Алексей Калинин - Война кланов. Охотник 2 [litres самиздат]

– Научил на свою голову! – хмуро ворчит Иваныч, подмигивает мне. – Ладно! Пойдем, Александр, хоть рожу умоешь, а то как погорелец выглядишь.

– Так я…

– Все расскажешь за чаем.

На деревянной стене висит похожий на коровье вымя пузатый умывальник. Холодная вода плещет из-под соска ледяной струей. Миллионы иголочек впиваются в лицо, онемевшие губы щиплет, грязь смывается темными ручейками.

Неужели я такой чумазый? Хотя чего удивляться – после тушения пожара и многокилометровой пробежки я вряд ли могу претендовать на модель. На белоснежном вафельном полотенце остаются серые разводы. Когда я виновато смотрю на Иваныча, тот понимающе кивает.

– Оставь, Маринка отстирает, – бурчит он и занимает место у умывальника.

Я мельком смотрюсь в зеркальце для бритья, вроде ничего, слегка заросшее щетиной розоватое лицо – все как обычно. Лишь за ухом остается дорожка запекшейся крови. Привет с полянки.

Куда же подевалась Юля и остальные ребята? Что за существо ударило меня? А главное – кто меня вытащил из горящей церкви?

– Чай почти остыл! Вы что там, целиком мылись? – сквозь уминаемый пирог бурчит Вячеслав.

– Ох, и разбаловал я вас, опять утренних кроссов с полной выкладкой захотелось? – цедит Иваныч, но по улыбающимся глазам понятно, что подобная шутливая пикировка присутствует при каждом столовании.

– Всё-всё-всё! Когда я ем – я глух и нем! – сразу поднимает руки Вячеслав.

– А когда я кушаю – я говорю и слушаю! – тут же откликается Федор.

– Ладно, тихо, шутники! – прикрикивает Иваныч и кивает мне. – Как перевертни прорвались через защитные круги?

Я отхлебываю ядреный чай, и по языку разливается приятная терпкость. Начинаю свой рассказ с вечерней пробежки и заканчиваю «Медвежьим». Про сон не стал упоминать, ведь во снах я мог увидеть и борьбу с берендеями.

– Ой, дурра-а-ак, – протягивает Федор. – Обычной засады не смог распознать, а ещё хвастается, что прыгает как блоха.

– Кто бы говорил, сам-то мало накосячил? – резко обрывает подкалывающего Иваныч.

– Не виноватый я, она сама пришла, – бурчит Федор, виноватый взгляд шарит по опустевшему столу.

– Вы про соседку? Знаете, что она тоже оборотень? – перед глазами всплывает растущий клык.

– Вот же удивил, – Вячеслав сгребает в одну кучу фантики. – Вон у нас сидит Казанова берендеевского разлива. Куда конфету потащил? А ну брось! Я не считаю, что уже пятую ешь, но одно место к табурету прилипнет! Сидит, глазенками блудливыми по столу шарит.

– И ты, Брут? – страдальческим голосом восклицает Федор. – Сколько же можно? Сама попросила укусить, откуда я знал, что всего лишь за мочку уха.

– Куснул по пьяни, теперь вот воспитываем нового члена семьи. Девчонка держится, нам по дому помогает. Хорошо ещё что сирота, а то пришлось бы переезжать, – Иваныч ставит пустой стакан на стол, пробует перевести тему. – А ты действительно дурак, что порвал защиту, ещё и Марию подставил под удар.

– Ты знаешь, что я должен сделать с тобой за этот укус? – я в упор смотрю на Федора.

Федор выдерживает взгляд, хотя несколько раз порывается отвести. По кодексу охотника взамен новоявленного оборотня уничтожается другой член клана. Молчаливая обстановка накаляется, наконец Федор смаргивает.

– Знаю, но я женюсь на ней! Не боюсь смерти – боюсь одиночества. Рано или поздно мы покинем Иваныча, и куда я потом? А тут рядом с Иванычем, и девчонка она хорошая. Вот и решай, – бормочет Федор.

– Мария знает о его подруге, но она должна нам услугу. Надеюсь, она рассказала, чем хороши отношения оборотней с охотниками? – Иваныч прожигает меня тяжелым взглядом, потом оборачивается на учеников. – Ребята, уберите тут всё!

Я знаю. Если оборотень делал услугу охотнику, то тот мог закрыть глаза на преступление со стороны оборотня. Иваныч вытащил меня из СИЗО, вытащил в тот самый момент, когда меня должны были убить. За это тетя закрыла глаза на укус Федора.

Услуга за услугу…

Жизнь за жизнь…

Парни шустро убирают со стола, Михаил Иванович садится напротив меня. Глаза под кустистыми бровями буравят насквозь, я ежусь, но не отвожу взгляд. Ребята опускаются по другим сторонам стола. Ещё бы карты, то можно в покер партию сыграть.

Я подбираюсь на случай непредвиденного удара. Про Федора тетя ничего не говорила, берендеи могли и солгать.

– Я знаю, что просила Мария. Ты скажи – какое у тебя задание?

То самое текстовое сообщение, которое проплыло перед глазами.

– Мне нужно найти Убийцу Оборотней.

После этих слов берендеи вздрагивают.

– Неужели он восстановился… Ладно! Мы должны выдвигаться. Пункты вам известны, отрабатывали, – Иваныч быстро кидает взгляд по сторонам, ребята согласно кивает. – Ты, Саша, едешь с нами, ничего не спрашиваешь, больше слушаешь и смотришь. Все понял?

– А куда, зачем и почему?

– Значит – не понял, повторю ещё раз: не спрашиваешь, слушаешь и смотришь! Они близко! Собираемся! – резко командует Иваныч.

– Я не забуду о твоих словах, Федор! – произношу я, чтобы не потерять лицо и как-то среагировать на новость об укусе.

Федор кротко кивает, обычно улыбающийся рот не дергается ни на миллиметр – сама серьезность.

– И я не забуду о своих словах. Даже отчасти рад, что укусил её, все же один не останусь, – пару раз рванулись желваки на худощавом лице. – Помогите сдвинуть стол.

По полу скребут ножки стола, большим листом откидывается вязаная дорожка, обнажается знакомый зев подполья. В непроглядную темноту солдатиком ныряет самый худенький из собравшихся, то есть Федор. Стеклянный звон, легкое чертыхание, и на пол вылетают три набитых под завязку рюкзака. Походные сумки цвета хаки походят на трех отожравшихся жаб. Следом за ними легко выскакивает Федор, отряхивает ладони от пыли.

– А ты чего стоишь? Выводи тарахтелку! – Иваныч бросает Вячеславу приказание, словно упавший камень громыхает по железной крыше.

Вячеслав опрометью кидается вон из комнаты, из сеней доносятся удары, писк и дребезжание проволочных сеток. Иваныч сдвигает занавеску. Показываются подрагивающие клетушки и застывший возле них Вячеслав, который неуверенно оглядывается на нас и кивает на кроликов. Обезумевшие создания мечутся по шуршащей соломе, кидаются тельцами на проволочные воротца. Пушистые игрушки превращаются в агрессивных тварей, кровь капельками выступает на испуганных мордочках, в бусинках глаз мечется огонь ужаса.

– Чего это они? – Вячеслав чешет коротко стриженую голову.

– Не стой на месте, а то повторим их участь! Выводи живо! Федор, документы, деньги! Александр, помоги Вячеславу! – командует Иваныч, даже кролики притихают на миг от зычного голоса.

Я спешу следом за Вячеславом на улицу, кролики продолжают паниковать, один серый пушистик вырвался из клетки и прошмыгивает под ногами. Мчится меховой стрелой до калитки и, помогая изо всех сил лапами, просачивается под тяжелыми досками. Вячеслав косится ему в след и тянет за щеколду на двери.