Ольга Хрипина-Головня - Колыбельная для эльфа

Амарисуна осторожно тронула фигуру пальцем, потом подергала за руку и поежилась.

В детстве родители иногда рассказывали ей о страшные истории про лесную жуть и Суна, натянув одеяло до подбородка, закрывала глаза и представляла себе нечто темное, тонкорукое, многоглазое и шуршащее как листва.

Теперь, пожалуй, она знала, как выглядит лесная жуть на самом деле.

Откуда-то из недр лавки вышел коренастый поджарый старичок — явно полукровка — и довольно засмеялся.

— Ах, не пугайся, прелесть моя, — фамильярно обратился он к Суне. — Это всего лишь кукла.

— Кук-ла? — переспросила эльфийка, запнувшись. — Я бы с такой играть не стала, пожалуй.

Старичок обошел вокруг девушки, приглядываясь, и потянул за руку внутрь пахнущей травами и пылью лавки

— Конечно кукла. Один из твоих сородичей, между прочим.

— А что у него с ушами? — про жуткое лицо Амарисуна даже не решилась спросить.

Старичок прошел под связкой украшений, болтающейся на потолке.

— Так это ж лесной эльф. Лесные эльфы всегда носят веточки, плоды и листья в качестве украшений, — убежденно ответил он.

— Ну, тебе, несомненно, виднее… — Амарисуна посмотрела на расставленные прямо по полу поделки, свечи, коврики, связки странных кореньев, горсти разноцветных камней в плошках, склянки и вздохнула.

— А почему такие большие-то?

— Кто? — старичок заботливо сдул пыль с маленькой шкатулки из потемневшего дерева и и протянул ее девушке.

— Уши, — терпеливо пояснила Целительница.

— Какие были, такие и сделал. Ты, деточка, представить себе не можешь, как вы изменились за последние несколько сотен лет. На-ка, открой.

Последнее относилось к шкатулке. Суна послушно открыла ее и уставилась на лежавший внутри грубо сработанный кулон на потемневшей цепочке. Да и кулоном-то это было трудно назвать — тусклая пластина длинной в пол пальца, с криво вставленным в середину прозрачным гладким камнем. На камень попал солнечный луч, и тот заиграл слабыми разноцветными волнами, а Амарисуна поймала себя на мысли, что неказистая, в общем-то, вещица ужасно ей нравится.

— Сколько? — деловито спросила она и запоздало вспомнила, что мешочек с анарами остался в "Грустном единороге".

— Сколько не пожалеешь, — отозвался старичок. — Я сам не знаю, если честно, — подмигнул он.

Амарисуна порылась в кармане накидки и вытащила одну большую и одну маленькую монетки.

— Вот… больше у меня нет. — растерянно сказала она. Старичок живо смахнул деньги с ее ладони.

— А больше и не надо, — подмигнул он.

Целительница повесила кулон на шею.

— И все-таки, почему у него — Суна ткнула пальцем на куклу, — такое лицо?

— Это момент сражения, — серьезно ответил старичок. — Концентрация всех сил, храбрости и знаний; высшие доблесть и мужество.

Девушка покачала головой и вышла из лавки, стараясь не глядеть на "сражающегося" эльфа.

— И чего только не увидишь, — пробормотала она останавливаясь и потягиваясь. Мимо с гиканьем побежали двое мальчишек, толкнув Суну. Идущая по другой стороне улицы изящная девушка, с большой корзиной в руке, вдруг остановилась и принялась вглядываться в Целительницу. Эльфийка оглянулась назад.

— Неужели и впрямь у нас были такие нелепые уши? — удивилась она. — И откуда бы ему знать?

— Послушайте… — Суна почувствовала прикосновение к руке, обернулась и увидела прямо перед собой хорошенькое личико и большие, печальные глаза. Их обладательница прижимала к груди корзинку, откуда доносился слабый писк.

— Вы правда эльф? — спросила девушка робко.

— Уши, глаза и лицо вроде эльфийские, хотя теперь я не уверена, — призналась Амарисуна.

Девушка кивнула.

— Вот… я слышала, что эльфы умеют с ними ладить…. - она сняла с корзинки тряпку, и Суна увидела на дне маленького исхудавшего ма-а. Черная шерстка детеныша местами свалялась, зелено-желтые глаза лихорадочно блестели, а на мордочке запеклась кровь.

— Как со старой гравюры о целительстве… Проникновенная жалость против жестокости. Ученики плакали, — пробормотала Амарисуна.

Эльфийка аккуратно прикоснулась к боку ма-а. Тот вздрогнул и часто-часто задышал.

— Откуда… Амарисуна поставила корзинку на землю и села на корточки, — откуда он здесь?

Девушка села рядом.

— Я не знаю. Наверное, его… мама не уследила, и он убежал сюда. Глава Аппра недавно выезжал в лес. Он давно мечтает получить шкуру ма-а себе домой, несмотря на старый запрет на охоту на ма-а.

— А ты откуда знаешь? — Суна положила руку на бок детеныша и на секунду прикрыла глаза, представляя, как теплый свет окутывает его.

— Так он мне сам сказал. Зингара, еду за шкурой, а потом и за тобой вернусь, — печально ответила девушка. — Он часто на улице рядом со мной останавливается, поговорить, уговорить… Может, он убил его маму?

Суна отняла руку. Ма-а потянулся, смешно выпустив коготки, и протяжно мявкнул. Зингара ойкнула.

— Вы… он… — радостно-недоверчиво протянула девушка.

— Все хорошо, — кивнула Целительница, — теперь он здоров, только наверняка очень голоден.

— У меня есть… — Зингара подняла голову, прислушиваясь, посмотрела вдаль, охнула и поспешно накрыла корзину тряпкой.

— Ты чего? — поднялась на ноги Амарисуна. Зингара молча кивнула на двух всадников, которые галопом скакали по улице, ни мало не заботясь о том, что могут кого-либо сбить.

Суна прищурилась, вглядываясь. Всадники приблизились, перешли на шаг и девушка смогла разглядеть их получше. Первым ехал хорошо одетый, очень смуглый, худой мужчина, со светлыми, спускающимися до середины спины волосами. Его спутник придержал поводья, останавливаясь у торговки яблоками, и запустил руку в корзину. Женщина на всякий случай отошла на пару шагов назад.

Первый всадник поравнял коня с девушками. Его неприятное, жестокое лицо при виде Зингары озарилось радостной улыбкой.

— Так-так, — остановился он возле девушек. — Моя красавица. Ну, хоть в чем-то мне повезло — веришь ли, день с рассвета не задался. Ни охоты, ни удовольствия, и погода совсем не радует. Разве это дело?

Зингара опустила глаза.

Похрустывая красным, спелым яблоком, подъехал второй мужчина — такой же смуглый, плотно сбитый, с короткими волосами пшеничного цвета. Его можно было бы назвать красивым, если бы не узкие, плотно сжатые губы, придававшие лицу мужчины выражение какой-то высокомерной брезгливости.

— Скажи, прекрасное создание, ты любишь золотые колокольчики? Поинтересовался первый мужчина. — В моем саду осталась парочка. Представь, все кругом отцветает, а у меня — колокольчики.

— Глава Аппра… — растерялась Зингара.

— Просто Аппра, — сельтен соскочил с коня и обхватил правой рукой девушку за талию — Неудачная охота заставляет меня грустить. Ты же не откажешься развеять мою печаль, правда?