Алексей Калинин - Война кланов. Охотник 1 [litres самиздат]

– Долго не мог вспомнить – куда положил паспорт. Сами знаете, у студентов всегда творческий беспорядок.

Владимир Александрович зло мотает головой в сторону двери:

– На выход! И не делай глупостей!

– До свидания, Зинаида Павловна! – я делаю вид, что не заметил грубости.

– Угу! – звучит вслед.

Голубев выходит первым, за ним я, а следом два милиционера с добрыми и сердечными лицами.

В таком составе нас и встречает Вячеслав. Я готов вернуться обратно и опять выйти, чтобы увидеть, как у него открылся рот. Челюсть чуть не падает на землю, но парень справляется с собой, и кроссовки приминают разноцветные широкие листья. С решительным видом он перегораживает дорогу. С таким же видом Вячеслав слез с мотоциклами перед неудачливыми «бандитами».

Из-за угла резко выруливает бело-голубой «Уазик».

– Куда вы его? – бросил Вячеслав Голубеву.

– Не твое дело. Вали отсюда!

– Я поеду с ним.

– Ты у него вместо няньки? Дергай отсюда, Арина Родионовна, – хмыкает один из сопровождающих.

«Уазик» подкатывает к выходу и из недр вылезает ещё один представитель власти. Где же берут таких здоровых – на какой ферме выращивают? Шофер не уступал по комплекции остальным милиционерам.

– Я еду с ним! Вы не имеете права! Я же соберу всех наших! – лицо Вячеслава наливается жаркой кровью.

О каких наших говорит? О «смотрящих» за оборотнями?

– Собирай кого хочешь! Увидитесь после допроса! – почти выкрикивает Голубев, и жесткая рука впивается в мое плечо.

Три милиционера подбираются, как тигры перед броском, и медленно двигают к Вячеславу. Тот не отступает, опускает голову и слегка поднимает плечи. Кончики пальцев подрагивают, словно молодые листочки под порывами свежего ветра.

Если три бандюгана на дороге не готовились к встрече с крупными кулаками, то три милиционера наоборот – следят за каждым движением Вячеслава.

– Эй, ребята, хорош! Ну что вы, в самом деле! Славян, мы вместе съездим в отделение. Ты там сможешь подождать? – не хватало ещё драки с милицией перед общагой.

Прохожие озираются на нас, с неодобрением покачивают головами – сразу осудили и вынесли вердикт: студенты набедокурили и теперь их забирают в отделение.

– Лезь в машину! Без тебя разберемся! – Голубев сильно толкает, почти бьет.

Я едва не падаю. Пробегаю несколько шагов по палой листве и оборачиваюсь. Внутри бурлит злость, будто потревоженное шампанское готовится вытолкнуть пробку из полуоткрытой бутылки. Кругом краснеет, исчезаетбагрянец деверьев, синь неба, желтизна увядшей травы. Остается красная пелена и очертания предметов, темнее или светлее, приходится пару раз моргнуть, чтобы скинуть наваждение.

Что-то часто нападает непонятное состояние – раньше за собой такого не замечал.

Следователь улыбается, глядя на меня. С вызовом кивает, приглашая действовать. Его рука уже отстегнула ремешок кобуры. Я с огромным трудом гашу жгучий порыв кинуться вперед. Он презрительно хмыкает, рука медленно тянет за рукоять.

Три быкообразных представителя власти также неспешно подходят к Вячеславу. Тот понемногу смещается в сторону, не давая зайти за спину. Вот-вот и кто-то сделает первый удар.

– Остановитесь! – грохочет знакомый бас.

Голубев вздрагивает, будто сквозь него пропускают двести вольт, и оборачивается на зычный голос. К нам приближается Михаил Иванович, сосед по больничной палате. В движениях, обманчивых в своей неторопливости, сквозит скрытая мощь. Так двигался наш инструктор по рукопашному бою. Он, как горячий нож сквозь масло, проходил через любую толпу. Люди расступались, подсознательно чувствуя грозную силу. Вот и сейчас большой человек гонит перед собой волну уверенности и твердости.

Милиционеры оглядываются на следователя. Вячеслав облегченно выдыхает, круглое лицо немного светлеет:

– Михаил Иванович, тут они…

– Я все знаю, Слава. Так надо! – говорит Михаил Иванович и поворачивается к Голубеву. – Сколько вам нужно времени для допроса?

– Он будет заключен под стражу до окончания расследования. Пока не выяснится, что на самом деле случилось. Уйми своего крепыша или он тоже отправится с нами, – процедил следователь.

Вячеслав тут же вскидывается. Лицо красное, на висках капли пота.

– Я согласен! Поехали вместе! Чё ты головой мотаешь, одноглазый? Зарядить в нюхальник одному из напарников? – он мотает круглой головой в направлении угрюмых милиционеров.

– Слава, успокойся. Ты сейчас поедешь со мной. Молча! Так нужно – поверь мне! – в конце фразы Михаил Иванович повышает голос.

Милиционеры открыто ухмыляются Вячеславу в лицо. Один сплюнул на землю, почти попал на кроссовок. Вячеслав сдерживается, хотя желваки ходят ходуном. Оба здоровяка разочарованно поворачиваются к машине.

Я ловлю взгляд Иваныча, но «сосед» смотрит в сторону и отходит к мотоциклу. Я кладу пакет с одеждой на землю.

– Слав, спасибо за помощь.

– Садись! – следователь открывает дверь «Уазика».

Вячеслав пытается дернуться за мной, но широкая ладонь Иваныча легко останавливает подопечного. Они перекидываются парой слов, к сожалению, я не могу расслышать сказанное – сажусь в машину. Мужчины отворачиваются, тускло блестят надеваемые каски.

Ладонь следователя толкает в спину ещё раз. Нагретое нутро машины швыряет в нос запах затхлости, табака и какой-то непонятной кислятины, словно в кабине кого-то стошнило и рвоту отчистили не до конца. Двое залезают вперед, а с левой стороны садится Голубев. Здоровенный сержант примостился справа. Я оказываюсь зажат между твердыми телами, как орех в зубах Щелкунчика.

Вон, на мотоцикле – ребята, которые могут помочь, а я сижу среди враждебно настроенных людей. От бессилия ногти впиваются в ладони.

– Ну чё, парень, добегался? Пора остановиться и подумать о жизни! Саныч, это его видели у рынка с твоей девчонкой, – оборачивается к нам водитель.

Прокуренные зубы расплываются в довольной улыбке. Картофельный нос морщится гармошкой, когда уголки губ разъезжаются в стороны. Ощущение власти явно доставляет ему удовольствие.

Голубев смотрит на меня так, словно опускает меня в серную кислоту. С размаха хлопает дверь, машину покачивает.

За стеклом ревет мотор "медведя", двое странных знакомцев уносятся прочь по тенистой улице Вихрева. Я провожаю их взглядом – помощи ждать неоткуда, страх мокрой тряпкой облепляет грудь.

Поворачивается в замке ключ зажигания, под ногами несколько раз вздрагивает пол. Звуки лязгающего железа заполняют салон, мотор никак не хочет заводиться. Машина чихает и трясется как курильщик с многолетним стажем..

– Я что говорил тебе по поводу Юли? – глядя перед собой, спрашивает Голубев.