Розанна Браун - Песнь призраков и руин [litres]

– Я это, я! Я продал ключ от султанских покоев. За деньги продал!

Кровь застыла в жилах у Карины.

– Взять его! – коротко бросила она.

Охранники опустили ладони на плечи старика, а тот продолжал биться в истерике:

– Мы не собирались ее убивать! Только натравить на арквазийцев! Мол, это они покушались на ее жизнь, пусть расплатятся своими землями! Жизнью клянусь, я этого не хотел, никогда не хотел!

Карина насильно влила ему в рот капельку противоядия. Только тогда ужас и паника потихоньку отпустили Мвале Омара.

– Спасибо, – прохрипел он. – Я…

Карина прервала его пощечиной – такой сильной, на какую только оказалась способна. Голова изменника дернулась, в шее что-то хрустнуло, а у нее вся ладонь покраснела – словно полыхнула огнем. Ярость овладела ею, словно реальное живое существо, неподвластное принцессе, пришлось крикнуть страже, чтобы поскорее уволакивала арестованного, не то еще минута созерцания этой жалкой физиономии – и она за себя не поручилась бы.

Охранники увели все еще верещавшего Мвале Омара, и тут взмолилась Мвани Зохра:

– Ваше высочество! Ваше высочество! Противоядие! Умоляю!

– Все мои условия остаются в силе. – Карина, как могла, сдерживала гнев. Впереди еще много дел. – Присяга на крови. Прямо сейчас.

К тому времени как процедуру прошел последний член Совета, рукоять ее кинжала стала скользкой от алой жидкости. Только теперь она жадно проглотила остатки антидота.

– Что ж, увидимся сегодня на последнем испытании, – сказала она.

Члены Совета, униженные и побежденные, засеменили прочь из Мраморного зала. Когда все удалились, принцесса съехала на пол и застонала. В мгновение ока к ней подлетел Фарид.

– Лекаря, срочно лекаря! Помилуй меня, Великая Мать, с ума вы сошли – травить себя? И потом, уже много веков никто нигде не сталкивался с серпопардами. Где вы раздобыли клык?

Карина была так измотана, что проспала бы неделю напролет, но нашла в себе силы усмехнуться – в глазах у нее плясали бесенята.

– Ты все-таки очень сильно недооцениваешь мой инстинкт самосохранения.

Она протянула Фариду флакон. У того глаза на лоб полезли: в таких всегда хранилось обыкновенное противоядие, которое все члены царской семьи испокон веков принимали на всякий случай перед едой.

– Видимо, у меня актерских способностей больше, чем я думала, раз удалось всех убедить, что я и вправду приняла яд. В чай ведь я тоже отсюда капала, – заметила Карина. – А с ними все было бы в порядке и без этого снадобья. Токсинов в нем недостаточно, чтобы убить человека, но плохо всем, как видишь, стало. А днем, на последнем испытании, еще и понос прохватит, вот увидишь.

– А «верные люди», которые вынесут все скелеты из шкафов, – тоже блеф?

Принцесса кивнула. Фарид от удивления только головой покачал, но потом нахмурился:

– По традиции все испытания Солнцестоя проводятся только на закате по нечетным суткам. Сегодня День Огня, он шестой, поэтому придется дождаться завтрашнего вечера, чтобы…

– Последнее испытание состоится сегодня в полдень. – Карина и так слишком далеко зашла, чтобы считаться с требованиями традиции. Фарид начал было спорить, но она жестом остановила его. – Пошли кого-нибудь в Лазурный сад сообщить победителям, чтобы явились на арену к четвертому часу после рассвета.

С изменником она разобралась, спору нет, но это не отменяет того факта, что лучшего правителя, чем мама, в Зиране не было и не будет. К тому же неужели все эти опасности, этот риск были напрасны? Нет. Обряд Воскрешения должен свершиться. Фариду стало ясно, что Каринино решение непоколебимо. Делать нечего – он поклонился и поспешил исполнять его.

На какое-то мгновение принцесса задумалась: как мама подавила бы мятеж в Совете? Несомненно, она нашла бы способ справиться с ним без угроз и хитростей…

Но что толку размышлять? Пустельги нет. Есть только Карина.

Она пробежала рукой по волосам, потом тряхнула головой, словно отгоняя изнеможение и недовольство собой. Ладно. Устала, не устала, отдохнем на том свете. А сейчас пришло время итогового испытания, и ей позарез необходимо Сердце Царя.

– Благодарение Аданко, вернувшей нам вас целым и невредимым!

Малик не отвечал. Улыбка растаяла на губах Жрицы Жизни. Она рассеянно погладила своего зайца. Тот склонил головку набок и воззрился на Малика так «по-человечьи», что юноше показалось: зверек специально его изучает, прожигает взглядом, чтобы исторгнуть из его сердца преступную правду.

Весть из дворца о том, что испытание состоится сегодня – в День Огня! – привела жрицу в бешенство и исступление. Никогда за всю истории Зирана оно не проводилось в четный день недели, да еще и задолго до заката. «Дурной знак, не к добру это…» – шептались люди по всему городу, но прямому приказу из Ксар-Алахари никто противиться не смел. В конце концов любопытство по поводу такого неслыханного нарушения регламента заглушило даже жгучий интерес к скандалу с исчезновением победителя знака Жизни с карнавала по случаю Полупути и последующего необъяснимого появления в Лазурном саду спустя полтора суток, в синяках и насквозь промокшего.

За час до испытания он спокойно наблюдал, как весь «тренерский штаб» суетится вокруг, пытаясь успеть все организовать. Надо сказать, что они справились даже раньше двух других «команд», поэтому, когда Тунде с Дриссом еще продолжали готовиться, Малик уже стоял, преклонив колени перед статуей Аданко в маленькой молельне Лазурного сада. На посторонний взгляд, тут не было ничего необычного – просто благочестивый победитель взывает к своей богине о милости и вразумлении перед последним испытанием. Об истине гораздо более темной и зловещей никто, конечно, не подозревал.

Жрица Жизни с беспокойством поджала губы.

– Если что-то тяготит вас, победитель Адиль, позвольте мне…

– Я бы хотел остаться один.

Нана за голову бы схватилась от такого грубого обращения со святой женщиной, но после событий в Городе Мертвых о вежливости и любезности Малик заботился в последнюю очередь.

Вот уже второй раз судьба преподносит ему идеальную возможность убить принцессу Карину, и второй раз он упускает ее. Причем теперь уже невозможны никакие отговорки, оправдания – ничего, кроме суровой правды в глаза: он не способен ее убить. Даже притом что на кону жизнь Нади. Не способен!

У дверей жрица замешкалась.

– Вероятно, нам стоило бы теперь обсудить стратегический план итогового испытания…

– Оставьте меня.

В его голосе уже явственно зазвучало предостережение, если не угроза, и, торопливо попрощавшись, с традиционным жестом уважения священнослужительница удалилась. Вскоре шаги ее на старинных обветшалых ступенях стихли. Малик бухнулся на молитвенный коврик, машинально совершая движения, привычные еще с тех пор, как он выучил собственное имя.