Розанна Браун - Песнь призраков и руин [litres]

– Аданко милосердная… – Юноша запнулся и подавил очередной приступ тошноты.

Страх. Все дело в нем. Все так просто и так сложно одновременно. Убить Карину – это как прыгнуть в неведомую черную дыру. А его с детства ничто не пугало, не вызывало в нем такой тревоги, как неизвестность. Слишком многое поставлено на кон: каково это окажется – лишить жизни человеческое существо, такое же, как ты сам? Что будет с Зираном и, как следствие, с Эшрой, если дом Алахари падет? А если Идир нарушит обещание – получится, что Малик зря отправит на тот свет невинную девицу? Почему Царь Без Лица желает смерти своему собственному потомку? Несчастный победитель ломал, ломал голову над всеми этими вопросами – да так ничего и не придумал.

Впрочем, будь он до конца честен с самим собой, пришлось бы признать: не только страх останавливает его. С момента первой встречи Малик чувствовал к Карине особое влечение. Ничего подобного парень раньше не испытывал.

Принцесса… она все время подстегивала его. Вместе с ним противостояла многим опасностям. Открывала ему в нем самом такие ресурсы мужества и стойкости, о каких Малик и не подозревал. И вот где-то на этом пути, между встречей, когда впервые пересеклись их судьбы, и нынешним моментом, мысль об ее убийстве стала для него невыносимой.

Даже сейчас, здесь, в молельне, от воспоминания о том мгновении сразу после победы над серпопардом у него захватывает дух, а воображение, не переставая, навевает картины… Что произошло бы, если б расстояние между их губами совсем исчезло, если бы его руки коснулись ее волос, если бы он прижался грудью к ее груди?..

Осознание истины оказалось для него и освобождением, и проклятием. Снимая с плеч один тяжкий груз, оно сразу взваливало на них другой. Его влекло к Карине, он хотел быть с ней рядом и вообще быть с ней, хотел стать тем единственным, кому она доверяет тайны своего сердца. Хотел так страстно, что это чувство заглушало в нем все остальные. А кто пострадает, кто падет жертвой такого бессмысленного, глупого, противоестественного увлечения? Надя!

Но предположим, Малик все-таки спасет сестру каким-то образом, что дальше? Опять прятаться, как мыши в нору, снова сделаться незаметными, жалкими, гонимыми, искать новое место для такой жизни в надежде, что там они встретят меньше презрения и ненависти к себе? Смириться с тем, что всегда на них будут смотреть как на пыль под ногами, как на худших из худших, и все потому, что местом рождения не вышли?

А что насчет его волшебной силы? Как ему относиться к ней? Как распоряжаться ею? Малик знал теперь, что она как-то связана с Улраджи Тель-Ра, а те, в свою очередь, – с Кеннуанской империей. И он решительно не желал иметь ничего общего с этим древним царством тирании и мучительства. К тому же, если правда откроется зиранским властям, его вместе с сестрами наверняка сразу казнят – просто за то, что они несут в себе частицу наследия злейшего врага в истории города. Но… может ли считаться злой и нечистой сила, дарующая своему носителю такое ощущение цельности и умиротворения?

Малик так глубоко погрузился в пучину противоречивых мыслей, что не заметил, как в молельню вошел Дрисс.

– Слушай, один из моих слуг на Полупути случайно услышал кое-что любопытное, – сказал он.

Малик не отвечал. В этот момент он как раз усиленно отгонял от себя ужасные образы Надиных страданий в когтях Идира.

Дрисс продолжил:

– Кое-что о некоем пареньке по имени Малик. Ты его не знаешь?

Малик резко втянул ноздрями воздух. Как мог Дрисс… Нет, стоп. Когда они с Лейлой ссорились в шатре зверинца, сестра ведь называла его по имени? Ладони вмиг покрылись липким потом. Что делать? Целовать колени, умолять Солнечного победителя не выдавать его тайну? Тело отказывалось двигаться. Есть в уровнях страха и такой, на котором тебя охватывает оцепенение и ты становишься ни на что не способен. Именно его достиг в этот момент Малик.

– Я с тобой разговариваю! – Дрисс грубо потянул его за ворот рубахи и насильно поднял на ноги. Его темные глаза сверкали бешенством, густые локоны спутались и торчали в беспорядке. – Тебя ведь зовут не Адиль Асфур, верно? Кто ты?! И как ухитрился смухлевать на втором испытании?

Малик устремил взгляд на сжатый кулак Дрисса. Ужас, объявший его поначалу, вдруг начал уступать место чему-то другому, более острому и мощному. Что значат угрозы Дрисса по сравнению с заданием Идира да и вообще со всем горем его жизни?

– Отпусти.

– Что?

– Пусти, я сказал!

Поток гнева смыл страх с души Малика. Он выхватил Призрачный Клинок и прижал его к Дриссову животу. Победитель знака Солнца, разразившись проклятиями, отскочил в сторону. Его противник проворно спрятал свое дивное оружие за спиной, и там оно вновь обрело форму безобидной татуировки.

– Считаешь, что я смухлевал? Украл у тебя победу? Тогда иди, жалуйся! – закричал Малик. – Кому хочешь и куда хочешь. Тебе ведь всё подвластно, всё на твоей стороне – законы, бумажки, стража! В общем, скатертью дорога и оставь меня в покое!

Дрисс, обезумев от ярости, со звериным рыком бросился вперед. Его удар правой пришелся Малику прямо в лицо. Он пошатнулся, кровь хлынула изо рта, в голове загудело от острой боли.

« Уменьшись. Стань крохотным , – подсказывала та часть его естества, которая годами переносила побои дворовых обидчиков и собственного отца. – Чтоб было как можно меньше ущерба. Как можно меньше потерь… »

Он ни разу не ударил противника, чтоб защититься. Просто осел на пол и пропускал удар за ударом – даже когда алая пелена застелила глаза.

Пусть Дрисс забьет его до смерти. Он заслужил это. Возможно, заслужил даже худшего – за все свои осечки и провалы.

– Адиль? Ты здесь?

На лестнице показалась Лейла, очевидно, ее послали поторопить его – пора было отправляться на последнее испытание. Малик мысленно воззвал к Аданко – отврати лицо сестры, пусть та развернется и уйдет, не став свидетельницей позорного избиения… Но было поздно. При виде неожиданной сцены глаза девушки расширились. Последние метры до молельни она преодолела, перепрыгивая через две ступеньки.

– Отойди от него! Прочь! – завопила Лейла что есть мочи и кинулась на Дрисса, но победитель знака Солнца легко, как перышко, отбросил ее в сторону.

Девушка со всего размаха ударилась спиной о перила, и вот тут внутри Малика что-то взорвалось. Его самого Дрисс мог избивать сколько душе угодно, мочалить, пока кровь не зальет весь Лазурный сад.

Но Лейлу он не смеет и пальцем тронуть.

Позже Малик даже не вспомнит, как вскочил на ноги. Не сможет воспроизвести, что выкрикивал и на каком языке. Но видения, созданного им в тот момент, – брызгавшего слюной, пронзительно визжавшего чудовища, явившегося из глубин подсознания, из самых темных его ночных кошмаров, – он не забудет никогда. Малик завопил, жуткое существо завопило с ним в унисон и понеслось на Дрисса. Солнечный победитель сдавленно вскрикнул, увертываясь от монстра, и рухнул к подножию лестницы.