизонте.

Сама дорога была сделана из щебня и, кажется, стекла. Ее усеивали выгоревшие остовы повозок и фургонов, опаленная одежда, разбитая мебель. Тут и там валялись обугленные трупы: ноги скрючены, как корни деревьев, руки похожи на птичьи лапки, рты раскрыты, пустые глазницы смотрят в небо. Вокруг были разбросаны искореженные куски металла, но Свищ даже смутно не мог догадаться, что это.

Горло саднило, в глазах щипало; пронизывающий утренний холод уступил палящему зною. С трудом волоча ноги, Свищ следовал за Синн, а ее тень все удлинялась, превращаясь в вытянутый силуэт, нарисованный дегтем. Свищ как будто видел перед собой женщину, в которую чародейке суждено когда-нибудь превратиться. Он понял, что все больше боится ее – и от молчания становилось только хуже.

– Теперь ты и со мной разговаривать не будешь?

Синн посмотрела на него через плечо. И тут же снова отвернулась.

Скоро снова начнет холодать, а он слишком обезвожен, чтобы вынести очередную промозглую ночь.

– Синн, нужно разбить лагерь, развести костер…

Она хихикнула, но оборачиваться не стала.

– Костер… Да. Огонь . Скажи-ка, Свищ, во что ты веришь?

– Чего?

– Некоторые вещи более реальны, чем другие. У всех так. Но для каждого свое. Что наиболее реально для тебя?

– Нам здесь не выжить, Синн, вот что для меня реально. Нам нужна вода. Еда. Укрытие.

Она кивнула.

– Так тебе диктует Путь. Твоя вера, Свищ, зациклена на выживании. Больше тебя ничего не интересует, да? А если я скажу тебе, что раньше так жили почти все? До того, как возникли города; до того, как люди придумали богатство.

– Богатство? Не понимаю, о чем ты говоришь.

– До того, как придумали себе иную веру. До того, как она стала более реальной, чем все остальное. До того, как за нее стало нормальным убивать других. Или порабощать. Или держать в бедности и невежестве. – Синн бросила взгляд на Свища. – Ты знал, что у меня был наставник – таннойский духовидец?

– Я ничего про них не знаю. Это ведь жрецы из Семи Городов, да?

– Он как-то сказал мне, что непривязанная душа может потонуть в мудрости.

– Чего?

– Становясь мудрее, ты обрубаешь веревки верований, которые тебя держат. Обрубив последнюю, ты отправляешься в свободное плавание. Но широко раскрытыми глазами ты видишь, что плыть в этом океане нельзя. Можно только тонуть. Вот почему самые жестокие религии так стремятся оградить своих последователей от знания. Знание – это яд. Мудрость – бездонна. Невежественные держатся на мелководье. И для каждого таннойца наступает день, когда он отправляется на последнюю прогулку с духами. Он обрубает последнюю веревку, и его душа больше не может вернуться. Когда так происходит, остальные таннойцы устраивают траур по утонувшему духовидцу.

Во рту и в горле у Свища было слишком сухо, чтобы отвечать, да и все равно он не знал, что ответить. Он прекрасно осознавал глубину своего невежества.

– Посмотри вокруг, Свищ. Видишь, здесь нет даров. Взгляни на эти бессмысленные тела и бессмысленные повозки с мебелью. Последнее, что было для них реальным – самым реальным, – это огонь .

Внимание Свища привлек столп пыли, косо взмывающий вверх золотистым пологом. Приближалось нечто большое, чей путь должен был пересечься с дорогой. Что это – стадо? Войско?