Стивен Эриксон - Пыль грез. Том 1 [litres]

– Огонь – это не такой дар, каким ты себе его представляешь, Свищ.

– Но без него мы не переживем эту ночь.

– Нам нужно продолжать идти по дороге.

– Зачем?

– Чтобы узнать, куда она ведет.

– Значит, умрем тут.

– Эта земля, – сказала Синн, – богата воспоминаниями.

Когда войско достигло дороги, солнце уже почти садилось. Колесницы запряжены лошадьми, огромные повозки ломятся от добычи. Воины – темнокожие, высокие и стройные, в бронзовых доспехах. Свищу показалось, что их не меньше тысячи. Среди них он разглядел копейщиков, лучников и кого-то вроде тяжелых пехотинцев – с серповидными топорами и короткими саблями.

Они двигались поперек дороги, как будто не замечали ее, и Свищ вдруг с оторопью осознал, что и воины, и лошади, и колесницы словно подернуты рябью. Это же привидения!

– Говоря о воспоминаниях, – обратился он к стоящей рядом Синн, – ты имела в виду их?

– Да.

– Они нас видят?

Чародейка указала на колесницу, которая сначала прогрохотала мимо, но затем, по указке пассажира, сидевшего за возницей, развернулась и подъехала к ним.

– Вот, посмотри: это жрец. Он нас не видит, но чует. Святость не всегда заключена в местах, Свищ, – иногда она проплывает мимо тебя.

Свищ поежился и обхватил себя руками.

– Прекрати это, Синн. Мы с тобой не боги.

– Нет, не боги. Скорее, – она засмеялась, – божественные вестники.

Жрец соскочил с колесницы. Теперь Свищ увидел застарелую кровь на спицах, а также пазы для боевых лезвий, которые устанавливали на ступицу. Массовый натиск таких орудий превращал любую схватку в кровавое месиво.

Остролицый жрец подбирался ближе, на ощупь, как слепой.

Свищ отступил было назад, но Синн крепко ухватила его за руку.

– Стой на месте, Свищ, – прошептала она. – Дай ему прикоснуться к божественному. Дай ему отведать мудрости.

Жрец воздел руки. Войско за его спиной остановилось, и оттуда выехала огромная, богато украшенная колесница. Восседавший на ней царь или полководец, видимо, хотел посмотреть, что творит его жрец.

– Какую мудрость мы можем ему дать? – произнес Свищ. – Синн…

– Не дури и не двигайся. Жди. От нас никаких действий не требуется.

Две вытянутые руки были совсем перед ними. На ладонях крошечными пятнами запеклась кровь, однако мозолей не было.

– Это не воин, – пробормотал Свищ с презрением.

– Да, не воин, – согласилась Синн. – Но кровь он любит не меньше.

Проделав несколько пассов, жрец безошибочно положил ладони им на лоб.

Глаза его расширились, и Свищ догадался, что этот человек смотрит куда-то сквозь них – сквозь дорогу, трупы и обломки – и видит эпоху, которая для него либо давно прошла, либо еще не наступила. Эпоху, в которой живут реальные, из плоти и крови Синн со Свищом.

Жрец отшатнулся и взвыл.

Синн резко рассмеялась.

– Он узрел реальность! Узрел ее! – Она повернулась к Свищу, ее взгляд вспыхнул. – Будущее – это пустыня! И дорога сквозь нее! И бесконечные глупые войны, и безумный смех…

Жрец тем временем с причитаниями пятился к своей колеснице.

– Он верил в бога солнца! – кричала Синн, тыча пальцем ему вслед. – Верил в бессмертие – неувядающую славу, неистощимое богатство, золотые поля, пышные сады, неиссякаемые молочные реки! Он верил – ха! – что его народ и збран! Все верят, разве ты не видишь? Они, мы – все! Теперь понимаешь, Свищ, что мы ему подарили? И что́ это знание сделало с ним? Прибежище неведения – разбито вдребезги! Сады опустошены, вокруг – бескрайнее море мудрости! Воистину, наше послание божественно !

А Свищ еще думал, что слез у него не осталось. Он ошибался.

Войско вместе со жрецом и царем унеслось подобно вихрю. Замыкавшие колонну рабы возвели на месте остановки тур из камней, вокруг которого разложили подношения: амфоры с пивом, вином и медом, инжир и финики, хлеба, – а также зарезали двух козлов, оросив песок их кровью.

Вкус у призрачных яств был соответствующий, но Синн заверила Свища, что ими можно насытиться. Божественные дары, добавила она, – это не дары вовсе. За них приходится платить.

– И он заплатил, Свищ, разве нет? О да, он заплатил сполна.

Странник вошел в зал невообразимых размеров. Нега воспоминаний, умиротворенное ворошение прошлого, которое давно померкло и выцвело, будто труп, закончились. В шаге позади, как было положено раньше и будет снова положено в скором времени, держался Кастет.

Она не спала, а, сгорбившись, изучала разбросанные кости. Игры везения и невезения – дар, обернувшийся ловушкой. Гениальный замысел Сечула Лата, хозяина Обители Случая – Бездельника, Попустителя, Приносящего Разруху. Ума понять, что она спорит со слепком законов самого мироздания (которые, справедливости ради, куда менее предсказуемы, чем полагают смертные), ей не хватало.

Странник подошел и ногой разбросал неописуемый расклад.

Лицо богини исказилось от гнева. Она распрямилась, занося кулаки, – и вдруг замерла, увидев перед собой Странника.

– Кильмандарос.

В ее глазах мелькнул страх.

– Я пришел поговорить с тобой о драконах.

Потратив всю свою жизнь на изучение сотен разновидностей муравьев, что обитают в тропических лесах Дал-Хона, я пришел к выводу, что все формы жизни так или иначе ведут борьбу за выживание и что каждый вид обладает набором физических и поведенческих черт, данных ему природой, и в борьбе за выживание и размножение эти черты могут выступать как преимуществами, так и недостатками. Более того, я подозреваю, что в процессе размножения данные черты передаются потомству. Следовательно, можно предположить, что неудачные черты снижают шансы вида на выживание и размножение.

Исходя из этих положений, я хочу предложить моим коллегам и всему благородному собранию формулировку закона выживания, которому подчинены все формы жизни. Однако перед этим должен поделиться еще одним наблюдением, сделанным в ходе изучения поведенческих характеристик муравьев, на которых я специализируюсь, а именно: успех того или иного вида в большинстве случаев приводит к катастрофическому сокращению численности видов-конкурентов, а иногда и к полному их исчезновению. И вполне вероятно, подобное истребление соперников есть неотъемлемое условие победы.

Таким образом, уважаемые коллеги, я предлагаю вашему вниманию универсальный закон поведения, описанный в моем четырехтомном трактате и скромно названный мной «Предательство сильнейших».

«Свитки одержимости»

Выступление Скавата Гилла

на Съезде Шестого дня

Унта, Малазанская империя, 1097 год Сна Огни

Может, ветер донес какой-то запах; может, земля под ногами дрожала как-то по-особенному; или, может, в воздухе витали чужие, злобные мысли – но к’чейн че’малли поняли, что за ними охотятся. Они не желали мириться с тихоходностью Калит, и поэтому Гунт Мах за утро словно бы перестроила свой скелет, вытянув позвоночник почти параллельно земле, после чего подхватила Дестрианта и усадила ее между буграми лопаток, где спинные шипы были опущены, а толстая шкура образовывала что-то наподобие седла. Так Калит очутилась верхом на гигантском ящере, который двигался, надо заметить, гораздо плавнее лошади; эланке казалось, будто она парит над низким кустарником на скорости между кентером и галопом. Передние конечности Гунт Мах задействовала, только когда нужно было преодолеть крутой склон или холм. Все остальное время покрытые шрамами и чешуйчатыми щитками лапы были подобраны, как у богомола.