Розанна Браун - Песнь призраков и руин [litres]

– Как же это все могло произойти? – изумленно проговорила служанка, оглядывая побоище глазами, широко раскрытыми от изумления и ужаса.

– Как-как. От Дозора защиты нет, – пробормотал Малик.

Дома, в Эшре, поводом для облавы мог стать любой сигнал о любом предполагаемом «непорядке», а жертвой ее – любой уличенный в любой мелочи вроде задержки с уплатой подати зиранскому правительству или просто косого взгляда на стража порядка. Каждому эшранцу с рождения известно: виновен ты не виновен, а лезвие меча, приставленного к горлу, всегда одинаково прохладно.

Однако зачем ради такого дела понадобилось развертывать Дозор – по-прежнему неясно. Что-то неладное творится в городе, что именно – Малик понятия не имел, и интуиция подсказывала, что лучше и не знать.

– Вот как Зиран обращается с бедными, с бесправными, с иностранцами. Со всеми, у кого недостанет сил постоять за себя.

– Ну ладно, мне надо скорей домой, во дворец. – В янтарных глазах девушки мелькнул гнев.

Только теперь Малик осознал, какую жизненно важную возможность упустил: выспросить побольше о принцессе Карине у человека, живущего прямо в Ксар-Алахари! Может, если признаться, что он – один из победителей, она охотнее станет ему содействовать?

Но прежде чем лже-Адиль успел открыть рот, девушка сама спросила:

– Ты загадки хорошо умеешь разгадывать?

– Думаю, да. Относительно.

– Тебе никаких мыслей не навевает выражение «Тьма За Пределами Тьмы»? И еще: «Боги, Которых Нет»?

Нашла, однако, какими вопросами задаваться в такое время. Малик аккуратно обошел очередную груду битого стекла и задумался.

– Насчет первого не знаю, а второе, вероятно, относится к кому-то или чему-то, чему люди поклоняются, но напрасно, потому что ничего священного в нем нет.

– То есть поклоняются недостойным поклонения… – Глаза девушки загорелись. – Например, кеннуанским фараонам?

Малик пожал плечами. О Кеннуа он ведал мало.

Миновав один из торговых рядов, окружавших площадь Джехиза, юноша и девушка встретили большую группу людей, толпившихся у входа в лавку – по-видимому, кожевенную. Люди эти оживленно переговаривались голосами громкими и грубоватыми – казалось, они знать не знали или не хотели знать о том, что произошло в нескольких кварталах отсюда.

– У меня сестра во дворце служит. Говорит, Пустельга-то погибла. Говорит, собственными глазами видела, как она замертво грохнулась.

Служанка вдруг застыла на месте и прислушалась.

– Говорят, это дочуркиных рук дело, – серьезно проговорил мужчина, у которого золотых зубов явно было больше, чем настоящих. – Помните, Пустельга сама когда-то пришла к власти таким образом: пришила всю родню, простите за выражение. А как же еще? Вам не кажется странным, что все, кто стоял выше ее в линии наследования, вдруг ушли из жизни одновременно?

– Не смей так говорить о Хаиссе Сарахель! – Из лавки, вытирая на ходу руки о фартук, выскочил какой-то старик. – Она наша царица, а ты возводишь на нее напраслину!

Тут на другом конце прилавков показался отряд в шестеро воинов. Малик прикусил щеку, попятился, правая рука его инстинктивно дернулась к резинке на запястье.

– Пошли скорей, – торопливо зашептал он, но девушка его не слушала.

Она решительно направилась прямо к компании подвыпивших болтунов.

– А ты кто такой, чтобы мне указывать, как и о ком говорить? – прорычал обвинявший Карину в убийстве.

– Стыдись. Хаисса Сарахель рассудительно и мудро правит нами чуть не сызмальства! Только благодаря ей страна процветает уже столько лет.

– Если она так печется о народе, то что же не вышла к нему на Церемонию Открытия? Эта сука сдохла, вот и все!

– Это все сплетни и наговоры.

– Ты, кажется, обвинил меня во лжи?

Дальше ситуация развивалась стремительно – в воздухе сплошным шквалом замелькали руки, ноги и лезвия кинжалов. Воины приближались поспешным шагом, надо было что-то делать, пока не начался общий хаос, но что мог сделать Малик?..

– НИКОМУ НЕ ДВИГАТЬСЯ!

И все застыли на месте.

Малик только рот разинул: его попутчица одним прыжком вскочила на ближайшую уличную тумбу и одним окриком приковала к себе внимание всей толпы.

– Вы только посмотрите на себя. Взрослые люди, а деретесь и скандалите, как несмышленые дети! – что есть мочи орала она. – С Хаиссой Сарахель всё в порядке.

– Тебе-то откуда знать? – гаркнул кто-то из группы перед лавкой.

Сердце Малика бешено заколотилось, и он тихонько отошел подальше от удивительной служанки. Львиные глаза – не львиные, а пропадать вместе с ней резона нет.

Повисла напряженная тишина, все затаили дыхание. Девушка на тумбе медленно стянула с головы платок.

Завитки густых серебристых волос цвета лунного сияния разметались по спине. Принцесса обвела собравшихся твердым взглядом.

– Я – Карина Зейнаб Алахари, и я клянусь вам и как дочь своей матери, и как ваша будущая султанша: в Ксар-Алахари все спокойно, и мы вас не бросим.

Все анекдоты и досужие истории, какие Малик слышал в жизни о принцессе Карине, разом поблекли на фоне этой сногсшибательной реальности: ветер свистит в проеме узкой улицы, горящие глаза сверкают над толпой, лицо и стать – точь-в-точь такие, как у всех великих правительниц Оджубая на протяжении долгих веков.

И к нему она стояла боком. Почти спиной.

Всеобщее внимание было приковано к принцессе, и никто в толпе не заметил, как метка перетекла на ладонь Малика и превратилась в Клинок. Мертвой хваткой сжав его рукоять, юноша отвел руку за спину. Душераздирающие крики Нади зазвенели у него в ушах, а ярость, испытанная у моста Пальцы Вдовы, заклокотала, ища выхода наружу.

Один удар. Всего один. И жизнь оборвется.

– Разрухе, хаосу и насилию никогда не было и не должно быть места в Зиране! – продолжала кричать Карина. – Не для того наши предки сокрушили иго фараонов, чтобы мы, как дикие звери, бросались друг на друга при первых признаках распри. Зирану надлежит служить мирной гаванью, надеждой и убежищем для всех страждущих, чем бы они ни занимались и откуда бы ни приехали, и для этого нам надлежит держаться вместе, жить в мире и согласии, а не в раздоре и вражде!

Толпа зашумела, и Малик только сейчас понял, что она разрослась. Вокруг уже десятки, сотни человек. Что, если сразу после смертельного удара его просто возьмут и растерзают на части? Отпустит ли Идир Надю в этом случае?

На какую-то долю секунды решимость его ослабла. Призрачный Клинок в руке завибрировал.

И в эту же самую долю секунды откуда-то сверху, как бы с небес, прилетел булыжник и поразил Карину прямо в лоб. Со сдавленным криком она рухнула оземь прямо на глазах своего несостоявшегося убийцы.