Розанна Браун - Песнь призраков и руин [litres]

Вой за стеной достиг высшей точки и дополнился явственным клацаньем металла о металл.

– Где мне искать Цветок Кровавой Луны? – уже в голос орала Карина, закашлявшись от дыма.

– Цветок Кровавой Луны растет лишь во Тьме За Пределами Тьмы и соки берет из костей Богов, Которых Нет. Доверься реке, ее воды принесут тебя к нему.

– Но что такое Тьма За Пределами Тьмы? И кто такие Боги, Которых Нет?

– Обряд должен быть совершен до исхода недели. Тогда, и только тогда вернешь свою потерю.

Афуа рухнула навзничь. Костер угас. Отчаяние до краев переполнило грудь Карины.

Наконец девочка пришла в себя.

– Ну, как прошло? – бодро спросила она и только потом заметила обугленные остатки уда. – О нет!

Оцепеневшая Карина была не в силах говорить. Главное сокровище своей жизни она променяла на чепуху и новые загадки.

Однако, прежде чем она успела собраться с духом, ночную тьму прорезал одинокий вопль:

– Облава!

– Облава!

Одного возгласа оказалось достаточно, чтобы вызвать в «Танцующем Тюлене» хаос. Одна половина завсегдатаев ринулась ко всем мыслимым и немыслимым выходам из заведения, другая – растаскивать со столов и сидений все, что впопыхах оставила первая, а затем уже – тоже спасаться.

На Малика нахлынули воспоминания об облавах, пережитых в детстве, в Обуре. Разом открылись все старые «раны», давно затянувшиеся, но отнюдь не забытые. Однако облава в Зиране, внутри городских стен? О таком он никогда не слыхивал. Почему здесь? И именно сейчас? Может, это его разоблачили и вся правда вышла наружу?

Юноша рывком вскочил на ноги и крикнул:

– Скорей!

Однако Дрисс и Тунде не двинулись с места.

– Кто-то, видать, сильно напортачил, иначе откуда такой атас? – сказал последний, спокойно созерцая бушующий вокруг хаос. – Но нам-то чего бояться? Просто скажем Дозорным, кто мы такие, и они сами проводят нас в Лазурный сад. Подчиняйся их требованиям, отвечай на все вопросы – и ничего плохого не случится.

Тунде говорил с таким невозмутимым и убежденным видом, что было ясно: в настоящую облаву ему никогда не случалось попадать. Однако он прав: зиранские воины явно пришли охотиться не за юными богатеями-счастливчиками вроде него.

Однако Малик – не Тунде и не Дрисс. Он как раз из тех, кого схватят в любой момент, по любому поводу – и глазом не моргнут. И никакое «правильное поведение» не поможет – любая встреча со стражами порядка грозит окончиться скверно.

– Это если нас вообще узнают и поверят нам, – возразил самозваный Адиль, всей кожей ощущая какой-то неприятный зуд. – Облава дело такое: если что-то идет не так, воины уже не разбирают, кто прав, кто виноват. Здесь становится опасно.

Дрисс прищурился:

– От государственной стражи убегает только тот, кому есть что скрывать. У кого совесть нечиста.

По лицу Тунде тоже пробежала тень какого-то сомнения или озабоченности.

Малик впился пальцами в столешницу. Неправильно он реагирует, ох неправильно. Выдает себя. И если немедленно не успокоится, то навлечет на свою голову еще больше подозрений. Последнее, что ему сейчас нужно, – это чтобы Дрисс начал раскапывать его подноготную.

Остается одно из двух: либо спокойно пересидеть облаву с двумя товарищами и, положившись на провидение, отдать себя в руки зиранских воинов, либо – бежать со всех ног, уничтожив тем самым все остатки уважения к себе со стороны этих «товарищей», но сохранить потенциальные шансы и дальше играть мифического Адиля.

Разумнее, конечно, остаться, именно так посоветовала бы Лейла.

Под потолком нервно закопошился и загудел темный народец, но Малик усилием воли заставил себя не обращать внимания. Дышать. Ощущать момент. И просто спокойно ждать. Все обойдется.

Но с улицы донесся громкий лязг. И не разбирая дороги, не думая даже, куда он денется, Малик бросился наутек. Призывы ошарашенного Тунде остановиться скоро стихли позади.

Уютный, хотя и грязноватый зал трактира, словно театральная декорация, мгновенно сменился людными торговыми рядами Речного рынка. Юноша бежал и бежал все дальше, хотя внутренний голос выл, не умолкая: вернись, безумец, ты все испортишь! Но страх, тысячелетний генетический страх перед жестокостью и насилием гнал Малика вперед.

Другие люди, тоже охваченные паникой, как угорелые неслись во всех направлениях. Бо́льшая их часть так и не успела сменить дневные праздничные наряды на что-нибудь попроще. До слуха Малика беспрестанно доносился звон разбитого стекла – это воины стрелами из луков разбивали немногочисленные фонари, погружая улицы в полную тьму – о предстоящем побоище не должно оставаться свидетельств. Многолетний опыт научил Малика в подобных случаях держаться подальше от центральных районов и слишком уж очевидных укрытий. Он прошмыгнул мимо нескольких заколоченных магазинов и боковых переулков. Потом наконец нашел подходящий – с трех сторон прикрытый массивными зданиями, почти незаметный с основной дороги. Если удастся отсидеться там до конца облавы, можно будет тихонько пробраться потом в Лазурный сад и… Тут уши Малика заложило от пронзительного окрика:

– Эй, куда это ты собрался, паренек?

Откуда-то из тени на него с ловкостью и быстротой гепарда буквально спикировал Дозорный. В руке он крепко сжимал копье, острие его поблескивало где-то над головой. Воин плотоядно усмехнулся. У Малика все мышцы сразу словно задубели. Только не это. Только не Дозор. Не здесь.

Настоящий зиранец в такой ситуации вел бы себя твердо и спокойно, объяснил бы, что это – большое недоразумение, что он – один из победителей Солнцестоя. На худой конец, можно было бы сотворить прямо сейчас какую-нибудь магическую иллюзию или даже призвать на помощь Призрачный Клинок. Но Маликов ужас жил своей жизнью, никому не подчинялся и не слушал голос разума. У него на все один ответ: уносить ноги.

Дозорный настиг свою жертву в несколько прыжков и, заломив за спину руку, швырнул на землю. Жуткая боль прилила к голове Малика. Тогда воин, словно безвольную куклу, поднял его на ноги и потащил за собой через Речной рынок.

Таким образом они добрались до широкой площади, окаймленной с одной стороны рядом запертых магазинов и частных домов, с другой – длинной стеною. По центру площади в кучу сбилась небольшая группа схваченных за время облавы людей, большей частью иноземцев, а охраняло их столько бойцов Дозора, сколько Малик за раз никогда не видел. Тот, что поймал незадачливого Адиля, без всяких церемоний толкнул его к остальным и занял место в оцеплении.

– Никому не двигаться! – гаркнул Дозорный с нарукавной повязкой начальника.

Малик мучительно пытался как-то осмыслить свое положение, но в голове все плыло. Там, на родине, в Эшре, зиранские воины устраивали облавы регулярно, но тут не простые воины, а Дозор – совсем другое дело. Дозорные занимаются такими операциями, о которых широкие массы и ведать не должны. Глухими ночами тайно вывозят в неизвестном направлении целые семьи. Пытками вытягивают нужные сведения из бойцов враждебного подполья. И даже в этих случаях работают в одиночку, в крайнем случае – парами, а не целыми дюжинами, как сейчас.