Эдмонд Гамильтон - Янки в Вальхалле

Фаллон продолжал бросать самолет из стороны в сторону, маневрируя и уклоняясь от противника из последних сил. Поняв, что они не в состоянии вести ответный огонь, Хейзинг принялся обстреливать их, приближаясь на самую близкую дистанцию, как бы издеваясь над ними.

Снова безумное пике, целый каскад рискованных маневров… Фаллон прекрасно понимал, что исход сражения уже предрешен и его поражение является не более чем вопросом времени. Но все закончилось еще быстрее, чем он предполагал.

Сильный порыв ветра внезапно подхватил самолет, разворачивая его и направляя к земле. Пока Фаллон пытался избежать падения, Хейзинг налетел на него сверху. Снова застрочили пулеметы, насквозь прострелив двигатель, повредив оба бензопровода.

— Двигатель сдох! — заорал Фаллон во всю силу легких. — Хельверсон, держись, мы садимся.

Американский летчик прекрасно понимал, что благополучно приземлиться с неработающим двигателем — один шанс из ста, но другого выхода у них попросту не было.

Ветер свистел в продырявленных крыльях, врывался в салон подбитого самолета, который стремительно несся к земле, освещенный мерцающими огнями северного сияния. Хейзинг снова подлетел к ним и с близкого расстояния выпустил еще одну очередь в фюзеляж. Нацист явно наслаждался беспомощностью противника.

Они летели над длинным заснеженным ущельем, по обе стороны которого виднелись горные хребты и острые каменные пики. Самолет теперь сильно зарывался носом вниз, и Фаллону приходилось изо всех сил вытягивать шею, чтобы ориентироваться и направлять полет. Свист ветра перешел в оглушительный вой, ущелье с ужасающей скоростью неслось им навстречу.

Наконец колеса самолета, а вслед за ними и фюзеляж зарылись в мягкий глубокий снег. Теперь они ехали со скоростью почтового экспресса. Подпрыгнув и снова зарывшись в снег, самолет носом ударился в какое-то препятствие и окончательно остановился.

Очнувшись, Фаллон не смог определить, сколько времени он провел без сознания. Оглянувшись, он заметил, что Хельверсон еще не пришел в себя. Открыть дверь сильно помятой от ударов кабины оказалось не таким уж простым делом. Наконец летчик выбрался наружу и вытащил находящегося без сознания норвежца.

Лицо его сразу же обжег морозный западный ветер, который становился все сильнее и сильнее. С севера и юга ущелья возвышались крутые ледяные утесы. Небо все еще пылало загадочным мистическим блеском северного сияния.

— Нелс, очнись! — повторял летчик, изо всех сил тряся Хельверсона и хлопая его по щекам. Норвежец потерял много крови; судя по всему, его рана была более серьезной, чем представлялось вначале. Наконец норвежец с видимым усилием открыл глаза. Не глядя на Фаллона, он напряженно вглядывался куда-то вдаль.

— Слушай же! Они сейчас будут здесь! — прохрипел он. — Я ощущаю их приближение в свисте ветра. Неужели ты даже сейчас ничего не слышишь? Посланницы Одина сейчас прискачут; они заберут нас в Вальхаллу!

Фаллон решил было, что его товарищ находится под воздействием шока, вызванного недавними событиями. Поэтому в шуме ветра ему и мерещатся стук копыт и звонкие крики, предшествующие появлению легендарных дев-воительниц.

Внезапно сквозь шум бури послышался выстрел. Американец вздрогнул и мгновенно обернулся. Это был Виктор Хейзинг, который последовал за ними и сюда, в это ущелье. Его черная фигура четко выделялась на фоне белоснежного сверкающего снега. Нацист выстрелил вторично. Пуля просвистела у самой головы Фаллона.

В другое время американский летчик почувствовал бы восхищение по отношению к тому, кто столь ревностно выполняет свой долг. Вне всякого сомнения, нацист проследил за ними до самой посадки в ущелье и заметил, что его жертвам удалось избежать гибели. Поэтому он совершил посадку в дальнем конце ущелья, чтобы пешком добраться до беглецов и прикончить их, пока те не пришли в сознание.

Внезапно Фаллон ощутил прилив бешеного гнева. Безоружный, он бросился на нациста. Тот выстрелил еще раз, обжигающее пламя задело американского летчика, но тот оказался возле своего врага намного раньше, чем немец смог прицелиться в него. Кулаки Фаллона обрушились на высокомерное породистое лицо Хейзинга. Но этого оказалось слишком мало, чтобы сбить нациста с ног.

— Ничтожество, жалкий дохляк! — высокомерно произнес нацист, небрежно отбрасывая своего противника.

Фаллон понимал, что нацист гораздо сильнее и у него намного больше шансов победить в этой драке. Не давая Хейзингу времени опомниться, летчик снова бросился на него. Ненависть придавала ему сил. Фаллон обеими руками ударил по подбородку нациста. Тот пошатнулся, пытаясь сохранить равновесие, Фаллон тем временем выхватил у него из руки пистолет. Но не успел он воспользоваться обретенным оружием, как Хейзинг со звериной яростью схватил его сзади. Его фуражка свалилась в снег, растрепанные светлые волосы и сверкающие злобным блеском глаза придавали нацисту нереальный облик. Фаллон извернулся и со всей силы ударил противника по голове рукояткой пистолета. Хейзинг, как подкошенный, свалился в снег.

— Странно, — подумал американский летчик. — Почему мне даже сейчас в шуме ветра слышится цокот копыт и яростные крики? Почему огонь северного сияния отражается по всему пространству ущелья?

Тем временем норвежец поднялся на колени и указал рукой куда-то на край ущелья.

— Девы-валькирии уже близко! — снова зашелся он в восторженном крике. — Сейчас они будут здесь!

Фаллон попытался повернуться в ту сторону, куда указывал его товарищ, но весь мир будто бы повернулся ему навстречу. Рассудок отказывался воспринимать невероятную картину, которая разворачивалась перед его глазами.

В дальнем конце ущелья в самом деле появился конный отряд, стремительно приближавшийся к самолету, зарывшемуся носом в снег, к Фаллону, его противнику, щерящему зубы в злобном волчьем оскале, и норвежцу, восторженным взглядом уставившемся перед собой.

Всадники приблизились. Это и в самом деле были валькирии, такие, какими они изображались в старинных легендах: с ног до головы увешанные оружием, в узорчатых блестящих нагрудниках и с золотыми волосами, развевающимися из-под крылатых шлемов. Их звонкие яростные крики заглушали шум ветра.

— Эй-хо! Эй-хо! Неужели норвежец не обманулся, и сюда в самом деле явились посланницы Одина, которые забирают погибших в сражениях в его небесные чертоги? Нет, не может быть, это какой-то бред!

Пока Фаллон размышлял таким образом, всадницы оказались рядом и мчались прямо на него, будто сгустившись из пронзительного завывания ветра, ночного холода и разноцветных сполохов северного сияния.