Розанна Браун - Песнь призраков и руин [litres]

– Ты не хочешь жениться на принцессе? – уточнил Малик и тут же мысленно выругал себя за такую бесцеремонную прямоту. Надо бы как-то помягче…

Но Тунде продолжал улыбаться, хотя и несколько более натянуто.

– Мы с Кариной какое-то время… встречались. Но разошлись во взглядах на наши отношения. Я собирался… начать процедуру формального ухаживания, так сказать. Заручиться одобрением родителей и все такое. А она решила стереть мое сердце в порошок и смешать с пылью у себя под ногами. Знаете, как это бывает.

Малик не знал, «как это бывает», но на всякий случай кивнул. Так же как в случае с дружбой или там деньгами – все его представления о любви были почерпнуты из сказок и преданий. Впрочем, в отличие от зиранцев эшранцы придерживались патриархальных взглядов, поэтому само собой разумелось, что мальчик должен вступить в брак раньше Лейлы, хоть та и старше по возрасту; и их мама даже не стеснялась открыто рассуждать о том, кого из деревенских девчонок предпочла бы себе в невестки.

Однако по уже известным причинам Малик в родном селении был, по сути, изгоем, и это резко ограничивало круг романтического выбора. Несколько маминых попыток сосватать сыну невесту провалились, толком не начавшись. Другие в Обуре в этом возрасте давно крутили любовь друг с другом – даже Лейла слегка флиртовала с дочерью мельника (Малик, впрочем, подозревал, что к моменту их отъезда там все уже закончилось), – и только он все торчал и торчал дома со своей драгоценной Наной, шил или коротал часы в одиночестве.

При этом сердце его всякий раз начинало биться сильнее при одной мысли об эпических любовных драмах из легенд. В них рассказывалось о страсти такой сильной и пламенной, что люди бесстрашно пересекали океаны и вступали в единоборства с богами ради одного только намека на нее. Малик тоже хотел такого. Но он был слишком тревожен, слишком беден, «странноват» – приходилось довольствоваться мечтами.

– Выходит, ты и пытаться победить не станешь, так возьмешь и уступишь принцессу другому? – Вопрос вырвался сам собой. Последствий Малик просчитать не успел.

– Лучше уж не стараться, чем на вязаться и потом при вязаться к человеку, которому до тебя нет дела.

За столом повисло неловкое молчание. Получается, даже у богатых бывают печали, какие не излечишь деньгами?

И кстати, эта принцесса Карина, похоже, – жуткая личность. Только такая могла зацепить это воплощение добродушия и невозмутимости по имени Тунде, а потом легко и просто бросить его. Это хорошо. Малику будет еще менее жалко ее убивать.

– Ну, хватит об этом. – Тунде даже махнул рукой, чтобы отогнать тяжелые воспоминания. – Вернемся к моей идее. Дрисс, у тебя за спиной – поддержка самого сильного храма. Плюс твоя мать заседает в Совете. Ради тебя, Адиль, богиня собственной персоной спустилась с небес – за одно это публика на куски разорвет от восторга. Мне известны все тайные механизмы, ходы и выходы при дворе. Если мы трое объединимся, то, кто бы ни выиграл, все в итоге окажемся на коне.

Замысел Тунде, несомненно, имел плюсы. И хотя Малик не намеревался задерживаться в Зиране после соревнований, ему показалось неразумным отказывать пареньку и тем самым отпугивать единственного доброго товарища, какого он здесь худо-бедно обрел. С другой стороны, чем больше времени он проводит в обществе других победителей, тем выше риск разоблачения. Наверняка кто-то да пробьет брешь в его «легенде». Достаточно обнаружить в ней хоть одну нестыковку, и Адиль Асфур развеется в прах, и тогда – прощай, Надя?!

Между прочим, что там Тунде болтал насчет восторга публики? Неужели толпа и правда влюбилась в Малика? Он вгляделся в дальнюю стену трактира, где висела доска для ставок на Солнцестой.

По одну сторону предлагалось записывать предположения насчет специфики оставшихся испытаний – тут фигурировало все, от поединков на мечах до гонок на слонах, каждый нацарапывал свои фантазии, одна завиральней другой.

Противоположная сторона отводилась для ставок на победу конкретного участника – кто, мол, в итоге выйдет победителем среди победителей. Лица двоих уже выбывших успели перечеркнуть жирными красными крестами.

Как и следовало ожидать, большинство предрекало успех Дриссу. Но к изумлению и даже ужасу своему, Малик обнаружил, что идет на втором месте. Десятки и сотни людей своими кровью и потом заработанными трудовыми грошами «выражали надежду» на его триумф и, соответственно, на первую эпоху под эгидой знака Жизни за более чем двести лет. Люди эти с ним даже не знакомы, а так в него верят!

Наконец заговорил Дрисс:

– Я считаю предложение твое ужасным и бессмысленным, а тебя самого – воплощенным позором Солнцестоя и всего, на чем он зиждется. Хотя сомневаюсь, что человек такого происхождения, как твое, способен это осознать.

Малик так и застыл на месте, а Тунде – только расхохотался.

– Давай, давай, продолжай, что же ты замолчал?

– Избрание в победители – великая честь. Уникальная возможность показать могущество и славу своего божества всему миру. Я долгие годы ежедневно оттачивал свои навыки, готовился, чтобы в один прекрасный день оказаться достойным высокой чести, а ты хочешь превратить ее в жалкий инструмент политической интриги!

Даже удивительно – сколько серьезности, искренности и страсти Дрисс вложил в свою речь. Как он ни ворчит на то и другое, какие ни корчит кислые мины, а ведь действительно верит в принципы Солнцестоя, в единство и благоденствие, которые праздник теоретически должен нести народу.

– Уж прости великодушно за такую оценку, полагать, будто в Солнцестое нет политической составляющей и он свободен от интриг, – верх наивности, – ответил Тунде. – Вообще, я бы не удивился, если б узнал, что победителя победителей всякий раз заранее тайно назначает султанша.

Краска ярости залила лицо Дрисса.

– Ты намекаешь, что моя бабка победила незаслуженно?!

Малик зашарил глазами в поисках выходов из заведения – на случай, если словесная перепалка перетечет в физическую, но Тунде продолжал все тем же легким, беспечным тоном:

– Я думаю только, что никто из нас не «заслуживает» победы в большей степени, чем другой и чем кто бы то ни было. И вовсе не утверждаю, что победители прошлых лет добились своего каким-то обманом. Но при этом полагаю – более того, знаю наверняка! – что, кто бы ни выиграл на сей раз и ни получил в жены Карину, он должен отдавать себе отчет: править страной и пройти три случайно выбранных испытания – далеко не одно и то же.

Потом он перевел взор на Малика и продолжил:

– Вот, к примеру, вам обоим известно, отчего членов кланов Ботъе и Барима никогда не приглашают на одни и те же праздники и прочие мероприятия. Почему, если они встретятся, может начаться гражданская война? Или почему матриарх Себбаров обязана каждые четыре месяца вносить в царские закрома по шесть тонн пшеницы? Вы хоть понимаете, что жизнь всего Сонанде зависит от решений, принимаемых парой дюжин семейств?