Артем Лунин - Время жестоких чудес

Ирек помотал головой.

– Теперь с проверками покончено? Мы можем идти?

– Да.

Ждавшие на опушке леса воины смотрели без любопытства – Алеф, умытый и переодевшийся в захваченную патэ Иреком одежду, гляделся самым обычным сампо.

Перед палаткой стратига Ирек принял телепатему и сказал небрежно:

– Сэнир стратиг ждет вас, – и гостеприимно откинул полог палатки. «Сампо» чуть промедлил и вошел.

Стратиг сидел на барабане, где обычно сидели гости, держал руку на рукояти меча. Пленницы в палатке не было.

– Стратиг Матис. – Гость сделал движение, словно собираясь поклониться, но патэ Ирек упер ему в спину дуло громобоя.

– Замри.

Гость вздрогнул, стратиг слегка шевельнул рукой.

Линии Узора взвихрились и затвердели, охватив невидимыми сверхпрочными веревками тело гостя. Одна веревка захлестнула шею.

– Нет… необходимости… – прохрипел гость, дергаясь в невидимых путах. Ирек отложил оружие, снял с пояса «сампо» меч, кинжал, кобуры громобоя и данга, еще один нож достал из-за голенища сапога.

– Все.

Стратиг прищурился.

– Пояс.

Ирек повиновался и почувствовал металл под тканью туники.

– Не прикасайтесь. Отойдите.

Патэ повиновался. Из-под туники, разрезав ткань, медленно выплыл маленький острейший ножичек. Ирек явственно увидел черный след в свечении Живы.

– Что за яд? – поинтересовался стратиг, ослабляя контроль, пленник смог дотянуться до пола носками сапог и вздохнуть свободно.

– Гапрэ, сэнир стратиг.

– А похоже на смесь гапрэ и уо.

– Нет, только гапрэ.

– Хороший?

– Еще никто не жаловался, – сказал Алеф, криво усмехнулся и веревки исчезли совсем.

– Пароль верен, – сказал стратиг, делая знак Иреку опустить оружие.

– Пароль верен, – кивнул пластун.

Ирек почесал в затылке, восхищенный воображением тайноведов церкви.

– Так что нужно Алефу? – устало спросил Матис. Пестрый, стараясь не делать резких движений, потер шею, размял запястья.

– Я, Алеф звена пластунов, прошу у стратига Матиса защиты и покровительства.

Нас пятеро – всегда пятеро.

Алеф. Бета. Грик. Дорн. Исис. Первые буквы алфавита Общего языка.

Когда наша пятерка работала в Стате, нас стало трое. Погибли Бета и Дорн.

Я помню их лица. Бета – молодой мужчина, голубоглазый, светловолосый. Дорн – смуглокожая девушка, почти девочка, красивая метиска, с явной кровью дарейши. Она знала девять языков и множество песен на каждом. Она прекрасно пела.

Когда мы вернулись в Карриону, нас снова стало пятеро. Исис стал Дорном, пришли Бета и Исис.

Два задания мы прошли без потерь. И когда нас отправили с картографической миссией, кто-то из нас воспринял это как насмешку над профессионалами, кто-то – как возможность отдохнуть.

Привыкшие к тяжелой работе, к постоянной прогулке по линии Узора между жизнью и смертью или даже тем, что хуже смерти – раскрытием, мы скучали в этих лесах. А профессионал не должен скучать, иначе он становится рассеянным, беспечным и потом мертвым.

Так случилось с Дорном. Он по собственной неосторожности попался в лапы к троллям.

Тогда я во второй раз сознательно отошел от инструкций и кодекса. Мы нашли логово и уничтожили всех тварей.

В первый раз я нарушил все правила, позволив себе жить жизнью нормального человека.

Бета.

Я не знал, как ее зовут по-настоящему. Не знал, где ее родина. Не знал, сколько мужчин у нее было до меня – по заданию старших, по мимолетной случайности или по истинному глубокому чувству.

Мне это было не важно.

Часто говорят, что у пластунов империи нет человеческих чувств. Мы гордимся своей инаковостью, гордимся, что нас уважают, боятся и ненавидят.

Но мы – люди.

И я позволил себе любить. И она разрешила себе быть человеком.

Во многом именно обстоятельство наших с ней отношений вынудило меня сделать выбор, который так повлиял на судьбу мира…

В третий раз я отступил от буквы и духа кодекса тогда, когда к нам послали наемных убийц. Возможно, что я и Бета погибли бы, не помоги нам тот волич. Он был войем, и он очень нам помог. Именно он уничтожил самого сильного врага. Да, убил я, но молодой вой оглушил его в Живе – иначе я не смог бы и на двадцать шагов приблизиться к «псу».

Я обязан был убить его – но не смог. Отпустил с миром. Он не стал ничего спрашивать, ушел, оставив меня и Бету с трупом зомби.

Карриона – самая развитая страна мира. Эльфы делают лучшее стрелковое оружие, Стат торгует со всем миром, мечи и мечники Норда не знают себе равных.

Карриона же сделала ставку на Свет.

И «псов», зомби, искусственных гениев Ненависти, создают только в империи.

Мы надеялись, что это какая-то ошибка.

Когда началась война, мы ждали положенных связных, но не дождались. Следили за войском империи и очень скоро убедились, что полководец его не читал наших докладов.

Я вспомнил один эпизод своего детства. Купался один и попался в старую брошенную сеть. Я долго держался над поверхностью воды, отчаянно звал на помощь. Меня услышали, но пока бежать от деревни, пока искать – от паники я даже не мог задать направление, – я бы утонул…

И сейчас у меня такое же ощущение – что я запутался в сети и тянет, тянет, тянет страшная глубина. Но не приплывет беловолосая русалка, услышавшая отчаяние человеческого ребенка, не вытащит на берег…

Только Бета, делившая со мной постель, знала мои думы. Исис и Грик понимали, что что-то не в порядке, но не задавали вопросов.

Во время обычной ходки в стан врага что-то пошло не так. Грик попал в плен к воличам, Исис сбежал и угодил в руки имперского разъезда. Его приняли за своего, и Исис без особого труда утек из лагеря, принес интересные известия.

Командующим войска был стратиг Стагор Матис…

И я сделал свой выбор.

– Алеф обещал вернуться к полуночи, – сказал Ирек, он проводил пластуна и вернулся. – Вы верите ему?

– Мне приходится верить. – Стратиг задумчиво тронул рукоять меча. – Мы заблудились. Империя заблудилась, она уже не та, что прежде. Интриги, склоки. Нам придется научиться доверять Пестрым…

– Грязнули. – Патэ поморщился, это прозвище пластунов ему не нравилось, напоминая о том, что в Кайве и в Центральных Регионах патэ называли «чистюлями». – Пестрые говорят двумя языками, и у них всегда есть нож за пазухой…

– Иногда даже с ядом. – Стратиг усмехнулся. – Я тоже учился в Академии и помню пословицы о Пестрых не хуже вас.

Но сейчас у них нет выбора. У нас, впрочем, тоже. Алеф не может доверять никому, кроме нас, а мы нуждаемся в точных сведениях о наших…

Он не смог произнести слово «враги», зная, что где-то там в лагере ходит его женщина.

Грик воскрес к вечеру следующего дня. Он долго лежал, восстанавливая контроль над телом, по крупицам припоминая события… свой прорыв, бегство Исиса… невысокий волич, который дрался так умело, словно учился у лучших мастеров Пестрых… страшный, ломающий волю голос…