Розанна Браун - Песнь призраков и руин [litres]

Девочка бросила опасливый взгляд через плечо, но посланницы поблизости не оказалось, и она продолжила:

– Не каждый, в ком течет кровь Первоплемени, наделен волшебством. У меня вот семья просто огромная, а завенджи в ней я одна. – Плечи Афуы слегка поникли. – Они все строго хранят мою тайну и поддерживают меня как могут, но только… не понимают. По крайней мере, не так, как понимают завенджи.

– Еще один вопрос. Ты сказала, в «Книге усопших, дорогих сердцу» собраны все сведения об Улраджи Тель-Ра. Что именно имелось в виду?

Маленькая колдунья неловко поежилась.

– В стародавние времена завенджи и улраджи действовали заодно и жили в мире. Потом взошла звезда Кеннуа, улраджи стали на сторону фараонов, и их вожди назвали себя «Улраджи Тель-Ра». А когда кеннуанцев в конце концов разбили, все улраджи до единого погибли, с тех пор во всем Сонанде о них ни слуху ни духу. Я сама в их магии из этой «Книги» мало что понимаю. Но… могу свести тебя кое с кем , кто разбирается во всем.

Афуа повела Карину за собой на дальний конец своей чудесной поляны, где груда камней выполняла роль невысокой ограды. Один внутренний голос, до жути похожий на голос Пустельги, настойчиво умолял принцессу повернуть назад, пока не поздно, забыть как страшный сон все эти опасные разговоры о воскрешении из мертвых и прочих колдовских техниках. Но другой настойчиво напоминал, как лилась на землю мамина кровь. Он-то и победил: Карина последовала за своей маленькой провожатой в какое-то отверстие.

Она надеялась встретить здесь такое же «расширение пространства», как и в палатке, но пещера размером оказалась абсолютно такой, какой представлялась снаружи, и принцессе пришлось заползать туда, согнувшись в три погибели, чтобы не раскроить череп. С верхнего свода на вошедших взирало изображение Великой Матери. Божественные покровители располагались вокруг Нее кольцом, над головами у них ореолом помещались стихии, которыми они управляли. Еще один, следующий внешний круг занимал темный народец, за ним – люди и, наконец, уже на уровне Карининых глаз по периметру – животные и растения.

На тонком выступе прямо за головой Афуы стояли семь каменных статуй размером с детских кукол, а также целая батарея сосудов. Девочка взяла один, наполненный доверху красным порошком, и высыпала пригоршню этой субстанции в маленький костер, который успела разжечь посередине пещеры. Карина отстегнула футляр с удом, осторожно положила его на землю и вопросительно посмотрела на свою провожатую.

– Высушенная кровь обезьяны, – пояснила та, вся во всполохах пламени, внезапно взметнувшихся разными цветами по сторонам.

Карина отпрянула.

– Высушенная кровь обезьяны… Сколько тебе лет?

– Одиннадцать.

– И ты вот так запросто… впрочем, неважно. Не обращай внимания. Продолжай.

Эта девчонка поит вином кошек, так почему ей нельзя возиться с обезьяньей кровью? Поздно читать мораль.

Афуа сняла с выступа третью по счету статую и опустила в самый центр костра. Карина предостерегающе вскрикнула, но, когда колдунья спокойно отстранила руку, на ней не осталось никаких признаков ожога. Пустые каменные глазницы Сантофи взирали на принцессу из огня, и той стоило большого усилия убедить себя, что здесь и сейчас в пещере нет самого небожителя.

– Ты разговариваешь с богами? – благоговейным шепотом спросила Карина.

– Разговаривать с ними каждый может. Важно, чтобы они отвечали. Выражаясь технически, я проникаю в нкра изваяния и по этому каналу выхожу на связь с божеством. Дай-ка, пожалуйста, левую руку.

Принцесса подчинилась. Афуа сделала на тыльной стороне ее ладони тонкий надрез, сжала его и выдавила три капли крови на голову статуи. Затем попыталась сунуть пальцы «подопытной» в огонь, но та проворно отскочила.

– Больно не будет. Обещаю.

Карина сглотнула. Ладно. Мама не побоялась ради спасения ее жизни стать на пути вооруженного убийцы, и она не побоится ради спасения маминой немного поджарить руку. Принцесса снова протянула ладонь Афуе, и та опустила ее на макушку скульптуры. Языки пламени оказались на ощупь холодными, но Карина все равно дрожала как осенний лист.

– Хвала Сантофи, Ветром Рожденному, Третьему Отпрыску Великой Матери, Коя Есть Иточник Всякой Жизни, – нараспев по-кенсийски возгласила Афуа. – Вот приходит к тебе дитя твое, взалкав тайн, лишь тебе одному ведомых.

От изваяния кверху заклубились желтые струйки дыма. Не вынимая Карининой руки из костра, юная чародейка наклонилась вперед и вдохнула дым. Воздух вдруг сгустился, «отяжелел» – словно в пещеру вошел кто-то третий. Афуа открыла глаза, и они страшно сверкнули белками, зрачки закатились куда-то далеко – казалось, на самый затылок.

– Что ты желаешь знать, дитя?

Губы двигались у одиннадцатилетней девочки, но голос, низкий и гулкий, был мужским. Карина едва подавила вопль ужаса.

Постаравшись вызвать в памяти как можно более четкий образ Пустельги, застывшей, стоя лицом к лицу со злодеем, она громко ответила:

– Я желаю знать, истинно ли действен Ритуал Воскрешения усопших, и если да, то как именно его проводить.

– Твоя потеря невосполнима. Невосполнима и цена знания, тобою взыскуемого.

И всего-то? Она не ожидала, что выйдет так просто: уж чего-чего, а богатств у Карины больше, чем она способна потратить.

– Назови эту цену. Я за ней не постою.

– Цена знания, тобою взыскуемого, невосполнима.

Откуда-то с другой стороны пещеры донеслись крики. Щуплое тельце Афуы мелко затряслось, огонь между ними скукожился и почти потух. Сердце Карины чуть не разорвалось от отчаяния. «Невосполнима»… Что есть невосполнимое с позиции бога?

Новые крики «извне», еще настойчивей и громче. Афуа дрожала уже так сильно, что принцесса физически ощущала вибрацию даже по другую сторону костра. Взгляд ее лихорадочно заметался по пещере и наконец остановился на уде. Последний подарок Баба. Ей он дороже всех сокровищ на свете.

Его цена невосполнима.

Эта мысль как громом поразила девушку. Баба своими руками создал жемчужину среди музыкальных инструментов, его ладони ложились на ее кисти, когда он учил дочь перебирать струны. Но языки пламени стелились все ниже, вот они уже в жалких нескольких сантиметрах от земли, а снаружи стучат и вопят все оглушительней. Не помня себя, Карина швырнула отцовский шедевр в огонь, и пламя, пожирая растрескавшийся деревянный корпус, обожгло ей сердце. Плечи Афуы распрямились. Глаза по-прежнему зияли жуткими белка́ми.

– За неделю празднеств, кои вы зовете Солнцестоем, комета, что появляется однажды в пятьдесят лет, проходит точно над городом Зираном. Лишь в это время сходятся тот свет и этот, царство людей с Обителью Тысячи Звезд. Лишь в эту эпоху умерший может вернуться в мир живых.