Юрий Силоч - Постмортем

— Так всё и будет, — раздался совсем рядом знакомый голос, — если воплощение Темнейшего выпустят в мир.

Происходящее мгновенно потеряло свою реалистичность.

— Значит, теперь ты показываешь дешёвые страшилки? — спросил Тальф. Мир вокруг него растаял и юноша очутился в густом сером тумане. — Я же говорил тебе не лазить в мою голову.

— Ну, во-первых, я не лез в твою голову, а любезно пригласил тебя в свою. А во-вторых, — в голосе демона послышалось задетое самолюбие, — я никогда не опускаюсь до откровенного обмана. Тому, кто видит все возможные пути развития истории, это просто не нужно. То, что я показал — это будущее, которое станет настоящим, если кто-нибудь призовёт воплощение. Смерть всему и смерть всего, без малейшей надежды. Он пожрёт всё: пространство, души, саму реальность — и наступит конец времён.

— Ты боишься! — торжествующе воскликнул Тальф. — Значит, я на верном пути.

— Да, боюсь, — не стал отпираться демон. — И это о многом говорит, верно? Твоя история пересекается с моей, но если проводить аналогии, мы с тобой спорим на страницах книги, а ты хочешь докричаться до автора, чтобы он бросил рукопись в огонь.

— Ладно, допустим, — соглашаться с чудовищем магистр не торопился, но чувство, что у него есть хоть какой-то рычаг давления на демона, грело. — А какой второй вариант?

Гримхейм горел.

Казалось, что небо и земля объявили друг другу войну.

В самом сердце города, на месте королевского дворца, выросла багровая гора. Она швыряла в небо гигантские камни и чихала тучами серого пепла, а по её склонам с обманчивой неторопливостью стекала раскалённая лава.

Небо отвечало огромными разветвлёнными молниями, которые били в вершину вулкана, как в громоотвод.

А рядом с вулканом, немногим меньше его в размерах, сидел, удивительно похожий позой на исполинского кота Пожиратель Камней, Патриций Сплетников, Повелитель Сокрытых Клавиш и Коллекционер Страшных Сказок.

Грохот стоял неимоверный.

Тальф обнаружил себя на разрушенной улице среди развалин домов. Земля под ногами вздрагивала, по ней пробегали трещины, в которые здания проваливались целиком.

Магистр смотрел на демона — и знал, что, невзирая на колоссальную разницу в размерах и на то, что Тальф находился в темноте и среди руин, взгляд чудовища был направлен прямо на него.

Терпеть это было невозможно, и юноша опустил глаза — но лишь для того, чтобы наткнуться на лежащие вповалку тела в знакомой одежде. Кожаный панцирь Борислава, роскошная мантия Кассиана, платье Жози, а у неё на спине чёрно-белый комочек — безнадёжно мёртвый Клаус.

— Выбирайте, магистр, — казалось, заговорили небеса. — Не отводите глаз, не прячьтесь, это не поможет. Вы видите?..

Тальф видел. Видел, как рухнуло всё, что он знал, и как умерли все, кого он считал близким.

— Уже совсем скоро, магистр. Уже совсем скоро.

Юноша попытался ответить, но не смог — стоял столбом, не в силах даже пошевелиться.

— Тук-тук, магистр.

Рядом что-то загрохотало и Тальф, вывалился из сна, жадно хватая ртом воздух, и чуть не свалившись с кресла Хейлера.

Ничего. Покои магистра не изменились. Дождь барабанил по крыше, в оконные щели с завываниями неупокоенного призрака задувал холодный сквозняк.

Пожевав накопившуюся во время сна во рту мерзость и потерев глаза, юноша потянулся, разминая окаменевшие кости и дёрнулся, услышав стук в дверь.

— Магистр! Вы тут? — глухо донеслось с той стороны.

— Тут-тут… — пробубнил он и поплёлся открывать.

За дверью стоял гвардеец. Козырнув, он доложил, что королева вызывает магистра к себе не позднее, чем через полчаса.

— Её величество сказала: «Даже если будет занят, пусть всё бросает и едет».

Двор Мрачного замка, заваленный трупами и чадящий разноцветным дымом, кипел лихорадочной работой.

По пути к экипажу Тальфа несколько раз окрикивали, но он лишь отмахивался — некогда — и упрямо шёл вперёд.

Единственный, кто добился от него внимания — это Атис. Старик недавно вернулся в Ковенант, извинился и попросил работу, и юноша не смог ему отказать.

У ворот Борислав о чём-то вполголоса переговаривался с Эриком. Они поприветствовали Тальфа и тоже попытались пристать с какими-то вопросами, но и на них тратить время и силы магистр не пожелал, бросив лишь: «Разбирайтесь сами, я во дворец».

Задрёмывая в экипаже, Тальф гадал, что снова понадобилось Жози. В ожидании нового сражения, которое должно было стать переломным и вернуть инициативу Гримхейму, королева извелась сама и извела всех вокруг. Придворные, заслышав о её приближении, разбегались и прятались, как тараканы, а тем, кому всё-таки не посчастливилось столкнуться с её величеством, краснели, бледнели и пребывали в натуральном ужасе, пока Жози, взяв за пуговицу, рассказывала, чем она недовольна и как сделать так, чтобы исправить положение. Найти человека со стабильной нервной системой во дворце было сложнее, чем праведника за игорным столом.

Улицы Гримхейма проносились мимо — серые, залитые дождём, безрадостные и пустые. По королевскому указу с городских улиц исчез весь металл: ограды, флюгеры, вывески и даже фонари. Город выглядел как покалеченное тело.

Кое-где, судя по разбитым окнам и витринам, уже успели порезвиться бандиты и мародёры.

Карета миновала горстку новобранцев. Мокрые, одетые в гражданскую одежду и вооружённые как попало (дубинки, мясницкие ножи и пара ружей на всех) они смотрелись откровенно жалко.

На пустой улице по борту кареты что-то стукнуло: в полусне Тальф не обратил на это внимания, решив, что его снова закидали камнями. Такое часто бывало после провала попытки Кассиана объяснить, что Гримхейм призывает на свою защиту всех — и живых, и мёртвых.

Колдунам вообще стало опасно показываться за пределами Ямы — могли вернуться избитые и ограбленные, либо не вернуться вовсе.

Коридоры на подходе к Малому залу оказались заполнены вооружёнными и угрюмыми гвардейцами. Они провожали Тальфа взглядами волкодавов, только и ждущих момента, когда ослабнет цепь.

— А я спрашиваю ещё раз — почему? — едва магистр открыл дверь, до него донёсся голос Жози — неприятный, напряжённый и полный едва скрываемой ярости. В её присутствии Тальфу всегда казалось, что королева разносит не министра, генерала или чиновника, а именно его. И, судя по виду Кассиана в те моменты, некомфортно было не только ему. Жози заполняла собой всё помещение и давила, давила как носорог до тех пор, пока у собеседника не начинали дрожать колени, а из головы не улетучивались все слова и аргументы, вытесненные чувством вины.

Пока в королевстве не нашлось ни одного человека, способного сохранять спокойствие рядом с ней.