Екатерина Белецкая - Холод

Ит опустил голову, тяжело вздохнул.

— Понятия не имею, — признался он. — Вообще не знаю, что делать дальше. В принципе. И еще. Эри, с памятью тоже совсем плохо становится.

— Ты опять что-то забыл? — в голосе Эри зазвучало сочувствие.

— Да. И самое скверное, что я про некоторые вещи уже даже ассоциации не могу выловить. Раньше получалось поймать ассоциацию, зацепиться за неё, и хоть что-то, но вспомнить. Сейчас — нет. Со Скрипачом вчера пытались сообразить, на каких самолетах летали на Терре-ноль. И ничего. Понимаешь? Как выглядела кабина — смутно, но помню. Рыжий тоже. Модель машины, дальность полета, оснащение, высоты — ничего.

— Плохо, — покачала головой Эри.

— Да, плохо, — согласился Ит. — Делали ночью через корабль диагностику друг другу… искали причину.

— И что?

— Ничего нет. С нами всё в порядке. То, что происходит, к телу никакого отношения не имеет. Это что-то еще, — Ит отвернулся. — Ладно, не будем о грустном. Ты что-то хотела?

— Ага, — Эри подвинула к себе визуал. — Ит, я на счет моста. Знаешь, конечно, я могу ошибаться, но… я почти уверена, что ничего искать не нужно.

— Это как? — удивился Ит.

— А точка всего одна, — пожала плечами Эри. — Зря мы эти метания по планете устроили.

— Так… — Ит нахмурился. — Давай подробней.

— Запросто. Дом на берегу. Точнее, то место, где он находился. Где жили вы и Саб. В моем варианте он был разрушен, но сама точка, видимо, соответствовала тому положению, которое дом занимал на Земле Node.

— Интересно. Но пока мы не попадем туда, мы не узнаем. А остальное… Зря, говоришь? — Ит задумался. — Да нет, не зря. Если бы не устроили, не нашли бы родителей. Так что мне не кажется, что зря. На счет берега — это точно?

— Думаю, да. Ит, правда. Я понимаю, что точно, и я узнаю это место, как только окажусь хотя бы рядом, — Эри опустила взгляд. — А вот объяснить, почему точно, не могу. Я странно себя чувствую.

— И ты тоже?

— И я тоже, да. Я как слепая в темной комнате, — Эри тяжело вздохнула. — Всё это время я словно шла во тьме, выставив вперед руки, в надежде нащупать стену. Натыкалась на какие-то предметы, не понимала, что это, понимала только, что это явно не стена. Но сейчас — стена передо мной. Её ни с чем невозможно спутать, и я понимаю, что если идти вдоль неё, можно найти дверь. Ведущую к свету.

— Или в еще большую тьму, — Ит отвернулся. — Я не хотел про это говорить, но память… Эри, мне страшно. Рыжему тоже. Из нас словно вынимают нашу жизнь, по крошке, по капле, но всё больше и больше. Если вдуматься, то лишь память способна сделать нас — нами. Человек, рауф… неважно, о какой расе речь, но любое разумное существо — это его память, его жизнь, которая сделала его — им. Думаешь, возраст согласия в обитаемых мирах высокого уровня — это случайность или чья-то злая прихоть?

— Возраст согласия? — не поняла Эри.

— Кажется, я уже про это говорил тебе, — Ит задумался. — Или нет? Впрочем, неважно. Давай объясню. До определенного возраста разумный не обладает рядом определенных прав…

— Так это совершеннолетие, — Эри с удивлением посмотрела на Ита. — Да?

— Нет, — покачал тот головой. — Возраст согласия — это нечто другое. Это возраст, в котором разумное существо может принимать осознанные решения, и в котором оно попадает в реестр возможности воссоздания. У взрослых и детей одинаковые права, в принципе, но до возраста согласия у ребенка эти права ограничены.

— Как именно? — Эри нахмурилась.

— Его нельзя воссоздать, если он погибнет. Он не имеет права покидать планету. Так же есть ряд заболеваний, от которых его лечить не будут. Это, правда, исчезающее редко бывает, но я видел миры, в которых работает и это правило тоже. До возраста согласия ребенок с родителями может даже жить в специальной зоне, в обществе он появится только по достижению семи лет.

— Но для чего это нужно? — удивилась Эри. — Это жестоко. Разве можно ребенка держать практически в тюрьме… вот так…

— Жестоко? В тюрьме? — переспросил Ит. — Отчасти да. Но с другой стороны посмотреть — нет. Даже наоборот. Взять тот же Окист, к примеру. Я только в одном поселении был, но ощущения — нечто потрясающее. Как же оно называлось-то? — он поморщился. — «Мамин дом», кажется. Представь себе отрезок морского берега в практически идеальном месте, в идеальной климатической зоне. Да еще и с кучей компенсаторов, которые погоду тоже поддерживают идеальную, не сказать больше. Природа — сказочная. Само поселение — выше всех похвал. И всё приспособлено для мам с детьми просто по высшему разряду. Там не просто всё есть, от больниц до развивающих зон, там даже пространство адаптировано для малышей, в мире взрослых создать такое просто невозможно.

— А мамы, они могут оттуда выезжать как-то?

— Конечно, — пожал плечами Ит. — Разумеется. Но без ребенка. Впрочем, там жить не обязательно. Когда у Джессики и Ри родился Ромка, им предложили отправиться туда, они отказались. Никто не заставляет, если семья живет уединенно — пусть так и живет. Но почти сто процентов переезжают сами. Дома таких идеальных условий не создашь ни за что. Ну и обслуживание тоже, — Ит усмехнулся. — Если малыш каким-то образом сумеет там ободрать коленку или прищемить палец, то через тридцать секунд рядом с ним будут два-три врача. И, повторю, это нищий Окист, который живет только тем, что торгует овощами. Хорошо, что я про это еще помню, и сумел тебе рассказать, — он помрачнел. — Кстати, не факт, что нам бы разрешили остаться дома, не будь Фэб врачом, и не начни мы учиться.

— И это всё из-за памяти? — Эри задумалась. — То есть человек, он без осознанной памяти как бы еще и не человек, что ли?

— С точки зрения закона — да. Заготовка человека, но пока что — еще не полноправный человек. Разум… — Ит запнулся, подыскивая слова. — Если у тебя есть разум, ты личность. Если еще нет — нет.

— А если уже нет? Если разум потерян из-за старости?

— В мирах высоких уровней этой проблемы не существует, — пожал плечами Ит. — Там не теряют память из-за старости. Другое дело — войны, катастрофы, и прочая дрянь. Тут уже от мира зависит. Но почти везде утрата памяти означает утрату личности. А утрата личности — это уже…

— Смерть? — догадалась Эри.

Ит кивнул.

— Раньше мне казалось, что я знаю, как это. Умирать. Потому что, как мне опять же казалось, я был предельно близко к смерти.

— Казалось? — переспросила Эри.

— Казалось, — подтвердил Ит. — Сейчас я понимаю, что смерть на самом деле выглядит не так. Она выглядит как то, что происходит с нами сейчас. Мы… мы умираем оба, Эри. Это не просто потеря памяти. Это распад, уничтожение личности. Вот поэтому мне страшно. И поэтому я бы хотел всё-таки попробовать выбраться отсюда. Умирать мне почему-то не очень хочется.