Артем Лунин - Время жестоких чудес

Но почему он жив?

Есть только один ответ. Мыследеи воличей сломали заморочку…

Он напрягся, сосредоточив Свет, чтобы кровь быстрее побежала по жилам. Ощущение тела вернулось – раны, ушибы дружно стали жаловаться.

Он принюхался, пахло деревом, землей и страхом – сдержанным, загнанным вглубь, но все равно страхом. В запахе он увидел троих мужчин.

Он сообразил, что находится в застенке, пошевелился, убеждаясь в том, что тело ему повинуется.

– Вставай, – сказал кто-то. В сиплом шепоте был Свет, и Грик почувствовал, что ожил окончательно.

Открыл глаза, увидел перед собой черный потолок, щели проконопачены мхом… Почему-то вспомнилась родная деревня.

Он приподнялся, опираясь на локти, приказал телу быстрее приходить в себя.

– Зря это, – хмуро сказал русобородый мужик. – Не добьесси ничего…

Не отвечая, Грик быстро оглянулся и убедился, что выбраться будет непросто. Дом старый, добротный, к тому же по запаху ясно, что не дом это вовсе, а землянка, так что стены пробовать на прочность бесполезно.

Хотя силы на то, чтобы выбить из стены бревно, в нем не хватало и в лучшие времена…

Люди, такие же узники, как он, молча, без особого любопытства рассматривали его.

– Пластун, – сказал один, светловолосый парень в рваной одежде и с рукой на перевязи. Не спрашивая, констатируя факт.

Грик кивнул.

– Исис? – предположил русобородый.

– Грик. – Зачем он ответил?

Третий, какой-то перекошенный набок, сиплым голосом сказал:

– Расскажи, чего там…

Грик покачал головой и выразительно повел глазами по сторонам. Русобородый кивнул, перекошенный отвернулся. С некоторой оторопью Грик увидел, что облачен он в одежды сампо.

– Мы из прознатчиков. Он сидит вторую неделю, меня третьего дня поймали, – сообщил светловолосый, кивая на себя и русобородого. Сампо сказал, что его поймали еще раньше, и он сидит почти две недели.

– Спрашивали?

– Ломали, – неохотно сказал сампо. – Даже не вспомнить потом, что сказал, только голова трещит…

– И… – Грик запнулся, но перекошенный понял его отлично: – Заморочки снимают одним словом. Могучие ребята.

Пластун почувствовал холодок страха. Чтобы подавить недостойное Пестрого чувство, он встал с низкого лежака и прошелся по тесной землянке, пытаясь заглянуть сквозь стену.

Сампо едва слышно усмехнулся за спиной.

– Что, уже пробовали? – спросил пластун, подавив вспышку раздражения.

– Слепая земля, – ответил сампо. – Лучше и не суйся.

Этот покровительственный тон вывел Грика из себя. Он потянулся мыслью за бревенчатые стены… в висках тяжело заломило, во рту появился вкус крови… он успел разглядеть смазанные ауры людей и снова оказался в своем теле. Лежащем на спине.

Вполголоса ругаясь, он поднялся, ощупал наливающуюся шишку на затылке.

– Далеко прошел? – не без интереса спросил сампо.

– Людей видел, – ответил он, касаясь повязки на лбу. Пора бы уж сменить…

– Помочь?

Грик позволил ему размотать повязку.

– Неужели громобой? – спросил сампо, присвистнув.

– Да…

– Тебе повезло, что жив остался. С большого расстояния?

– Не знаю.

Сампо осторожными касаниями Света исследовал рану.

– Хорошо заживает… Тебя эти лечили?

– Да.

Сампо невесело засмеялся:

– Не обольщайся. Они хорошо относятся к пленникам, но это не помешает им снять с нас скальпы…

– Что значит снять скальпы? – спросил русобородый.

– Это так… Варварский обычай.

Светловолосый открыл рот спросить, но потом, похоже, решил, что лучше не знать.

– Меня зовут Виттор, – сказал сампо.

– Рискованно. Но может сработать.

Переговариваясь, риваны и войи рассаживались по своим местам. Проди говорил первым. Несколькими словами он описал ночное нападение беричей и предложил план, который уже был всем известен.

– Отлично, – высказал общее мнение Норик. – Аурус, я всегда говорил, что ты старая хитрая сволочь, но на сей раз ты превзошел самого себя.

Проди постарался не ухмыльнуться слишком уж широко. Остальным незачем знать, что вовсе не он автор задумки, и почетный титул СХС принадлежит только вышедшему из возраста юношества мужчине…

– Болотники перепугаются до смерти и навсегда забьются в свои топи.

– А если они переметнутся к белым?

– Не переметнутся, – сумрачно сказал Дир. – Они по-прежнему собачатся друг с другом, то поражение их ничему не научило.

– И неизвестно еще, как примут наших чумазых друзей белые. Болотники слабые воины, а настоящих мыследеев среди них немного.

Риваны кивали. Однако вечно сомневающийся Эдмунд не был бы Эдмундом, если бы не добавил свой кусочек плесени в бочку пива.

– Если белые прознают про беричей, нахватают пленных или заключат союз, у них будут все сведения о нас. – Он прищелкнул пальцами. – Деревни, города, поля, тайные убежища…

– Болотники не знают ничего такого, что бы белые не могли узнать с помощью своих прознатцев, – возразил кто-то.

– Не знаю, не знаю…

– А чего мы боимся этих болотников? – крикнул кто-то из молодых. – Пусть себе копаются в своей грязи!

– Грязееды не опасны, – поддержали его некоторые.

Майнус покачал головой.

– Вы не видите дальше своего носа, – бросил он, кто-то засмеялся и осекся, когда Майнус повернулся в его сторону. – Низинники не опасны, но могут стать опасны. Если война затянется… Где растет влас? Где добывают самое чистое железо? Земляное масло? Где собирают компоненты пороха?

– Майнус все верно сказал. Нам ни к чему ссора с жителями низин. – Проди кивнул. – Так что попробуем пустить им пыль в глаза. Норик, Майнус, Эдмунд, Дир, хорошенько обмозгуйте это.

Риш Гореш Орел, высокий широкоплечий мужчина лет семидесяти, с лицом навеки изуродованным укусами огненных ос, одернул кольчугу, еще раз тронул рукоять меча. Он шел во главе небольшого отряда, сзади вели тяжело навьюченных коней.

Риш Орел нервничал и ничего не мог с собой поделать. Он боялся.

Много лет назад чужие пришли на исконные земли беричей. Они желали земель и лесов, предлагали слить кровь. Но беричи – гордый народ, они отказались. Чужаки поселились неподалеку.

Скоро молодежь двух племен стала вместе ходить на посиделки, затевать общие охоты, гуляли на праздниках, свадьбах. Старики смеялись над глупым обычаем пришельцев – у них вошедших в возраст детей никто не неволил играть свадебку с нелюбым человеком. Потом стало не до смеха. Случалось, что парень или девушка бежали вслед за любовью в племя Высников, так назвали они соседей. К беричам почему-то не бежали. Племя терпело, тем более что воличи давали всегда богатый откуп.

Когда дочь риша Волка Ванда, предназначенная в жены ришу Росомахе, сбежала с воличем, два клана беричей чуть не задрались между собой, но вовремя распознали виноватых. Объединились и потребовали выдать беглянку. Воличи ответили, что от Фременов выдачи нет, и предложили за дочь риша обычный откуп, что дается за всякого человека.