Алексей Калинин - Война кланов. Охотник 2 [litres самиздат]

Возле деревни «Медвежье» горящие подошвы окунаются в прохладную лужицу, и я провожаю машину взглядом. Сердце в груди бьется чуть быстрее обычного – великолепно сказываются тетины тренировки. Белая машина превращается в точку на горизонте и ныряет за очередной холм, зеленые кусты скрывает от меня синеватый дымок выхлопа. Пусть едет, отправлюсь за ней чуть позже.

Я иду к Иванычу.

Дома задумчиво глядят вдаль стеклами окон, резные наличники обрамляют зашторенные глаза вычурными ресницами. Показывается знакомый оскал дракона на коньке.

За забором соседнего с Иванычем дома на солнышко щурится симпатичная девушка в цветастом сарафанчике.

Может её сватали за Федора?

Тогда ему повезло с выбором, девчоночка что надо: большая грудь, длинные ноги, рослая как баскетболистка. Такая красавица и хозяйство удержит, и деток родит здоровых да крепких.

Я коротко киваю ей. Девушка подбирается, глаза впиваются в мою фигуру. Верхняя губа дергается вправо и вверх, белоснежный клык увеличивается в два раза, натягивает нежную кожу на подбородке. Я вздрагиваю от неожиданности и отвожу глаза, переключившись на калитку. Боковым зрением вижу, как клык пропадает, но девушка продолжает смотреть на меня в упор. Также было и со Жмырем в камере…

Чертыхаясь про себя, кое-как развязываю веревочку на заборе. Дощатая калитка расчесывает редкую траву у ограды. Под пристальным взглядом девушки я придаю веревке первоначальный вид и скрываюсь за углом дома.

Дубовая дверь на поверку оказывается запертой. Я стучу и слышу за домом странное хеканье с последующими шлепками, словно там наказывают провинившегося школьника. И следом раздается знакомое ворчание Вячеслава. Пройдя между домом и сараями, я выхожу на небольшой огород.

Открывается незабываемое зрелище – посреди огорода на пеньке сидит угрюмый Михаил Иванович. Перед ним упражняются два молодых берендея. Черенком лопаты Иваныч то и дело тыкает в спины ребят. Знакомое упражнение – когда стоишь по колено в выкопанной яме, выпрыгиваешь и удерживаешься на краю. Пот ручьями струится по красным лбам берулек, спины выгибаются от ударов.

– Чего приперся? – не оборачиваясь, спрашивает Иваныч.

– Ого, вот это слух! Как узнали?

– Да твой запах ещё с дороги учуяли, когда за Марией бежал. Что с ней? Почему на ней кровь? – черенок тыкает в твердую спину Вячеслава.

– Ай! Что же так больно и именно мне? – ворчит Вячеслав, на чьих белесых бровях висят блестящие капельки.

– Значит – заслужил! Ты тоже не ленись работать, самому же эта наука когда-нибудь пригодится!

Черенок толкает в спину Федора. Тот теряет равновесие и опрокидывается навзничь. Рукой пытается найти опору, но она втыкается в мягкую кучу земли, и звучный шлепок возвещает о приземлении.

– Тьфу на вас, лентяи! Сашок, покажи, как нужно делать! Все равно больше не испачкаешься! – командует Михаил Иванович, черные глаза буравят мою грязную одежду.

– Времени нет, у меня плохие новости…

– Давай-давай! Посмотрим, как охотники скачут! Или сикнул? – в один голос гудят парни. Радуются возникшей передышке.

– Успеваем, – кивает Иваныч.

Ребята не отстали бы, но утереть нос двум врунишкам следует. Я вспоминаю и время в подполе и россказни о «смотрящих за оборотнями». Тетя сказала, что нужно к берендеям, но думаю, что пять минут найдется, тем более что и Иваныч попросил…

– Тогда яму нужно сделать глубже.

Вячеслав подхватывает на лету лопату, в несколько зачерпываний углубляет яму, земля мягко рассыпается на низенькой куче. Вызывающе кивает, ну как, пойдет?

– Глубже. Из такой канавки даже младенец выпрыгнет, – я наблюдаю, как краснеет лицо Федора.

Возможно, я плохой племянник, раз не говорю о тете, а позволяю увлечь себя в борьбу «на слабо».

Угрюмый Михаил Иванович кривится в усмешке. Вячеслав зло зыркает, но увеличивает яму в два раза, черенок почти полностью утопает в выгребе. Заточенное полотно втыкается в выросшую кучу, и на этот раз следует приглашающий жест рукой, на вспотевшем лице застывает ожидание моего позора.

Что ж, я спрыгиваю – яма по грудь, немного притаптываю внутри, утрамбовываю землю. Сразу же слышится окрик Федора.

– Ты долго там плясать будешь? Или тебе, как плохому танцору, что-то мешает?

Вячеслав солидарно хохочет. Возможность померяться силой всегда будоражит молодую кровь, а уж сколько колючек припасено под языком – на случай провала зарвавшегося хвастуна…

Со всех сторон сдавливает холодная земля, колени не согнуть, даже приходится поднять руки над головой, чтобы ещё больше не испачкаться. Я представляю свое тело туго сжатой пружиной, приподнимаю носки и почти с слышимым щелчком резко разгибаю ступни.

Вязкое дно остается внизу, и ноги упираются в скользкую глину по краям ямы. Правая нога слегка едет, но успеваю переступить и теперь с легкой ухмылкой смотрю на потупившихся парней. Михаил Иванович также с интересом разглядывает их лица.

– Удовлетворены? – спрашиваю я.

– Да пошел ты, – одновременно отвечают ребята и хвастают своим умением синхронно хлопать ладонями левой руки по бицепсу согнутой правой.

Показав обиженные спины, они отправляются по направлению к дому.

– Эй, вы куда? Кто вас отпускал, лентяи? – окликает их Михаил Иванович.

– Как куда? Проверять на месте ли сарай, ведь этот раздолбай не может зайти по-человечески! – не оборачиваясь, отвечает Вячеслав.

– Дисциплинка страдает! – вздыхает Иваныч и мотает головой. – Пойдем, что ли? Чая навернешь, да и расскажешь, что к чему.

– Михал Иваныч, некогда же, с тетей…

– Пойдем, расскажешь. Время есть – перевертней рядом не ощущаю! – Иваныч шагает следом за ребятами.

В знакомой комнате чисто вымыто, постели заправлены и на выскобленном столе отсутствует радость для тараканов, блестят кристальными боками граненые стаканы. Всё очень здорово поменялось с моего первого прихода – кругом чистота и порядок.

Может, потому что Иваныч дома?

Федор заходит с двумя тарелками. На одной пироги устроили кучу-малу, на другой развалились конфеты в желтеньких обертках. Следом, с дымящимся чайником в руках, дефилирует Вячеслав. Федор пододвигает коробку с чайными пакетиками.

– Садись, рассказывай! Время ещё есть! – командует Иваныч и показывает пример, разместившись на внушительной табуретке.

– Руки!!! – выпаливает Федор, когда Иваныч потянулся к пирогу. – Михаил Иванович, руки бы надо помыть, все же в земле ковырялись. Вдруг глисты заведутся.

Вячеслав хохочет, выставив ослепительно белые зубы, но осекается, наткнувшись на строгий взгляд Иваныча. В свое оправдание оба парня поднимают руки до уровня плеч, демонстрируют чистоту оттертой кожи. Получается так синхронно, словно парни долго готовились к этой шутке, и наконец-то представился шанс выступить.