Алексей Кондратенко - Катрина: Реквием ангела, исповедь демона

Так смотрела на смертных Катрина. Остекленевшим взглядом, видящим куда больше, чем могут видеть людские глаза. А они даже не подозревали о хищнике, притаившемся за кустарником среди черных стволов деревьев, пахнущих сыростью и мхом.

Катрина была властна не только забрать кровь и жизни этих ребят, но и уничтожить их незрелую влюбленность. Точно так же, как властна уничтожить любовь её и Марка.

Катрина не желала преумножать бесчисленные количества своих сожалений. С каждой смертью своих жертв она всё больше теряет облик человека, обращаясь в демона, неспособного любить и неспособного сберечь то, что ею любимо. Исповедавшись перед Марком в нескольких своих грехах, Катрина хотела, чтобы её возлюбленный простил её за сотни неупомянутых преступлений. Она стремилась отречься от своего кровавого прошлого и посвятить свое будущее Марку.

Катрина сжала ветку, та податливо треснула. Стиснула зубы, и клыки впились в нижние десны до крови. Прорычала, злясь на себя, потому что чувствовала — она близка принять решение, которое заставит её страдать.

— Ты слышал? — встревожилась девушка, озираясь по сторонам.

— Да это просто ветер, не переживай.

Катрина осознала, что облегчая свою ношу, она утягивала Марка в чуждый ему мир, обрекая на гибельную участь.

Вот и решение…

Словно ощутив пробуждение, бессмертная грешница поняла: чтобы Марк остался жив, она должна быть далеко от него. Разорвать связь. Уверить Зана, что нет больше никакой силы, способной отвратить её от долга стражей. Она должна убедить всех, что потеряла к фотографу всякий интерес. Она поступит так, потому что любит. Только это может его спасти теперь.

Не сдержав яростного рыка, Катрина резко развернулась и стремительно зашагала к особняку Вормана. Наемница распахнула двери в дом, поднялась по лестнице под изумленные взгляды обитателей поместья и направлялась в свои гостевые покои.

Войдя внутрь и заперевшись, она вздохнула словно в приступе удушья. Её сапфировые глаза устремились в темноту помещения, на письменный стол.

Она знала, что не найдет сил проститься с Марком, если ещё раз хотя бы издалека взглянет на него, поэтому решила написать прощальное письмо. В нем не будет лжи и выдуманных причин. Она лишь простится с любимым раз и навсегда.

Катрина опустилась на стул, протянула руку к ящику с бумагами и замерла, в последний раз спрашивая себя, действительно ли она способна из любви оставить мир, где могла бы быть счастлива. Готова навечно утонуть в ночном царстве лордоков, вынужденная оберегать их сообщество, неся свой долг стража без чувств и надежды.

Ответа на столь тяжелые вопросы едва ли можно было сыскать в спящем сердце бессмертной, но она с прежней решительностью достала бумагу на стол. Взяла чернильную ручку и, не думая больше ни минуты, вывела старомодным косым почерком:

Мой любимый Марк!

Я оставляю тебя. Пусть мир будет напоминать обо мне, но я останусь лишь твоим сном.

Рука её дрогнула, и Катрина крепко закрыла глаза, борясь с обжигающими чувствами. А когда открыла, они блеснули в холодном ночном свете слезой. Катрина продолжила:

Возвращайся из ночи в свет дня. Прощай, Марк.

Навеки твоя К.

На залитую синим полумраком бумагу упала холодная слеза.

Слов было немного, но их начертала сама боль разлуки. И не осталось ничего на свете, что Катрина хотела бы добавить к написанному.

Она достала из ящика немаркированный конверт из грубой бумаги бежевого цвета. Такие конверты служили для передачи из рук в руки, но Катрина намеревалась оставить его втайне под дверью квартиры Марка.

Подписав конверт: «от К», она вложила в него прощальное письмо.

И в мире живых, и в мире мертвых наемница теперь навсегда была одна.

Светало.

Ветки деревьев, проносящиеся высоко над черным Фордом-Мустангом 1967 года, становились всё отчетливее на фоне утреннего неба.

Дороги пусты. Окна калининградских домов ещё черны.

Впервые путь к двухподъездной семиэтажке с аркой для въезда во дворы, что возвышалась возле госпиталя в старом районе Калининграда, для Катрины омрачился печалью и непоколебимой решимостью, с какой наемница лордоков хладнокровно вершила судьбы.

Машина остановилась у дома фотографа. Двигатель смолк. Улица осталась покоиться в утренней тишине и шелесте ветра. Когда дверца Форда-Мустанга открылась, на подмоченный растаявшим снегом асфальт опустился сапог стройной ноги Катрины.

Наемница направилась к подъезду Марка Меерсона. В руках её пробегала дрожь, как это всегда бывает за некоторое время до того, как солнечные лучи коснутся неба. Полы роскошного плаща скрылись в подъезде.

Подъезд возлюбленного предстал перед гостьей в новом прощальном свете. Она посмотрела на почтовые ящики, выбирая, где оставить последнюю память о себе. Её решение осталось неизменным: оставить конверт у двери квартиры Марка.

Теперь лишь мгновения отделяли наемницу от будущего, порочно обреченного повторить её прошлое. Без любви.

Но во имя жизни Марка.

Ступень за ступенью этажи уходили вниз. Катрина миновала все лестничные пролеты кроме последнего. Здесь она остановилась, увидев дверь квартиры фотографа. Дверь в квартиру, куда она могла бы зайти и остаться с любимым. Убежав от прошлого. От своей сути. Забыться любовью и жить жизнью, пока смерть не настигнет их.

То были бы годы счастья, которое Катрине не дано постичь.

Наемница запустила руку под плащ, вынимая из внутреннего кармана письмо. Задержала взгляд на письме, словно глядя в лицо любимого, запоминая каждую черточку его лица, каждую морщинку и прядь волос, упавшую на лоб.

Пора уходить. Скоро взойдет солнце.

Наемница быстро поднялась по ступеням к двери. Прикрыла глаза, намокшие от слез расставанья, и прошептала, глядя сквозь дверь, вглубь квартиры, туда, где мерно билось любимое сердце:

— Прощай, Марк.

Катрина опустилась на колено и положила конверт на бетонный пол. Из всех своих сожалений и жертв её неумолимых решений, Катрине, конечно, было жальче всего себя. Горькие слезы ломили в глазах.

Вдруг, своим чутьем наемница почувствовала движение в квартире.

Дверь открылась, и на Катрину растеряно посмотрел Марк.

— О Боже, Катрина, что случилось? — метнулся к ней фотограф.

А Катрина и вымолвить не смогла ни слова, впервые за сотни лет своей жизни расплакавшись в безудержной горечи и уткнув свое белое лицо в плечо возлюбленного. Она знала, что теперь не сможет уйти. Она увидела его, и теперь не сможет проститься.

Фотограф крепко обнял её, с трепетом прижимая к себе. Так они сидели на холодном бетонном полу ещё долго. Катрина лишь говорила:

— Прости! Прости меня, — её пальцы безнадежно сжимали футболку Марка.