Розанна Браун - Песнь призраков и руин [litres]

Раздался треск ломающейся древесины. Малик даже не сразу понял, что делает, все было как в тумане. Лицо его по-прежнему горело от боли. Он протянул Дриссу руку и только несколько секунд спустя осознал, что обращается к нему по-дараджатски. Точнее – осознал, лишь когда противник оттолкнул его руку и проревел: « Не прикасайся ко мне, грязный кекки !» Малику оставалось только молча смотреть, как тот барахтается на плиточном полу. Его шея и руки, вывернутые под неестественными углами, непроизвольно дергались. Адское видение испарилось. Жизненный победитель в ужасе наблюдал, как вокруг Дриссовой головы расплывается кровавое пятно. Лейла же, потрясенная, но невредимая, смогла принять сидячее положение.

А в дверном проеме молельни тем временем выросла фигура Тунде. Юноша переводил взгляд с Малика на тело Дрисса и обратно, и в глазах его вспыхивали тысячи недоуменных вопросов. Неизвестно, что именно успел он увидеть и услышать, но главный факт заключался в том, что священное место осквернено кровью. Факт налицо. Никакими объяснениями его не исправишь.

– Эй, вы, победители, вы что?.. Разрази меня Великая Мать!

Сразу за Тунде на место происшествия подоспела Жрица Солнца, а следом, на ее отчаянные вопли, сбежался уже весь Лазурный сад. А потом и охрана проложила себе локтями путь к телу сквозь эту толпу.

– Кто это сделал? – грозно вопросил старшина караула.

Магическая сила все еще глухо бурлила под кожей Малика, а он лихорадочно просчитывал варианты дальнейших действий. Зачаровать, околдовать всех и каждого в тесном помещении, подчинить своей воле, загипнотизировать, избавиться таким образом от любых свидетелей – пожалуй, нет ничего проще, но…

Прежде чем он хоть слово успел вымолвить, вперед порывисто выступила Лейла:

– Это я! Я толкнула его!

– Что ты, нет… – запротестовал Малик, но сестра резко перебила:

– Не слушайте его, он просто меня выгораживает, защитить пытается! Я явилась сюда позвать брата на испытание и вижу: они дерутся с Дриссом. Я пыталась их остановить, разнять и вот… Толкнула, не рассчитав силы. Этот упал. – Она повернулась к Тунде – единственному, кто, вероятно, видел, что произошло на самом деле: – Подтверди, Тунде. Скажи им.

Тот переводил взгляд с брата на сестру и обратно. Наконец шок и замешательство на его лице сменились выражением покорности судьбе.

– Да. Это она. Дрисс напал первый, но с парапета его столкнула она.

Весь мир закружился вихрем перед глазами – и разом остановился. Воины взяли Лейлу под стражу. Жрица Жизни стала выталкивать Малика подальше с места событий, тот сопротивлялся. Какое-то наваждение. Это неправда, это не с ним… Последнюю сестру отнимают!

– Пустите ее! – закричал он. – Она ничего не делала, это все я!

Лейла бросила на брата прощальный взгляд, и охранники потащили ее в одну сторону, а его жрица повлекла в другую. Сестра успела лишь одними губами произнести два слова по-дараджатски. Два слова, понятные во всем Ксар-Алахари только им двоим.

Спасай ее .

Как выяснилось, даже гибель одного из победителей не могла сорвать последнее испытание.

Храм Солнца подал ходатайство о его переносе в знак уважения к тяжелой утрате, но в Ксар-Алахари отклонили его. Таким образом, Малик вновь оказался в центре внимания – на сей раз вместе только с Тунде, и тысячи глоток вновь скандировали их имена. Лишь в Солнечной секции совсем не было зрителей, и пустота этих трибун казалась всем пронзительней любых оваций и приветствий.

Организаторы на сей раз превзошли самих себя. За три дня, минувших после турнира по вакаме, они успели соорудить посреди арены целый лабиринт из блоков песчаника в два этажа высотой. Ледяная изморось клубилась у входа, несмотря на палящий зной вокруг. Поистине сама Комета Баии меркла в сравнении с этим величественным и грозным сооружением.

Впрочем, несмотря на общее воодушевление публики, атмосфера у подножия этого лабиринта царила подавленная. Улыбка на устах Карины была вяловатой, а движения несколько заторможенными – очевидно, от такого же физического изнеможения, какое не отпускало после приключений в некрополе и Малика. Принцесса с какой-то болезненной гримасой на лице смотрела то на него, то на Тунде. Отсутствие Дрисса грозным облаком словно висело над ними.

Интересно, семье уже выдали его труп? А Лейлу… Лейлу уже казнили за убийство, совершенное, хоть и невольно, ее братом? Эти и сотни других вопросов роились в голове Малика; он старался каждый, аккуратно зафиксировав, отложить на особую полочку памяти, хотя знакомые щупальца паники душили его.

Оплакивать кончину Дрисса сейчас точно не время. Зато самое время отбросить к чертям фантазии о совместном будущем с Кариной, которое все равно никогда не осуществится, и позаботиться о том, чтобы Лейлина жертва оказалась не напрасна.

Надо выиграть, стать первым – любой ценой.

– Народ Зирана, несмотря на трагедию, постигшую одного из наших возлюбленных победителей, наступает время последнего испытания, – возвысила голос Карина. – Вспомним же и восславим достоинство, благородство и неколебимо гордую натуру Дрисса Розали в тот самый час, когда Великая Мать препровождает его душу в заветную Обитель Тысячи Звезд.

Все трибуны, как один человек, встали, каждый прижал три пальца к губам, потом к сердцу. Малика от крайнего нервного напряжения чуть не вытошнило.

По окончании общей молитвы Карина снова повернулась к нему с Тунде:

– Сердце, золотое и чистое, как слеза ребенка, – оно даровало прародительнице нашей Баие окончательную победу над Кеннуа. Здесь, подобно ей когда-то, в дебрях сего лабиринта вас ожидают препятствия и помехи, кои обойти помогают лишь качества подлинно золотых сердец: отвага, доблесть, находчивость, способность жертвовать собой и совершать должное любой ценой. Срок прохождения маршрута не ограничен. Победит тот, кто выйдет из лабиринта первым. Готовы ли вы, о победители?

– Мы готовы! – одновременно произнесли оба юноши.

Карина оглядела их по очереди с ног до головы, задержавшись на Малике секундой дольше. Тот судорожно сглотнул и отвел взор.

Две жрицы – каждая своему подопечному – вручили по пиршественной чаше и велели пить до дна. Странный вкус, словно от вишен, вывалянных в дорожной грязи, наполнил гортань Малика, и когда он открыл глаза, их словно заволокло мглистою дымкой. Как только оба кубка опустели, Карина сделала шаг назад и простерла руку к лабиринту:

– Вперед!

Малик и Тунде рванули с места. Одобрительный гул трибун зазвучал глуше, как из-под подушки, а потом и вовсе стих за пеленой тумана. Повернув вместе раз, другой, третий, парни вдруг оказались у развилки трех дорог. Несмотря на то что полдень только что миновал, кругом стояло такое марево, что солнечные лучи не освещали их и на два метра вперед.