Елена Товбаз - Студент поневоле

— Это всё в прошлом…

— И герцог тоже? — Линк выразительно приподнял брови. — Это новейшие сведения, полученные мной недавно, а также — здесь и сейчас. Я отказываюсь верить Таурите. А как только мы приблизимся к острову, узнаю — стоит ли ей на самом деле доверять. Тогда и решим. Предлагаю просто выкрасть Флакон.

— Как?

— У меня свои соображения на этот счёт.

Я внутренне захныкал, поскольку уже сообразил, что я и есть одно из тех соображений. Надо было знать всю историю доставания Пергамента и изуверские методы Линка.

— Поговорим об этом позже, — добавил магистр. — Какое второе условие?

— Пойдём как можно дальше от острова Тюльпанов. Попросту сделаем крюк.

— Мне всё равно, но какая в этом необходимость?

Командор покосился на дочь.

— Ну-у, я там немного повздорил с тюльпанами. Вы же знаете их. В общем, не поделил кое-что с их предводителем и… лучше мне пока туда не соваться, пока не сменится предводитель, по крайней мере.

— Папа! — воскликнула Верения, когда до неё дошёл смысл этих слов. — Во что ты опять вляпался без меня?! Ни на минуту нельзя тебя оставить!

— Извини, доченька, — виновато оправдывался командор. — Это случилось ещё в начале лета, когда ты гостила у бабушки. Я не стал тебе говорить, чтобы не волновать.

Верения показала ему кулачок и насупилась.

— Что ж, — заметил Линк. — Вы тут разбирайтесь, а я пойду, подышу свежим воздухом.

Он встал, направился к выходу и, уже открывая дверь, обернулся.

— Да! Я принимаю твои условия, Командор. Идём на остров Адонисов. За сколько времени мы туда доберёмся?

— Если будем идти четырнадцать узлов, доберёмся к завтрашнему вечеру. Но я распоряжусь идти восемнадцать. Будем уже к полудню. Кратчайшим маршрутом. Раковина нам поможет.

Магистр кивнул и вышел. А Верения с улыбкой повернулась ко мне.

— Пойдём и мы на палубу. Увидишь как красиво сегодня на море.

— Откуда ты знаешь?

— Я всё здесь знаю, — ответила она. — Это ведь моя республика.

Я прихватил Зеркало, и мы вышли вслед за Линком, оставив Командора наедине с мыслями, Пергаментом и Раковиной.

— А там пергаменты бегают, — вспомнила Верения и пообещала:

— Отойдём подальше, тогда и сотру написанное.

Я шёл за ней, слушал её щебетание, а сам думал о том, как эти два плута-чародея — Норд и Линк ловко всё провернули. А мне ничего толком и не объяснили.

Снаружи дул ветер, и ослепительно сияло солнце, проникая сквозь тяжёлую толщу волн и пронизывая их лучами до самого дна, до самой маленькой песчинки, высвечивая каждую пластинку водорослей.

Мы вышли в открытое море, и, оглядевшись вокруг, я не увидел ни клочочка, ни полоски земли. Кругом была лишь вода, сине-зелёного цвета и бутылочной прозрачности.

— Как я это люблю! — воскликнула Верения, вскидывая руки к мачте и к небу…

И я почему-то запомнил её такой — с блестящими глазами, растрёпанными соломенными волосами, и пылающими веснушками на раскрасневшемся личике. Мы ещё долго любовались небом и морем, а каравелла «Золотая Ракушка» стремительно летела вперёд, надувая паруса и рассекая волны…

А потом резко наступила ночь, разом набросив звёздное покрывало на море, потушив зарево на горизонте, посеребрив волны и утопив корабль в пучине тьмы. Утих ветер, зажглись корабельные огни. Капитан сменил курс, и корабль шёл на остров Адонисов.

Мы с Веренией устроились на корме, прямо на бухтах корабельных канатов и смотрели на звёзды. Я положил под голову свёрнутую рубашку и разглядывал незнакомые созвездия. Яркие звёзды — белые и голубые, усыпавшие ночное небо сверкающими дорожками, но все чужие.

— Смотри! — воскликнула Верения. — А вон там — Вереника!

— Что?

— Созвездие Вереника. Есть красивая легенда о прекрасной морской царевне и юноше из рыбацкого посёлка. Мама иногда звала меня Вереникой…, — девочка погрустнела. — Только мама. Папа не любит такие истории…

Я втянул носом солёный воздух и прислушался. Зеркало непривычно безмолвствовало. На палубе пели матросы. Ветер стих. Паруса опали. Наступил полный штиль.

— Как же мы поплывём дальше? — забеспокоился я.

— Не поплывём, — полетим! — рассмеялась Верения. — Смотри-ка, что будет дальше.

И действительно, корабельная команда ничуть не унывала. Все просто спокойно ждали, а мы со своего места увидели, как из каюты вышел Командор, неся в руках Раковину, словно хрупкую драгоценность.

— Пойдём, посмотрим, — позвала меня Верения.

И мы последовали за командором. Взобрались по лесенке на бак — надстройку в носовой части, миновали штурвал с улыбающимся до ушей матросом и оказались перед бугшпритом.

Не думайте, что я такой осведомлённый в корабельных вопросах. Это дочь Командора меня время от времени просвещала. Однако и сам я был наблюдательным, и поэтому, когда ещё мы только стояли на пирсе, обратил внимание на носовую фигуру. Нос корабля под бугшпритом украшала фигура прекрасной женщины с развевающимися золотыми волосами. Она словно поднималась из морской пены, и её покрывало деревянными складками струилось к воде.

Однако чего-то в ней не хватало. Я никак не мог сообразить, а теперь увидев фигуру сверху понял — на голове у деревянной красавицы не доставало короны. Командор закрепил над ней обруч с держателями и поместил туда раковину, зафиксировав её в специальном углублении. Теперь фигура выглядела завершённой, насколько я мог судить сверху. И прекрасная властительница морей, увенчанная ракушечной короной, указывала направление, выставив вперёд правую руку…

— По местам! — скомандовал штурман, и команда зашевелилась, матросы рассредоточились по палубе, а мы с Веренией тихонечко устроились неподалёку у борта. И Командор запел… Я и не знал, что у него такой красивый голос, мощный и звучный. Он пел, и словно трубили десятки труб, вздымаясь из морской пучины …

— Отец разговаривает с ветром, — шепнула Верения.

Командор пел о море и быстрых волнах, о летящем вперёд корабле, о ветре, и неожиданно ему ответила носовая фигура. Она тоже запела в ответ, подхватывая его песню нежным бархатистым контральто, напоминающим шум волн, а потом голоса их слились и зазвучали в унисон… Не сразу до меня дошло, что это поёт не носовая фигура, а Раковина. Именно из неё доносились волшебные звуки, становившиеся всё выше и тоньше, будто ветер закручивал спирали в хрустальном бокале, перебирая стеклянные льдинки… Нежная и сильная песня летела по волнам и по воздуху, и вскоре поднялся ветер, надувая паруса. Но он дул исключительно для каравеллы, а в остальной части моря было тихо, клянусь. Я видел, перевесившись за борт рядом с Веренией, безмятежные неспешные зыби…

Теперь мы двигались вперёд. Мы летели, погружаясь в созвучие ракушечной песни, музыки ветра и воды, и звёздное небо проносилось над нами…