Розанна Браун - Песнь призраков и руин [litres]

– …И вот, стою я там, значит, весь измазанный дегтем, полпирога все еще у меня в руках, а старик и говорит: «Будь ты хоть самой Великой Матерью в парике, мне плевать. Отдавай пирог, не то расширю тебе щель между зубов на два пальца, не меньше!» Ну, мне, знаете, моя знаменитая межзубная щель дорога́, какая она есть, поэтому, естественно, меня оттуда сдуло, как демона от молельного круга. С тех пор я в сапожный ряд на Суке ни ногой, но – разрази меня Сусоно – пирог того стоил!

Малик обожал истории и умел их слушать, но даже он едва успевал улавливать сюжет одной из трех лихорадочно-бессвязных баек Тунде.

Судя по всему, этот парень то и дело попадал в сомнительные истории, и выпутываться из них ему приходилось с помощью денег. Но он отнюдь не унывал – болтал о них с непринужденностью и легкостью человека, не придающего ни малейшего значения тому, слушают его или нет. И как ни странно, такая манера успокаивала Малика: этот, по крайней мере, видит в нем просто товарища, а не жертву, не цель, которую надо уничтожить. В последнее время он чаще выступал во второй роли…

Тунде сладко потянулся, не вставая со стула.

– Ну вот, теперь вы знаете, почему добрая половина сапожников в Торговых рядах занесла меня, так сказать, в черный список. Еще по стакану?

– Мне пока хватит, – отозвался Дрисс, уже успевший той же краткой репликой ответить на четыре предыдущих предложения Тунде.

И опять-таки точно так же, как четырежды до этого, последний ее проигнорировал – щелкнул пальцами над головой и кликнул официанта на ужасном дараджатском:

– Эй, паренек, иди-ка сюда!

Малик поморщился. Собственно, Тунде хотел сказать « Эй, паренек, иди-ка сюда! », а получилось у него нечто вроде: « Перемести поближе свое местоположение, о, малыш мужского пола ». Не говоря уж о том, что его дараджатский выговор напоминал хрюканье бородавочника, пытающегося изобразить, как птица полощет горло.

Однако подавальщик – эшранец глубоко средних лет, далеко не «паренек», – отлично понял Тунде и живо метнул на их стол три новых полных бокала. Малик не мог устоять перед искушением – все время украдкой поглядывал на этого человека, стараясь, чтобы остальными это осталось незамеченным. На нем отсутствовали какие-либо знаки принадлежности к тому или иному эшранскому клану, и он был смуглее Малика, что, впрочем, ни на что особо не указывало: как и у зиранцев, у эшранцев оттенки цвета кожи варьировались в диапазоне от нежно-медового до интенсивно-коричневого. Вот если бы поговорить с ним по-дараджатски, победитель Сизигии Жизни сразу определил бы, откуда официант родом, с точностью до горной долины. Повспоминали бы прошлое, ту жизнь, которую оставили в родных краях, рассказали бы друг другу, какие дороги привели их в это странное заведение, в этот город, где парадоксальным образом в них нуждаются и ненавидят их одновременно…

Однако вместо этого Малик тупо уставился на грязный, заплеванный стол, за которым они сидели, и не смел поднять глаз, пока подавальщик не удалился. Хоть зиранцы и обожают утверждать обратное, между жителями Эшры нет физического сходства. Нет особых общих черт, свойственных им всем без исключения, так что вряд ли этот дядька опознает в нем земляка по одной внешности. И все же есть в этом что-то глубоко неправильное, когда тебя обслуживает в трактире соотечественник, а ты притворяешься, что вас ничто не связывает…

– Удивительный язык – дараджатский! – заметил Тунде, пододвигая Малику и Дриссу их бокалы. – Моя первая нянька была эшранкой, так что пару слов я выучил и до сих пор помню.

До всеобщего карантина Зиран охотно набирал выходцев из Эшры в домашнюю прислугу – это был один из немногих видов деятельности, им не запрещенных, поэтому соплеменники Малика нанимались в богатые дома воспитывать высокородных детишек вроде Тунде. Внутреннее противоречие, из каких соткан этот город: зиранцы считают себя неизмеримо выше эшранцев, но тем не менее с великой радостью доверяют им своих отпрысков…

Тут, по счастью, Дрисс увел разговор в сторону от неприятной темы язвительным вопросом:

– Я не понял, ты потащил нас на другой конец города ради болтовни о своих няньках, что ли?

Малик недоумевал, зачем победитель знака Солнца вообще согласился идти с ними: до этого момента он ни слова не проронил, все только кряхтел, вздыхал и пялился по сторонам. К тому же, что еще противнее, всякий раз, когда он смотрел на самого́ Малика, в глазах его загорался недобрый темный огонек. «Избраннику Аданко» этот взгляд был хорошо знаком – точно таким же его смеряли в детстве мальчишки-хулиганы во дворе, перед тем как напасть с кулаками. Так же и лев изучает свою добычу перед роковым для нее броском. Знал бы этот Дрисс, что кого-кого, а Малика ему стоит опасаться меньше всего.

– Нет, конечно, хотя, между прочим, моя нянька заслуживала всяческих похвал и почестей. Ладно, поговорим о том, зачем мы, вообще говоря, собрались. – Тунде упер локти в стол и наклонился вперед: – Предлагаю договориться. Заключить союз. Нам троим.

Малик и Дрисс уставились на своего собутыльника. Тот расплылся в довольной улыбке.

– А это разрешается? – спросил Малик.

– Ну, формально не запрещается . И случается буквально на каждом Солнцестое. После второго испытания отсеются еще два победителя. Пока же нас пять. Значит, можно устроить дело так, чтобы дальше прошли именно мы, сидящие за этим столом. В полном составе. А там уже шансы стать принцем-консортом останутся один к трем. Очевидно же, что объединиться выгоднее, чем бороться друг с другом уже сейчас, разве нет?

Именно в подобные минуты Малик острее всего чувствовал, как ему недостает систематического образования, однако он изо всех сил попытался осмыслить слова Тунде. Оценить преимущества. Если умножить треть еще на одну треть, получается… больше половины? Или меньше? Запутался… Но в одном можно не сомневаться: предложение связано с риском, а он рисковать не любил.

– Тебе лично это зачем? – спросил Дрисс.

Тунде отхлебнул вина и медленно проговорил:

– Откровенно говоря, я уже сейчас понимаю, что не выиграю. – Он опустил бокал. – Наша жрица указала на меня только из-за щедрых пожертвований моей семьи Храму Ветра. Мы их вносим с незапамятных времен. Я буквально умолял старуху меня не выбирать, но без толку, как видите. Ну а учитывая специфику главной награды, мне еще меньше хочется сражаться за победу.

Впервые за весь вечер Тунде хотя бы косвенно упомянул принцессу Карину, и за беззаботной его интонацией проскользнула какая-то нотка тоски – той самой, что Малик уловил еще на Церемонии Открытия. Он встрепенулся и выпрямился на стуле – кажется, возникла возможность взять реванш за провал на торжественном ужине и узнать хоть что-то полезное для Нади.