Эдмонд Гамильтон - Янки в Вальхалле

Девушка чуть повернула к Фаллону удивительно прекрасное лицо: снежно-белая кожа, четко очерченные красные губы, ярко-синие глаза, взгляд которых казалось, способен сразить наповал, подобно удару меча. В глубине их ясной лазури вспыхивали и сверкали крошечные молнии, не давая возможности отвести взгляд.

Басовитый рык вернул Фаллона к действительности. На полу около кресла дочери Тора сидела белая рысь; такой крупной американцу еще не случалось видеть. Животное злобно уставилось на пришельца своими крохотными зелеными глазками, в грозном оскале демонстрируя внушительных размеров клыки. Каждый коготь на ее мощных лапах ненамного уступал по размерам короткому мечу или кинжалу.

Раздался звонкий голос Бринхилд, будто коротко прозвонил серебряный колокольчик.

— Спокойно!

Повинуясь команде, рысь улеглась на пол позади трона хозяйки, не сводя с Фаллона злобного настороженного взгляда.

Бринхилд внимательно оглядела высокого худощавого американца, затем массивную фигуру Хельверсона и снова обратилась к летчику:

— У тебя темные волосы, незнакомец, — задумчиво произнесла она. — Ты не похож ни на кого из моего народа. Как зовут тебя?

— Фаллон, — поспешно ответил американец.

Бринхилд повторила, немного странно выговаривая его имя своими кроваво-красными губами. Неожиданно она спросила:

— По какой причине ты и твой спутник сражались с этим человеком там, в ущелье?

— Он наш враг, — ответил Фаллон, пытаясь испепелить взглядом стоящего неподалеку нацистского офицера. — Наши народы воюют между собой.

Результат его слов оказался неожиданным. Синие глаза Бринхилд будто осветились яркой вспышкой, остальные обитатели пантеона разразились энергичными восклицаниями.

— Война? — с воодушевлением выкрикнул Тир. Его жестокое лицо тут же озарилось дикой необузданной радостью. — Война снова в Норвегии? Ты принес хорошие вести, чужеземец!

В голосах остальных также ясно слышались ликование и одобрение. Новость о войне, разразившейся во Внешнем мире, взбодрила их подобно звуку боевой трубы.

— Народы Внешнего мира слишком долго предавались лени, бездействию и обжорству, — произнесла Бринхилд. — Поведай же мне об этой войне, незнакомец.

Фаллон бросил уничтожающий взгляд на Виктора Хейзинга, который казался воплощением спокойствия и невозмутимости.

— Войну начали его люди. Они без всякой причины вторглись в Норвегию, родину моего спутника. Все прочие страны помогают жителям Норвегии защитить свою землю от захватчиков.

Неожиданно Хейзинг шагнул вперед.

— Все совсем не так! — торопливо заговорил он, обращаясь к дочери Тора. — Мои люди пришли на север к своим кровным родственникам — норвежцам. Мы заняли Норвегию лишь для того, чтобы защитить своих братьев от чужеземцев, которые хотят обманом использовать их в своих целях.

— Подлая немецкая ложь! — оглушительно взревел Хельверсон вне себя от гнева. — Никто не спрашивал нас, норвежцев, желаем ли мы такой защиты!

Фаллон снова заговорил с девушкой, блестящие синие глаза которой все это время вглядывались то в одного, то в другого участника яростного спора.

— Каким образом я мог бы покинуть эту местность? У меня есть важные сведения, которые помогут защитникам Норвегии изгнать захватчиков со своей земли. Я обязательно должен передать им все, что узнал.

Фаллон напряженно ждал ответа. Если они с Хельверсоном живы, значит, у них есть возможность покинуть это странное место и предоставить важнейшую информацию командованию союзных войск. А еще это бы означало, что завеса тайны, окутывавшей пантеон древних богов Норвегии, стала бы еще глубже и непроницаемее.

— Ты не можешь покинуть Асгард, чужеземец, — решительно произнесла Бринхилд после короткого молчания. — Во всяком случае до тех пор, пока мы не узнаем всего о войне, которая началась во Внешнем мире.

Она снова задумалась, поглаживая подбородок белой изящной ручкой.

— Продолжительный мир утомил нас. Но теперь, когда война снова пришла в Норвегию, мы снова вкусим радость сражения!

При этих словах ослепительная вспышка снова озарила глаза его собеседницы. Свет их казался таким же диким и жестоким, как необузданный характер предводительницы валькирий.

Фаллон сделал шаг вперед, к каменному трону.

— Но я непременно должен вернуться во Внешний мир! Ярко-синие глаза Бринхилд моментально потемнели, как глубокая черная вода фьорда, в голосе вместо серебряного колокольчика зазвенела сталь.

— Знай же, чужеземец: никто и никогда не скажет дочери Тора «должен», особенно здесь, в Асгарде.

Хельверсон прошептал, отчаянно дергая Фаллона за рукав:

— Нельзя так разговаривать с богиней!

Между тем Бринхилд продолжала, надменно глядя на них с высоты трона:

— В последнее время я со своими валькириями не так часто посещаю Внешний мир. Подбирать раненых и умирающих воинов — традиция, которой мы должны следовать. Нам и прежде случалось находить там людей. Все они теперь живут здесь, в Вальхалле. И не было еще такого, чтобы кто-то принесенный валькириями покинул долину!

При этих словах Виктор Хейзинг одарил Фаллона торжествующей ядовитой улыбкой. Он, как и американец, прекрасно понимал, что тот никому не сможет передать информацию о нацистских войсках в Нарвике. Триумф врага поверг Фаллона в сильнейшее бешенство. Нет, во что бы то ни стало он обязан выбраться из этого обиталища древних богов. Любой ценой он должен доставить информацию союзникам.

Летчик сунул руку в карман меховой куртки, вытащил пистолет и направил его на Бринхилд. Лицо его потемнело от напряжения.

— Это оружие из Внешнего мира, — твердо произнес он. — Оно способно в одно мгновение убить вас. Прошу, позвольте мне покинуть эту долину.

Весь пантеон богов дружно издал рев гнева; мечи с лязгом выскользнули из ножен. Белая рысь присела и зарычала, готовясь к прыжку. Хельверсон пребывал в неподвижности, охваченный суеверным ужасом.

— Оставайтесь на своих местах! — выкрикнул Фаллон, стараясь, чтобы его голос звучал как можно убедительнее. — Ваша повелительница умрет прежде, чем вы успеете добраться до меня.

Бринхилд засмеялась. Предводительница валькирий явно наслаждалась необычным развлечением.

— Ты и правда полагаешь, что своей игрушкой можешь убить дочь Тора, чужеземец? — проговорила она, заливаясь серебристым смехом. — В таком случае ты просто безумен.

С этими словами она выбросила руку вперед, будто отталкивая что-то невидимое. Фаллон так и не смог понять, что же произошло вслед за этим.

Из руки Бринхилд, вырвалась ослепительная молния, которая ударила в пистолет и далеко отбросила его.

Рука Фаллона будто оказалась во власти сильнейшего холода. Сам он, совершенно оглушенный, покачнулся и бессильно рухнул на пол. Откуда у этой девушки такая сила? Падая, он успел заметить страх на лице Хельверсона и торжествующую ухмылку Хейзинга.